Книга В боях за Ельню. Первые шаги к победе - Михаил Лубягов

Жуков, не забывая о Рославле, усиленно готовит новое наступление на Ельню. Он рассчитывает достигнуть успеха имеющимися силами.

ДЕНЬ ТРИДЦАТЫЙ

Суббота, 16 августа

Еще раз взвесив все «за» и «против», командующий фронтом согласился с Ракутиным: наступать надо ночью. Во-первых, удар окажется совершенно неожиданным для противника, во-вторых, наши войска, научившиеся действовать в темноте небольшими группами, могут добиться лучшего результата, в-третьих, для подготовки наступления части получат дополнительно целый день…

Соответствующие указания командирам дивизий опять были даны без промедления. В ночь с 15 на 16 августа все части армии вели подготовку к наступлению. С утра они продолжили это занятие, выполняя задачу, поставленную директивой № 6 по отработке взаимодействия. Готовилась к боям и 309-я стрелковая дивизия. Только на участке 106-й дивизии, т. е. на самом левом фланге, ночью шел бой…

Штаб армии продолжал свою привычную фронтовую работу. Генерал-майор Кондратьев возмущался, что почти все дивизии не представили оперативные сводки за 15 августа, и направил в соответствующие штабы свою записку с грозным предупреждением. Командарм Ракутин издал приказ о назначении полковника Акименко Адриана Захаровича командиром 127-й стрелковой дивизии.

Это соединение было включено в состав 24-й армии недавно и документально не было оформлено. Его номер раньше принадлежал дивизии, героически сражавшейся за Смоленск в составе 19-й армии, а основной костяк его командного состава состоял из командиров 158-й стрелковой дивизии, тоже сражавшейся за Смоленск, и не менее героически. Полковник Акименко все еще числился начальником штаба несуществующего 34-го стрелкового корпуса, в составе которого эти дивизии, истощенные повседневными боями за Смоленск, под его командованием сражались на Днепре, в районе Соловьевой переправы. И вот теперь на новом рубеже обороны, проходившем по реке Ужа, в ее нижнем течении, предстояло Адриану Захаровичу Акименко реорганизовать остатки двух дивизий в одну под номером 127, хотя 158-й номер ему был ближе и дороже, так как дивизию под этим номером он знал еще в мирное время, будучи начальником штаба 34-го корпуса. Но у войны и у вышестоящего военного начальства свои законы: 127-я стрелковая должна быть.

В три часа дня Ракутин с начальником штаба и членом Военного совета подписали окончательно отработанный документ о новом наступлении — боевой приказ № 018.

В этот день, 16 августа, подпись генерала армии Г.К. Жукова была поставлена под историческим документом, до сих пор вызывающем жаркие споры — приказом Ставки Верховного Главного Командования Красной Армии № 270. Его подписали: председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин, зам. председателя Государственного Комитета Обороны В. Молотов, Маршалы Советского Союза С. Буденный, К. Ворошилов, С. Тимошенко, Б. Шапошников. Последней стояла подпись: «Генерал армии Г. Жуков».

Начинался приказ словами: «Не только друзья признают, но и враги наши вынуждены признать, что в нашей освободительной войне с немецко-фашистскими захватчиками части Красной Армии, громадное их большинство, их командиры и комиссары ведут себя безупречно, мужественно, а порой прямо героически». В подтверждение этой мысли приводились примеры героических действий заместителя командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенанта Болдина, комиссара 8-го мехкорпуса бригадного комиссара Попеля, командира 406-го сп полковника Новикова, командующего 3-й армией генерал-лейтенанта Кузнецова и члена Военного совета армейского комиссара 2-го ранга Бирюкова.

Если бы кто-то осмелился спросить Сталина: «А кто друзья наши?», то и тут нашлось бы убедительное подтверждение. Буквально вчера, 15 августа, он, великий Сталин, получил личное послание от президента США г-на Рузвельта и премьер-министра Англии г-на Черчилля, которые сообщали, что они вместе обсудили «вопрос о том, как наши две страны могут наилучшим образом помочь Вашей стране в том великолепном отпоре, который Вы оказываете фашистскому нападению». И еще Сталин мог добавить:

— Сегодня в Москве имело место подписание соглашения о товарообороте, кредите и клиринге между СССР и Англией. Англия предоставляет СССР для оплаты товаров кредит в десять миллионов фунтов стерлингов стоимостью три процента годовых сроком на пять лет.

— А что говорят враги наши? — спросил бы смельчак Сталина. И тут нашелся бы ответ. Как написал Валентин Пикуль в романе-размышлении «Барбаросса», официозная «Фелькишер беобахер» уже пробила по Германии первую тревогу: «Русский солдат превосходит нашего противника на Западе своим презрением к смерти. Выдержка и фанатизм заставляют его держаться до тех пор, пока он не убит в окопе или не падает мертвым в рукопашной схватке» (Наш современник, 1991, № 4. С. 73). Были и другие признания гитлеровцами стойкости русского солдата.

Исторический конфуз Сталина в названном приказе состоял в том, что он не нашел достойных примеров для подтверждения противоположной мысли:

«Но мы не можем скрыть и того, что за последнее время имели место несколько позорных фактов сдачи в плен врагу. Отдельные генералы подали плохой пример нашим войскам». Названные им конкретно эти «отдельные генералы» — командующий 28-й армией Качалов, командующий 12-й армией Понеделин и командир 13-го стрелкового корпуса Кириллов, как выяснилось впоследствии, плохого примера не подавали, в плен не сдавались, достойно приняли смерть на поле боя. Но стало все это известным много позже, после войны, а вслух заговорили об этом только после смерти Сталина…

Тогда же, в августе 1941 года, эти примеры в сознании многих продолжили известный ряд репрессированных военачальников в 1937 году. Мол, предатели были и есть, а тот, кто в это не верил, слова лишнего сказать боялся.

Не были новыми для воинов Красной Армии и многие мысли приказной части документа. Расстреливать дезертиров? Это мы уже слышали и видели. Уничтожать всеми средствами сдающихся в плен? Видели и такое. Смещать с постов командиров и комиссаров дивизий, прячущихся в щелях во время боя? Знаем, знаем. Новостью были два положения:

1). Семьи командиров и политработников, дезертирующих в тыл или сдающихся в плен, подлежат аресту…

2). Семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишаются государственного пособия и помощи.

В годы сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса соглашались с тем, что сын за отца не отвечает. А теперь вот трудная жизнь повернулась еще круче: виноваты и жена, и младенец, еще не видевший своего отца… Никаких оправдательных моментов: захвачен ли врасплох, был ли ранен, находился ли в состоянии аффекта…

Эти положения приказа сегодня не оставляют равнодушными многих. Тогда их не обсуждали и не осуждали, тогда их выполняли.

Но сталинский приказ еще был в пути, а ракутинский № 018 о предстоящем наступлении — на местах.

О противнике в нем утверждалось: «Разгромленные части 17, 15 пд, дивизии СС “Рейх”, 268 пд и 10 отд продолжают обороняться на ельнинском направлении, переходя в частичные контратаки». Опять явная недооценка врага.