Книга Тайна черного янтаря - Филлис Уитни

Дверь в комнату осталась открытой, но Нарсэл, конечно, не позволит ей бежать. Если только Трейси попытается открыть рот и позвать на помощь, последует смертельный укол. Но у нее оставалось последнее оружие – слова. Слова были ее последним шансом на спасение.

– Знаете, Анабель рассказала мне о черном янтаре, – спокойно сказала она Нарсэл. – Он был сигналом, не так ли? Когда появлялся черный янтарь, это означало, что по Босфору прибывает очередная партия опиума…

Нарсэл настороженно смотрела на американку. Трейси поняла, что она вовсе не была полностью уверена в победе, несмотря на оружие в своих руках.

– Скорее всего Хасан подкладывал вам среди множества четок четки из черного янтаря, чтобы вы знали, когда следует встречать груз, – продолжила Трейси. – И это вы, естественно, забрали ящик с опиумом из развалин.

На какое-то мгновение в глазах Нарсэл мелькнуло удивление.

– Мой глупый брат поручил Хасану охранять опиум, чтобы выяснить, кто придет за ним. Как весело мы смеялись над ним! Хасану пришлось всего лишь несколько часов поспать, и Мюрат подумал, что Сильвана забрала опиум во время его сна. На самом деле мы с ним сами забрали опиум, когда были готовы. Из Сильваны вышла отличная приманка, и мы легко убедили Мюрата в ее вине, спрятав героин в самоваре.

– Да, вы всех использовали очень ловко, Нарсэл, – согласилась Трейси. – Но все же действовали недостаточно умно.

Турчанка сделала шаг вперед, и Трейси предупреждающе воскликнула:

– Не подходите ко мне, если не хотите, чтобы вам было еще хуже. Смотрите, не ошибитесь… Не думайте, что я такая же, как Анабель. У вас не хватит смелости использовать эту штуку против меня. У вас всегда под рукой находился человек, который делал за вас грязную работу… за которого вы бы могли спрятаться. Но вы остались одна. И вы сами должны сделать это, Нарсэл. Только я очень сомневаюсь, что вы сможете убить человека.

Глаза Трейси уже немного привыкли к полумраку спальни, и она могла более ясно видеть лицо Нарсэл: широко раскрытые глаза, дрожащие губы…

– Вы позорите всех турецких женщин! – принялась насмехаться Трейси Хаббард. – Как хорошо, что они не такие, как вы! Торговля наркотиками, обманы, интриги и готовность убивать!..

Кошка у нее на руках шевельнулась, но Трейси по-прежнему прижимала ее к себе, не обращая внимания на острые когти, которые царапали ее.

– Анабель вовсе не собиралась кончать жизнь самоубийством! – крикнула Трейси. – Просто в какой-то момент у нее не хватило ума и силы воли бороться с вами вместо того, чтобы бежать. Любой человек, который будет с вами бороться, победит вас. Это вы, Нарсэл, глупы и слабы.

Нарсэл Эрим издала какой-то странный, хриплый крик и бросилась на Трейси, но американка ждала этого момента. Она бросила кошку прямо в лицо Нарсэл и выскочила из комнаты. За ее спиной послышались испуганные крики и громкое мяуканье.

По лестнице бегом поднимался Майлс Рэдберн. Он вбежал в комнату мимо Трейси и наступил на шприц, лежащий на полу. Белая кошка молнией вылетела из комнаты и пронеслась через салон. С Нарсэл была истерика. Она упала на стул, громко выкрикивая проклятия, каждое слово которых выдавало ее с головой. По лестнице поднимался еще кто-то. Трейси увидела размахивающего пистолетом Ахмета, который гнался за Майлсом. Она вскрикнула, стараясь предупредить Рэдберна, но тот даже не повернулся.

– Вот та женщина, которая предала вашего сына, – сказал Майлс Рэдберн, когда Ахмет-эффенди вбежал в спальню. – Она вам расскажет все, что вы захотите узнать.

Ахмет застыл в дверях. Сейчас он выглядел старше, чем всегда, и как бы еще больше сморщился в своем поношенном костюме.

– Лучше отведите ее к доктору Эриму, – сказал Майлс. – Ему теперь придется посмотреть правде в глаза и убедиться в том, кто настоящий преступник.

Ахмет сунул пистолет в карман и подошел к Нарсэл. Девушка не сопротивлялась, когда он взял ее за руку.

После их ухода Майлс вывел Трейси из тесной сумрачной спальни Нарсэл и отвел на пустой третий этаж. Ее начала бить дрожь.

– С тобой все в порядке? – озабоченно спросил Майлс. – Она ничего тебе не сделала?

– Все в порядке, – успокоила его Трейси. – Кошка… если бы не кошка…

Майлс крепко обнял ее.

– Не говори об этом. Все позади!

– Но у Хасана был пистолет. Как тебе удалось выбраться из комнаты?

– Ахмет далеко не дурак. Наверное, у него тоже возникли кое-какие подозрения. Он хорошо знает Сильвану. Он, как и я, правильно решил, что ее растерянность говорит не о вине, а об испуге. Мюрат, очевидно, искренне верил в вину Сильваны и поэтому не мог сам быть виновным. Поэтому оставалась только Нарсэл. Когда Мюрат послал ее поискать тебя, Ахмет взял все в свои руки. Он потребовал оружие у Хасана, и тот покорно отдал пистолет отцу, не подозревая, что он собирается делать. Ахмет велел мне идти за Нарсэл. Хасан, конечно, не захотел выпускать меня. Произошла драка, и сейчас о молодом человеке можно какое-то время не беспокоиться. Я еще никогда в жизни так быстро не бегал.

– Ты был мне нужен, и ты пришел! – рыдая, пробормотала Трейси, уткнувшись ему в плечо и не понимая, как смешно и нелепо звучали ее слова.

Майлс рассмеялся.

– Какое там «нужен»! Ты прекрасно справилась со всем сама, моя храбрая девочка!

Он отстранил Трейси от себя, чтобы взглянуть на нее, и не очень мягко потряс за плечи. Девушка перестала рыдать и дрожать, глубоко вздохнула и наконец взяла себя в руки.

– Ну, теперь ты знаешь, кто ты такая? – спросил Майлс Рэдберн.

Трейси кивнула.

– Я не Анабель. Я совсем не Анабель Рэдберн. И у меня окончательно исчезло всякое желание быть похожей на нее. Ты преподал мне хороший урок.

– Ты сама всему научилась, – покачал головой Майлс. – Ну а теперь, после всего этого, мы, может, все-таки закончим книгу об истории турецких мозаик?

– Здесь? – изумилась девушка.

– Конечно, не здесь. Ты поможешь мне собрать материал, и мы вернемся в Нью-Йорк. И учти: я тебя больше не выпущу из виду. Мне ни за что не удастся вернуться к живописи до тех пор, пока мы не поженимся.

Трейси вздохнула. Она не стала спорить. А разве могло быть иначе? – хотя она до сих пор еще не полностью в это верила. Ей придется привыкать к мысли, что она будет женой Майлса Рэдберна, но она уже знала, что привыкнет быстро.

– А что ты будешь писать? У тебя уже есть планы? – поинтересовалась она.

– Наводящий вопрос. Конечно, тебя. – Рэдберн нагнулся и поцеловал ее. – Ты будешь позировать без всяких самоваров со странными отражениями… я не хочу опять ошибиться. У тебя в волосах будет солнце, на блузке эта булавка-перо, а в ушах – клипсы из слоновой кости. Ты будешь сидеть, выставив подбородок, с упрямым выражением на лице… и я вложу в твой портрет всю свою любовь и нежность.