Книга Веспасиан. Трибун Рима - Роберт Фаббри

– Ну, тогда мы вряд ли успеем заметить твое отсутствие.

Улыбаясь, Веспасиан предоставил товарищам отпускать шуточки и смешки в адрес в отношении его мужских достоинств, в которых сам он после минувшей ночи сомнений не испытывал.

Посыльный проводил его через паутину узких улочек старинного города, более древнего, чем сам Рим, к расположенному на самом высоком из трех образовывающих поселение холмов.

Их впустили сразу же. Веспасиана проводили на половину царицы, затем в маленькую, выходящую на восток комнату на первом этаже. Лучи низкого утреннего солнца проникали в нее через единственное окно, заливая на удивление скромную обстановку золотистым светом. Стены, покрытые побелкой, пол из натертых воском досок. У окна простой деревянный стол, такой древний, что Веспасиан удивился, как он не рушится под весом наваленных на него свитков. В середине комнаты располагались два кресла и стол более современной работы.

Веспасиан подошел к окну и посмотрел на восток, на восходящее солнце.

– Тот самый вид, который созерцал Александр, просыпаясь тут каждое утро, – послышался сзади негромкий голос.

Юноша стремительно развернулся и отошел от окна. В дверях стояла высокая, стройная женщина лет тридцати пяти, облаченная в простую белоснежную столу, прочеркивающую, но не облегающую крутые бедра и пышную грудь. Густые черные волосы были убраны наверх. На плечи с каждой стороны спускались по три локона, подчеркивающих белизну лица, на котором выделялись накрашенные красной охрой губы. Ясные голубые глаза, подведенные тенями, отражали свет солнца.

– Он жил в этой комнате, когда поднимал мой народ на завоевание великой Персидской империи. Она нравилась ему, потому что выходит на восток.

Женщина грациозно подошла к древнему столу и нежно провела по нему рукой.

– За этим самым столом царь сидел каждое утро, разбирая почту и глядя на землю, которую собирался покорить.

Веспасиан с благоговением посмотрел на простую столешницу, ощутив присутствие в этой комнате самой истории. В течение нескольких секунд собеседница разделяла с ним это тихое чувство, потом отошла от окна и направилась к креслам.

– Но я призвала тебя, Веспасиан, не ради урока истории. Меня зовут Трифена. По титулу я – царица этой страны, но на деле – марионетка в руках императора и сената.

– Домина, для меня честь видеть тебя, – произнес юноша, благодарный за прикосновение к великому прошлому, которое она ему подарила.

– Хорошо, что благодаря своему прадеду, Марку Антонию, я в первую голову являюсь гражданкой Рима, в противном случае скрывалась бы сейчас где-нибудь в горах вместе с мятежниками.

Трифена села и знаком предложила гостю последовать ее примеру.

– Мой народ принудили к этому восстанию. Когда Александр пришел сюда в поисках войска, он привез деньги и брал только добровольцев. Более пяти тысяч фракийцев откликнулось на его призыв, большинство из них не вернулось назад. Теперь, почти триста лет спустя, у нас появился новый хозяин – Рим.

Царица помолчала немного.

– До прошлого года Рим довольствовался тем, что воины служили в нашей армии, под началом своих командиров, и охраняли порядок внутри государства. Потом произошли две перемены. Во-первых, из Мезии прибыли офицеры с требованием преобразовать нашу армию во вспомогательные когорты для службы там. Во-вторых, наши жрецы начали поднимать племена на мятеж против этой новой меры, поощряя вождей деньгами. Это римские денарии, которых вдруг появилось у них великое множество.

– Откуда они поступают?

– Мои источники говорят, что их распределяет Ротек, один из верховных жрецов. Но откуда берет их он, я могу только догадываться.

– Зачем ему поднимать твоих людей на бой, который они заведомо проиграют?

– Фракийцы – гордый, воинственный народ. Они готовы служить другим только в качестве наемников, но не как рекруты. Это для них все равно, что рабство. Не составляло труда поднять их на восстание. На вопрос, зачем это нужно Ротеку, ответить просто – он ненавидит меня и моего сына. Ненавидит монархию, потому что мы правим Фракией. Пусть от имени Рима, с его позволения, но все равно правим. Ему кажется, что если нас не будет, власть сама собой перейдет к жрецам, которые, в отличие от царей, не принадлежат к тому или иному племени. И верховным жрецом станет Ротек.

– Но Рим все равно останется верховной силой.

– Разумеется. И вот чего этот идиот не в состоянии понять: мой сын и я – единственное, что стоит между автономией Фракии и ее поглощением Римом.

– Выходит, если восстание победит, Рим аннексирует Фракию, и ее мужчины подпадут под армейский призыв. Если проиграет, Рим все равно получит своих рекрутов. В любом случае легионы на некоторое время окажутся заняты, умиротворяя страну.

– Вот именно. И Ротек безрассудно, из жажды власти и по неразумению в политике, стал орудием этого несчастья. Сеян играет им, как хочет.

– Ты уверена, домина, что за жрецом стоит именно он?

– Антония – моя родственница и подруга, мы регулярно переписываемся, и я знаю про ее опасения насчет Сеяна. Она поделилась со мной мыслями по части выгод, которые приносят префекту волнения во Фракии. В последнем письме она просила меня приглядывать за тобой на твоем пути в лагерь Поппея и оказывать посильную помощь.

– Она очень добра, домина.

– Да, к своим друзьям. – Трифена улыбнулась. – У меня нет возможности действенно помочь, но я могу предупредить тебя. Три дня назад здесь проезжали четверо мужчин. Они остановились ненадолго, только сменили коней. У них есть императорская подорожная. Это преторианские гвардейцы, точнее, трое из них. У четвертого слишком длинные волосы для солдата.

Веспасиан кивнул.

– А еще у этого четвертого бородка и очень смуглая кожа.

– Думаю, да. Ты знаешь его?

– У нас была краткая встреча. Не из разряда дружеских. Его зовут Гасдрон. Если он будет возвращаться этой дорогой, Антония будет тебе благодарна, если ты убьешь его. Гасдрон подослал ей в дом лазутчика.

– Посмотрю, что можно сделать, – ответила царица, по-новому взглянув на гостя. Ее восхищало, когда человек мог, имея на то важные причины, с таким хладнокровием отнимать жизнь у другого.

Трифена встала и хлопнула в ладоши. Вошла рабыня с небольшим свитком, который вручила госпоже.

– Это прилагалось к письму Антонии. – Царица вручила свиток юноше. – Прочитай его в одиночестве. Когда закончишь, кто-нибудь проводит тебя. Да пребудут с тобой боги, Веспасиан.

– И с тобой, домина.

Она вышла из комнаты, оставив молодого римлянина наедине с письмом, первым из полученных им. С бьющимся сердцем взломал он печать и сразу посмотрел на подпись: «Ценис».

Вскоре Веспасиан покинул дворец, чувствуя себя так, будто ему море по колено. В письме Ценис содержалось все то, и даже более, из тех фантазий, которыми он тешил себя во время долгого и тревожного путешествия в запряженной мулами повозке по пути в плен к цениям.