Книга В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945 - Готтлоб Бидерман

И действительно, к концу октября в самом деле в некоторых частях, дислоцированных к югу от Либавы, вынашивался отчаянный план прорыва. Но еще до того, как он пришел в действие, Советы нанесли удар с такой свирепостью, что уцелевшие соединения могли считать себя счастливчиками, что выжили под такими атаками и продолжали занимать свои оборонительные позиции.

Приказом командующего группой армий «Север» было запрещено пользоваться выражением Курляндский котел. Ходили даже слухи, хотя по моим данным не подтвердившиеся, что любому из солдат может быть вынесен смертный приговор, если будет услышано о нашей безнадежной ситуации в этом «котле». Со времени уничтожения 6-й армии в Сталинграде это слово несло зловещий скрытый смысл неминуемой и неизбежной катастрофы. С выходом, однако, этого приказа даже самые оптимистичные среди нас, те, кто продолжал цепляться за веру в «окончательную победу», теперь поняли безнадежность нашего положения. Тем не менее, надо сказать, что стремление к сопротивлению Советам, боевой дух в рядах воинов Курляндии оставались несломленными.

Официальным названием для пойманной в ловушку армии стало выражение «Курляндский плацдарм». Со стратегической точки зрения этот плацдарм рассматривался как стартовая площадка для начала наступления. Этот термин применялся с сомнительной целью создать впечатление, что наши позиции впоследствии будут использованы в качестве плацдарма для нового наступления, которым будет освобождена Восточная Пруссия, а отсюда и требование, чтобы мы продолжали упорно цепляться за свои сокращающиеся позиции.

В октябре некоторые части подготовились к отправке из Курляндии на кораблях для переброски на фронт в Восточной Пруссии; однако эти планы были отменены, когда стало ясно, что сильно потрепанным дивизиям с немногими оставшимися танками не хватит сил для мало-мальски стоящего наступления. А потому войскам в Курляндии было суждено оставаться на своих рубежах и подчиниться принципу «борьба до последнего патрона».

Сила и решительность солдат в окопах ни в коей мере не зависела от генерал-полковника с золотым партийным значком. Такие отличительные черты, как воля к сопротивлению, готовность к пожертвованию, стали врожденными у солдат за три с половиной года войны, которые дивизия провела на полях сражений в Южной и Северной России. Для проявления этих качеств мы не нуждались в руководстве со стороны политических офицеров.

Истинный смысл нашей операции в Курляндии мы четко видели в одном – в защите европейской культуры. Мы верили, что наше присутствие на северном фланге Советской армии сможет помешать красным танкам прорваться к самому сердцу Европы. Возможно, не за горами был час рождения Европы, и это зависело исключительно от нашей воли к сопротивлению Советской армии до последнего момента. Мы слишком мало знали о том, что западные политики закрыли глаза на трагедию, разворачивающуюся в Восточной и Центральной Европе. Коммунизм обрушился на всю культуру, когда западные армии демобилизовались и практически прекратили боевые действия. Давно замолкли пушки, а уцелевшие в Курляндии гнили в российских лагерях для военнопленных, окруженных четырьмя вышками на высоких столбах, а высокая колючая проволока опоясывала эту зону смерти.

Начальник Генерального штаба генерал-полковник Гудериан отчаянно пытался уговорить Гитлера эвакуировать войска из Курляндии и использовать их для защиты Берлина. Советская пропаганда ясно дала знать за годы своей деятельности с помощью тонн листовок, сброшенных на наши окопы, что конечной целью Красной армии является взятие Берлина. Это стало еще более наглядным по напечатанным кадрам атакующих советских солдат, штурмующих Бранденбургские ворота, дополняемым танками и колышущимися знаменами.

Вместо того чтобы следовать стратегическому смыслу и смотреть в лицо реальности, Гитлер настаивал на выполнении своего приказа удерживать все позиции в Курляндии. Генерал-полковник Шернер поклялся в невозможном – удерживать фронт на рубежах октября 1944 г. Хотя флот подготовил детальный план, по которому была возможна эвакуация, Гитлер твердо держался за свою веру в то, что позиции в Курляндии потребуются для будущего наступления. В Шернере он нашел генерала, склонявшегося перед любым его требованием, готового пообещать чудо. Мнение профессионалов вроде Гудериана и других высших офицеров в расчет не принималось, при этом нередко имели место вспышки истерического гнева, а Гитлер вновь начинал строить идеалистические планы новых наступлений, используя дивизии и людей, давным-давно поверженных на просторах России. Давались обещания, что новое революционное оружие изменит ход войны и стратегические решения, хотя в это время германская индустрия рушилась под ударами неисчислимых бомбардировщиков. В декабре 1944 г. наступление в Арденнах заглохло, и неминуемая катастрофа стала очевидна всем реалистам.

Таким образом, 132-я пехотная дивизия группы армий «Север», ныне именуемая группой армий «Курляндия», стояла до самого конца на этом последнем фронте. Почти семь месяцев полки на Балтике сражались против врага, невероятно превосходившего в людской силе и технике. Мы были полны решимости не сдаваться ни при каких обстоятельствах, и войска в Курляндии должны были нести на себе грозную отличительную черту: они остались единственными в германской армии боевыми частями, никогда не терпевшими поражений в открытом бою.

В ноябре 1944 г. последний фронт в Курляндии простирался от отмелей Балтики в 30 километрах к югу от Либавы в общем направлении на восток, проходил мимо Можейкина и заворачивал на север от Туккума к Балтике в районе Рижского залива. Положение дивизии очень походило на то, в каком находились части 18-й армии во время сражения за Ленинград, в том смысле, что Красная армия стремилась достичь дороги в Либаве, по которой шло снабжение, и таким образом разрезать наш «мешок» пополам. Весь фронт имел общую длину около 200 километров, а наша дивизия с конца 1944 г. занимала в нем центральное положение, располагаясь к юго-востоку от Фрауенбурга. Река Вента, или Виндава, как ее называли по-немецки, в общем, повторяла конфигурацию оборонительных рубежей дивизии. На 1 ноября 1944 г. дивизия занимала позиции на Виндаве, и за несколько дней наш сектор был усилен некоторыми ротами. Несмотря на прибытие новых резервных частей, 19 ноября ситуация стала настолько критической, что нам пришлось оборонять сектор фронта протяженностью 11 километров. Получалось примерно два солдата на 100 метров фронта, который приходилось нам защищать.

Как-то после обеда в один из дней в начале ноября я получил депешу из II батальона 437-го полка об ожидаемом прибытии генерал-полковника Шернера. Этот страшный, внушавший ужас генерал проводил осмотр наших позиций, и, понятно, полагалось кратко по его прибытию проинформировать его о текущей обстановке на участке. Шернер имел дурную славу за свою страсть к проверке состояния связи. Также было широко известно, что если он найдет что-нибудь такое, что ему не по нутру, то немедленно последует град выговоров, понижений в должности и аналогичных наказаний. Иногда он понижал или повышал в звании чисто импульсивно, как ему было удобно. Ходили слухи, что в прицепе его шофер держал три различные военные формы и что несколько раз он начинал день фельдфебелем, потом за малейшее нарушение переводился в рядовые, но после обеда вновь повышался до фельдфебеля. Каждая поездка на фронт сопровождалась угрозами, и те, кто служил в тыловых частях, могли ожидать наказания в виде немедленного перевода на передовую.