Книга Пойми и прости - Дж. П. Моннингер

«Это не мог быть Джек, — твердила мышка в такие моменты. — Подруга, тебе давно пора забыть об этом парне».

И даже если это действительно был Джек, если это он танцевал в толпе, то кто был рядом с ним — его новая девушка? Он подцепил ее так же, как подцепил меня? Значит, такая у него схема? Романтик-социопат? Серийный сексуальный маньяк?

Нет, я никак не могла уснуть.

И ясно мыслить — тоже.

Комната начала понемногу сжиматься. Я понимала, что все это происходит в моей голове, но не могла отрицать то, что чувствую. Я встала и решила размяться. Примерно четверть часа ушла на йогу. После этого я достала iPad и попыталась найти Wi-Fi. Ничего. Комната продолжала сжиматься. В конце концов я схватила куртку и отправилась на улицу. Снаружи было холодно, противно и темно. Если горожане действительно пытались отправить Старуху Зиму в горы или, по крайней мере, убить ее, то у них ничего не получилось. Во всем городе пахло обугленными остатками костра.

Я понятия не имела, насколько безопасно гулять здесь одной. Время от времени мимо меня проходили то пара, то группа гуляк. Я всегда кивала. Пыталась заставить себя развернуться, отправиться обратно к Амуру и постараться уснуть. Кроме того, я приказала себе позвонить в аэропорт утром и забронировать билет из Болгарии. Я даже подумала о том, что нужно позвонить родителям, хотя бы маме, просто чтобы убедить их, что я не спятила. Затем осознала, что нужда убедить родителей в собственной адекватности — это плохая тема для размышлений. Если хочешь убедить кого-то в том, что ты не умалишенная, то, скорее всего, ты как раз таки лишилась рассудка.

Я бродила еще около получаса, пока не наткнулась на пару.

По-другому их не назовешь. На них были волчьи маски, из-под которых виднелись лишь губы, и прекрасные наряды. Мужчина облачился в старомодный пиджак, как у Джорджа Вашингтона, штаны до колена — плюс гольфы — и белокурый парик. Женщина была одета в стиле Марии Антуанетты: в пышном платье из парчовой ткани, сером парике и более узкой лисьей маске, достающей до кончика ее носа. В их образах совершенно не было смысла. Поначалу я даже не поверила глазам. Какое отношение к фестивалю имеют костюмы 1700-х годов? Но, прежде чем податься к ним — они стояли у рабочего фонтана, а брызги воды в белой дуге света разлетались во все стороны, — я услышала их музыку. Волк — так я прозвала его мысленно — положил виниловую пластинку на крошечный проигрыватель и сделал шаг назад, чтобы убедиться, что все работает исправно. Когда заиграла музыка — это было что-то вроде вальса, — он развернулся и поклонился волчице. Она сделала реверанс и шагнула к нему.

И они начали танцевать.

Танцевали тихо, умело, и пока они двигались, даже фонтан, казалось, пытался замереть. Они танцевали на брусчатке, и я была единственным свидетелем. Странно, но я точно знала, что танцуют они лишь друг для друга. В них не было ничего показного, кроме этих диковинных костюмов. Они не отрывали друг от друга взгляда, не смотрели по сторонам. Просто продолжали двигаться и кружиться под хрип старой пластинки, пока вода придавала их танцу мерцания. Глядя на них, я заплакала. Я молилась, чтобы это было знаком, надеждой на то, что я найду Джека, но какая-то часть меня уже распрощалась с этой надеждой. Чтобы поверить, что эти двое по-настоящему влюблены, мне хватило того, что ночью на площади они танцевали вальс под музыку из переносного проигрывателя.

Я понаблюдала за ними еще минуту или две, а затем как можно тише ступила назад. В приглушенном свете фонтана я видела, как они кружатся и вращаются в волчьем танце холодной весенней ночью.

55

На следующее утро я завтракала в столовой мистера Ру. Он приготовил вкусную овсянку и подал ее с корицей и толстым ломтем вчерашнего черного хлеба.

Я рассказала ему, что видела Джека. Что думала, что видела Джека, так или иначе. Совсем скоро это превратилось в его идею фикс — то, что я должна найти своего, как он говорил, потерянного мальчика. Но у него не было предложений, как сделать это. Он просто твердил, что судьба сделает свое дело. Ему нравилось слово судьба, поэтому он часто повторял его. Он сказал, что если перестать искать, то искомое непременно найдется. Затем он спросил, понравилась ли мне овсянка. Я сказала, что его овсянка идеальна.

Прежде чем я доела, зазвонил мой телефон. Эми. Я извинилась и отошла к пустому столику, чтобы с ней поговорить.

— Ты в порядке? — сразу же спросила она. — Скажи, что все хорошо.

— Кажется, я видела Джека вчера вечером.

— В смысле «кажется»?

— Было слишком много людей, и я видела его лишь секунду. Я не успела быстро добраться до того места. И, кажется, он был с какой-то женщиной.

Эми вздохнула. Какое-то время она молчала. А затем заговорила.

— Ты найдешь его, Хезер, — сказала она.

— Я найду его.

— Я знаю, что найдешь.

— Я найду его.

— Но если поиски станут слишком мучительными, ты не должна там оставаться. Ты — капитан своего корабля, помнишь? Ты дикая, новая, свободная Хезер. Делающая то, что хочет, и посылающая работодателя к чертям.

— Я не мучаю себя. И я не посылала Банк Америки к чертям. Я ценю эту компанию. Я хороший работник.

Какое-то время моя подруга молчала.

— Как тебе фестиваль? Весело?

— Да. Хотя и очень странно. Я прекрасно провожу время. Никогда не делала ничего подобного.

— Я переживаю. А еще ты меня вдохновляешь. Ты совершила один из самых храбрых поступков, о которых я когда-либо слышала.

— Я в порядке, Эми. Я достаточно сильна для этого. Правда. Может, это был совсем не он. Сложно сказать. Люди вокруг танцевали, да и свет был тусклый. Может, я все это выдумала. Может, мой мозг воплотил фантазию в жизнь.

— С ним действительно была женщина?

— Возможно. Если я и правда его видела, то да, она была рядом. Я в порядке, Эми. Честно. На самом деле я чувствую себя сильнее. Мне кажется, будто он здесь, — сказала я, впервые признавшись в этом самой себе. — И дело не только в нем, Эми. И ты это знаешь. Дело в том, что было между нами. Если наша история не была настоящей, не значила для него столько же, сколько значила для меня, то я должна знать это. Я должна знать, что жизнь бывает настолько несправедливой. Если это действительно так, то ладно, я переживу, но буду относиться к этому по-другому. Будет больно, но я усвою урок.

— Это сделает тебя циничной. Боюсь, ты потеряешь веру в людей.

— Возможно, так и будет. А может, это часть взросления. Иногда взросление подразумевает отказ от чего-то. Мало ли.

— Оставайся там столько, сколько нужно. Не останавливайся на полпути.

— Не буду, обещаю. Если честно, то старая Хезер давно бы бросила это дело. Но только не сейчас. Я изменилась. Не такой уж и огромный этот фестиваль. Если он здесь, то в конечном итоге я его встречу.