Книга Субмарины-самоубийцы. Секретное оружие Императорского флота Японии. 1944-1947 - Ютака Ёкота

Кугэ повысил голос. Он объяснил, что прошел множество тренировок, и сказал: он уверен, что сможет остановить атакующий нас эсминец. Они с капитаном все еще продолжали спор, когда эсминец вернулся, идя на нас в пятый заход. Спор прекратился, когда новая серия глубинных бомб взорвалась поблизости от нашей лодки.

Эта серия взрывов швырнула большую субмарину на борт так резко, что все, кто был в ней, попадали на палубу или на ближайшую переборку. Когда взрывная волна миновала, лодка постепенно, перекатываясь с борта на борт, восстановила равновесие, но ее дифферент на корму стал еще больше. Теперь нос субмарины вздымался больше чем на 15 градусов. Хождение внутри лодки теперь больше напоминало подъем на Фудзи, священную гору, находящуюся всего в нескольких милях от моего дома в Токио.

– Всем свободным от вахты, – раздался по судовой трансляции приказ капитана Сугамасы, – собраться в носовом торпедном отсеке!

Несколько дюжин людей прошло через кают-компанию, держа в руках тяжелые металлические части оборудования. Было необходимо облегчить корму и утяжелить нос лодки, в противном случае нам угрожала опасность скользнуть кормой вперед на океанское дно и оказаться там раздавленными давлением воды. Я, как и мои товарищи, тоже присоединился к этим перемещениям. Мы стали взбираться по вздымающейся под нашими ногами палубе с мешками риса из корабельной провизионки. Мы работали, пока не заполнили весь носовой торпедный отсек, но это ни на дюйм не изменило дифферент лодки. Она по-прежнему висела в воде под крутым углом.

Основное освещение вышло из строя. Тусклый свет аварийного освещения вырывал из темноты мрачные и потемневшие, грязные и потные лица членов экипажа. Так вот как умирают подводники, подумал я. Так и мои друзья встретили смерть. Это не имело ничего общего с атакой, пережитой мной несколькими неделями тому назад на субмарине «1–47» в районе пролива Бунго. Сейчас мы просто сидели, принимая удар за ударом и ожидая того последнего, который покончит со всеми нами. Удары эти сыпались на нас, не давая нам передышки. Едва лодка выпрямлялась после очередной серии ударов, как враг наверху тут же возвращался, чтобы снова обрушить на нас свой смертоносный груз.

К этому времени мы уже убедились, что с поверхности нас обрабатывают два преследователя. К тому первому эсминцу теперь присоединился еще и помощник. Возможно, это был тот самый, который смог увернуться от «кайтэна» Икэбути. Где же сейчас Икэбути? Без сомнения, он уже мертв. У него уже давно должно было закончиться горючее. Вероятнее всего, он совершил харакири. Мы не слышали никакого отдаленного взрыва, что было бы, если бы Икэбути привел в действие механизм самоуничтожения. Он, должно быть, преследовал врага, пока не закончилось горючее, а потом вспорол себе живот. Что за кончина для человека столь отважного!

Каждый новый взрыв глубинной бомбы заставлял меня думать, что это последний для всех нас, особенно когда эти два эсминца прошли над нами крест-накрест в ходе своей шестой атаки. Наше местоположение им было известно совершенно точно. Что касается них, подумал я, то это только вопрос времени. Они ждали расплывающегося на поверхности воды большого масляного пятна – это был бы знак того, что корпус нашей субмарины пробит и морская вода заполняет ее отсеки. Меня удивляло лишь то, сколь долго мы могли выносить эту бомбардировку и до сих пор оставаться в живых.

Затем началась седьмая атака. Еще одна дюжина глубинных бомб была сброшена на нас. Они тоже взорвались глубоко под нами. Удача не покинула нас. Если бы враги поняли, что делает капитан Сугамаса, командиры эсминцев приказали бы поставить гидростатические взрыватели глубинных бомб на незначительную глубину. На палубе у нас, в боеголовках «кайтэнов», находилось 15 000 фунтов сильной взрывчатки. Если бы при бомбардировке хотя бы одна боеголовка сдетонировала, с нами было бы кончено. Да и, вполне вероятно, такая же судьба постигла бы и один из эсминцев, если бы он в этот момент проходил над нами. Ему просто-напросто оторвало бы корму.

К этому моменту мы вынесли уже взрывы более чем девяноста глубинных бомб. Я был в состоянии, когда каждый нерв в моем теле был до боли напряжен. Я не мог унять дрожь, так же как и остальные, – я это видел. Одной рукой я судорожно сжимал пластмассовую капсулу с цианистым калием. Я был уверен, что наши враги разделаются с нами. Если рано или поздно им это удастся – после особенно удачного взрыва обшивка лодки лопнет и морская вода хлынет внутрь корпуса, – то я намеревался тут же проглотить эту капсулу. Невыносимо было представить себе, как я буду захлебываться в воде или задыхаться в одном из отсеков субмарины.

Мельком я взглянул на часы – они показывали 15.00. За два с половиной часа мы пережили семь серий бомбардировок глубинными бомбами. По внутренней трансляции лодки раздался полный отчаяния голос капитана Сугамасы:

– Водители «кайтэнов», приготовиться! Занять места в «кайтэне» номер пять и номер три!

Кугэ наконец-то дождался своего часа. Место в другой торпеде должен был занять Янагия. Я крикнул им вдогонку: «Удачи!», когда двое моих товарищей стали пробираться по вздыбившейся палубе к переходным лазам. Не знаю, верил ли Сугамаса в то, что они могут сделать что-нибудь с нашими противниками, или же он просто решил удовлетворить их желания – погибнуть так, как и должен погибать водитель «кайтэна». Может быть, он понимал, что и самому ему осталось жить уже недолго, и захотел завершить жизнь широким жестом.

Механики быстро проверили «кайтэны». Электрическое управление рулями не действовало ни в одном из них, в чем не было ничего удивительного после той обработки глубинными бомбами, которую им пришлось выдержать. Но их обшивка, как ни странно, осталась неповрежденной и не дала течи. Кугэ и Янагия могли воспользоваться для управления торпедами ручным приводом рулей. Хотя, признаться, им было бы чертовски тяжело наводить «кайтэны» на врага вручную.

Мы все в ходе тренировок осваивали ручное управление торпедами. Но в таком режиме «кайтэны» у всех держались на курсе неустойчиво, практически шли зигзагом. Если эсминцев врага не будет поблизости, когда наши «кайтэны» стартуют, то у наших товарищей будет мало шансов по-настоящему атаковать. Чтобы поразить врага в этом случае, последний отрезок перед ударом должен быть как можно короче. Наш капитан понимал это. Именно поэтому он сопротивлялся Кугэ, когда пару часов назад тот впервые попросил выпустить его на врага. Но теперь было просто необходимо пойти на какие-нибудь отчаянные меры, чтобы разделаться с царящими наверху чудовищами.

Ни с одним из «кайтэнов» не было и телефонной связи – она явно была оборвана взрывами глубинных бомб. Кугэ и Янагия шли на врага, не имея никакой информации из центрального поста управления о ситуации наверху. Один удар кувалдой изнутри по корпусу лодки должен был стать сигналом к старту для Янагии, два удара – сигналом для младшего лейтенанта Кугэ.

Захваты, удерживавшие «кайтэн» Янагии, были освобождены, и один из подводников изо всех сил ударил кувалдой по корпусу. Мы затаили дыхание, ожидая. Прошла секунда, затем другая. И тут мы услышали хорошо знакомый нам звук – заработал винт торпеды Янагии. Он сошел с креплений и отправился на врага.