Книга Высшая Справедливость - Алекс Оуэлл

Из Галереи они вышли опьяненные. Созерцание божественно прекрасных образцов на некоторое время оторвало обоих от действительности. Они молча брели по улицам Флоренции, каждый был погружен в глубины своего внутреннего мира.

Но уже через несколько кварталов, на старинной площади взору их предстал необъятных размеров средневековый собор с гигантским апельсиноподобным куполом. Налюбовавшись на разноцветное мраморное кружево его фасада, друзья отправились дальше и, пройдя совсем немного, оказались на следующей площади. И тут Стив остолбенел, когда перед дворцом с башней увидел вдруг еще одного Давида.

— М-да… — протянул он, — похоже, он бежал быстрее нас.

— Это копия, — пояснил Брендон, — но оригинал прежде стоял именно здесь.

— С первого взгляда не отличишь, — сказал Стивен, подходя ближе. — И что, есть еще клоны?

— Кроме Италии в мире их всего два или три. Причем один — в Лас-Вегасе.

— Да ладно тебе! — не поверил Стив.

— Правда — полноразмерная копия. Он стоит там перед входом в казино.

Услышав это, Стивен расхохотался:

— Нехило! Не пора ли и нам с тобой в Лас-Вегас? Ты ведь за всю жизнь не просадил в казино ни цента, верно?

— В рулетку не играл, — подтвердил Брендон.

— Пора наверстывать упущенное! — воодушевился Стивен. — Слушай, а что они имели в виду, когда ставили его туда? Наверное, это их мечта о вышибале?

— Владельцы казино? — спросил Брендон. — Мне кажется, они хотели сказать: «Заходи, если ты так же бесстрашен».

— А по-моему, так: «Подумай, прежде чем входить — на выходе можешь остаться в том же, в чем этот малый!» — продолжал Стив, покатываясь со смеху.

— Нет, наоборот: «Будешь ли ты выглядеть так же круто, когда выйдешь?»

Они начали прикалываться и озорничать, как мальчишки, соревнуясь в острословии, и дошли в конце концов до непристойностей. Но тут Стив вдруг сразу перестал смеяться и серьезным тоном произнес:

— Все прекрасное прекрасно своей неповторимостью. Одна только попытка повторить губительна и для самых совершенных творений…

Они до вечера бродили по городу, любовались на закате его панорамой со смотровой площадки, где Стивен опять чуть не упал со смеху, обнаружив там еще одного Давида. Город гениев, Флоренция, медленно одевался в вечерний пурпур, последние лучи солнца освещали их лица, они стояли, положив руки на плечи друг другу, и обоих не покидало пьянящее чувство любви и полноты жизни…

— Знаешь, — сказал Стивен по возвращении, — а я рад, что ты меня туда вытащил. Давай съездим куда-нибудь еще. Мне понравилось!

Но отдохнуть вместе больше им уже не пришлось…

Брендону часто вспоминалась эта поездка со Стивеном, особенно последнее время.

В своей семье О’Брайан пользовался исключительным правом определять место отдыха. На этот раз он долго не раздумывал, потому что почувствовал: его снова неодолимо тянет в Италию. Да и Глория давненько там не была и, конечно, с восторгом встретит предложение мужа — ей так нравятся маленькие города и старинные замки Умбрии.

Как всегда перед отпуском, у О’Брайана накопилась масса вопросов, требовавших безотлагательного решения. Адвокаты его конторы вели параллельно два сложных дела, слушания которых не могли состояться без личного участия патрона. Поэтому поездка в Европу, запланированная на Рождество, отодвинулась сначала на неделю, потом на две, а потом еще и еще. В Рим чета О’Брайан вылетела только в конце февраля.

В предпоездочной суете Брендон не забыл о судьбе Виктора Дадли и специально съездил к главному прокурору штата, с которым был давно и хорошо знаком. Днем раньше Литгоу доложил: Ламмерт разродился еще одной пространной апелляцией. Брендон сразу же позвонил Лиз и сообщил ей, что есть реальные перспективы отстоять Вика. Уезжая, он не сомневался, что казнь снова отсрочена.

2

Наступил март. Отсрочка, предоставленная Дадли, истекала. И теперь Вику предстояло тяжелое испытание — встреча с детьми.

Один раз ему уже давали разрешение на свидание с семьей — в преддверии Рождества. Но к концу того же дня объявили, что свидание состояться не может, не потрудившись объяснить причину. Вик подозревал, что дело в Трини. Когда еще до суда он отважился, наконец, позвонить домой, жена сразу заявила, что не желает с ним разговаривать и не позовет детей. Он пытался дозвониться по мобильным, но ни один номер не отвечал. Впрочем, сейчас она вряд ли откажется прийти и не лишит его возможности увидеть сыновей.

Вик боялся даже подумать, что будет, когда он снова их увидит. Вспоминал детей совсем маленькими, потом пытался представить их повзрослевшими, какими они станут, когда вырастут. Но мысли тянули его назад, к реальности. Во что выльется эта встреча? Господи, только не море слез! Что сказать им на прощанье? Какие найти слова?!

Вик то не мог дождаться встречи, то холодел от мысли, что она уже совсем скоро. В тревоге о детях он и думать забыл о том, чтó ждет его вслед за этим свиданием…

…Его привели в отдельное помещение с зарешеченным окном.

«Слава богу, что здесь, а не за перегородкой с мерзкой надписью „Стекло не трогать!“» — подумал Вик.

Охранник снял с него наручники и вышел. На некоторое время Вик остался один. Может быть, это было сделано и ненамеренно, но если да, то вполне по-джентльменски — в стиле начальника Миллера: дети хотя бы не увидят, как привели их отца.

Вик оглядел комнату: вблизи окна стояли стол и пара стульев, он собрался было сесть на один из них, как дверь отворилась и вошла Трини, а за ней и мальчики. Увидев детей, Вик остолбенел.

Они подросли, но изменились не так сильно, как ему представлялось. Несколько секунд сыновья стояли в нерешительности, потом дружно бросились к отцу, повисли на его руках, стали наперебой сообщать свои новости, накопившиеся за время, пока они были в разлуке. Вик совсем потерялся, не успевал отвечать и только, улыбаясь, гладил то одного, то другого по голове.

— Пап, папочка, мы так по тебе соскучились! — сказал младший сын, обхватив отца за шею. — Почему ты нам не звонил?

— Я звонил, Эйби, но…

— Да, мама отобрала у нас мобилы — мы плохо себя вели, — признался Эйбл.

— Даже в школу не давала, — пожаловался вслед за братом Кейн.

— А теперь у меня новый, — радостно сообщил Эйбл, — и другой номер. Ты запиши!

— Но… здесь неважная связь…

— А мама сказала, ты по делам уехал, — пробурчал, глядя исподлобья, Кейн.

Вик нахмурился, но ответить не успел, потому что Эйбл вдруг спросил:

— Папа, но тебя ведь скоро выпустят, правда?

Вик замолк, уставившись на мальчика.

«Господи, они же ничего не знают… — вдруг дошло до него. — Как это может быть?! Неужели им не объяснили? Кто-то ведь должен был… Трини… Почему она не сказала? Кому еще, как не ей… Не начальнику же тюрьмы!» — Он повернулся к жене, но та смотрела в сторону.