Книга Барон Унгерн - Андрей Жуков

Сибирское крестьянское антикоммунистическое восстание (получившее в советской историографии не совсем точное название «Западно-Сибирского») стало самым крупным — как по количеству участников, так и по охваченной им территории — за все годы существования советской власти в России. В течение зимы-весны 1921 г. антисоветские повстанческие отряды и соединения действовали на огромной территории Западной Сибири, Горного Алтая, Зауралья и современной Республики Казахстан. По приблизительным оценкам современных исследователей, в разное время в рядах повстанцев сражалось не менее 100 000 человек, что почти в четыре раза превышало численность «антоновцев», действовавших в Тамбовской губернии. Различные крестьянские и казачьи повстанческие армии достигали численности в несколько тысяч человек. Так, Народная армия Петуховского района, возникшая на базе отрядов 12 волостей южной части Ишимского уезда, состояла из двух дивизий, общей численностью до 6 тыс. человек. К сожалению, вооружены восставшие были крайне слабо. В той же «Петуховской армии» на 6 тыс. бойцов приходилось около 3 тыс. винтовок и всего 5 пулеметов. О тяжелой артиллерии, броневиках, аэропланах, находившихся на вооружении у Красной армии, речи даже и не шло. Особенно у повстанцев ощущался недостаток в грамотных, кадровых офицерах, имевших опыт боевых действий. Так, начальником Главного штаба Южно-Сибирской народной армии являлся вахмистр О. П. Зубков, командиром 1-й Сибирской казачьей дивизии — подхорунжий С. Г. Токарев, одним из руководителей восстания был некто Филиппов — сын дьякона села Никольское. Но самое главное — у повстанцев отсутствовал объединяющий командный центр, который руководил бы действиями разрозненных крестьянских и казачьих отрядов. Все повстанческие группы оказались крайне слабо связанными между собой. А без стратегического руководства восстание (пусть и самое многочисленное) неизбежно было обречено на неудачу. Именно таким руководящим координационным центром, определявшим стратегические военные и политические задачи антикоммунистического восстания, надеялся стать барон Унгерн.

В свою очередь, общее количество бойцов и командиров регулярных красноармейских частей и иррегулярных коммунистических формирований, принявших участие в подавлении Сибирского восстания (или как его еще называли — «Сибирской Вандеи»), достигало численности целой армии. «Боевые действия, которые в феврале — апреле 1921 г. велись на охваченной восстанием территории, по своим масштабам, результатам и военно-политическим последствиям вполне можно приравнять к самым крупным армейским операциям периода Гражданской войны», — указывает современный исследователь В. И. Шишкин. На подавление восстания была переброшена из Европейской России 5-я Кубанская отдельная кавалерийская бригада, одна из лучших боевых частей Красной армии, личный состав которой обладал большим боевым опытом (бойцы дивизии воевали с белыми армиями под Астраханью, на Волге, на Дону и Северном Кавказе, а затем с белополяками в Польше и Белоруссии). Повстанцы, дезорганизованные отсутствием единого командования, испытывали дефицит даже обычного стрелкового оружия — основную массу вооружения составляли самодельные пики, пешни, вилы. Штабами повстанцев мобилизовались для ковки пик все кузнецы, ремонтные артели, трудовые мастерские. Насколько отчаянно готовились к бою с Советами, видно из того, что в Омутинском районе для ковки пик, за недостатком кузнечных горнов, использовались бани. При полном отсутствии артиллерии, дефиците легкого стрелкового оружия, без пулеметов и патронов в полевых схватках повстанцы терпели поражение за поражением — они просто не могли противопоставить красным достаточной массы оружейного и пулеметного огня. Но защиту своих селений, станиц, деревень проводили великолепно, стойко держась при самых тяжких условиях: под артиллерийским обстрелом, пулеметным огнем, в окруженных красными горящих деревнях…. «В д. Травное бандиты оборонялись, будучи окруженными пехотой и кавалерией. Приходилось с боем брать, бомбами и поджогами, каждый дом. После нескольких часов уличного боя помкомполка т. Лушников был убит, наши части понесли сильные потери убитыми и ранеными до 120 человек, был выбит почти весь комсостав, много красноармейцев обморозилось… 21 февраля при наступлении на Новотравное наблюдается прежняя картина: вошедшие в деревню части обстреливаются буквально из каждого дома, сарая и крыш и пр. Наши части бомбами выбивали бандитов из каждого дома, поджигали дома, артиллерией разбивали каменные постройки, но сломить сопротивление не удалось, и наши части, пробывшие в цепях весь день и понесшие большие потери обмороженными, отошли на исходные позиции», — докладывал командир 85-й Стрелковой бригады Красной армии H.H. Рахманов. На борьбу с восставшими крестьянами коммунисты бросали самые лучшие, отменно укомплектованные воинские части. Под станцию Исилькуль, захваченную повстанцами, была направлена одна из самых боеспособных частей Красной армии — Образцовый учебный отряд Высшей военной школы Сибири, базировавшейся в Омске. Как отмечает историк В. А. Шулдяков, «отряд состоял из слушателей (частично на командных должностях) и отборных красноармейцев». Отряд был прекрасно вооружен: при общей численности 800 человек в отряде было 8 пулеметов, 2 трехдюймовых орудия. В боеприпасах отряд не испытывал ни малейшей нужды. При подавлении восстания коммунисты применяли самые жестокие меры в отношении не только непосредственно восставших, но членов их семей. Кровавый урок, преподанный советской властью, должен был навсегда отложиться в памяти не только современников восстания, но и у последующих поколений. Пленных повстанцев, не расстрелянных «по горячим следам», сразу после боя передавали в распоряжение Чрезвычайной тройки Представительства ВЧК по Сибири. В ее состав входили: председатель К. И. Мосолов, члены — Бородихин и Александровский. Только 23 февраля 1921 года тройка Мосолова приговорила к расстрелу 30 казаков станицы Николаевская. Еще 15 николаевцев — казаков и крестьян — были расстреляны 5 марта. Известны постановления тройки, по которым было расстреляно 18 казаков станицы Селоозерской, 23 казака станицы Лосевской. Зафиксирован случай, когда одним списком приговорили к расстрелу 232 человека — крестьян и казаков станиц Аиртавской, Зерендинской, Лобановской Кокчетавского уезда. При этом большинство из станиц были совсем небольшими: так, Лосевская насчитывала 236 душ мужского пола, Селоозерская — 268, Николаевская — 598. Причем это данные на январь 1916 года — с этих пор население казачьих станиц только уменьшалось.

После расстрелов местные ячейки РКП(б) проводили тотальную конфискацию имущества: изымались не только лошади, молочный скот, транспортные средства, упряжь и т. п., но и личные вещи повстанцев и членов их семей: одежда, обувь, посуда, часы, постельное белье. Шел самый циничный и неприкрытый грабеж. Коммунисты рылись в казачьих сундуках и забирали все, на что «положили глаз». Затем награбленное имущество делилось между своими, на глазах у всех, ничуть не стесняясь местных жителей. Вслед за войсками в станицах и деревнях появлялись чекисты. Получившее ныне широкое распространение понятие «зачистка» — одно из самых «замечательных» коммунистических изобретений времен войны с собственным народом. По доносам осведомителей производились аресты. Для поощрения стукачей был создан особый секретный фонд товаров первой необходимости. Фонд пополнялся за счет вещей осужденных и расстрелянных. Из него каждому доносчику выдавали в месяц 7 аршин ситца, 4 аршина сукна, пару сапог, полушубок, пимы, а также чай, сахар, соль, мед, мыло и спички…