Книга Тайный агент Господа - Хуан Гомес-Хурадо

— Как я мог быть таким слепцом? Он убивает потому, что ему приказали. Боже мой… А как же послания и ритуал?

— Если как следует подумать, он не имеет ни малейшего смысла, святой отец. Фраза «Ego te absolvo» написана сначала на полу, а затем на груди жертв. Отмытые руки, отрезанный язык… Очень напоминает сицилийскую традицию класть монету в рот убитому.

— Мафия таким образом имеет обыкновение намекать, что мертвый слишком много болтал, верно?

— Абсолютно. Сначала я решила, что Кароский считает кардиналов виновными в чем-то, например, они досадили ему лично или запятнали священный сан. Но подсказки на скрученных в шарики бумажках не несли никакого особого послания. Теперь я думаю, что записки он добавил по собственному почину, они являлись дополнительным штрихом к схеме, придуманной кем-то другим.

— Но зачем понадобилось убивать кардиналов именно таким способом, dottora? Неужели от них нельзя было избавиться гораздо проще?

— Нанесение увечий — не более чем дикий камуфляж одного-единственного и основного факта: некто пожелал, чтобы они умерли. Взгляните на лампу, отче.

Паола указала на единственную горевшую лампу, освещавшую досье Кароского на столе. Комната была погружена в темноту, и потому все предметы, не попадавшие в конус света, оставались в тени, вне поля зрения.

— Да, теперь понимаю. Нас заставили видеть только то, что хотели, чтобы мы увидели. Но кому такое могло взбрести в голову?

— Главный вопрос в расследовании убийства: кому это выгодно? Однако когда речь идет о серийном убийце, этот вопрос автоматически отметается, поскольку из преступления извлекает пользу он сам. Его мотив — тело. В нашем же случае мотив — исполнение миссии. Если бы он хотел выместить свою ненависть и фрустрацию на кардиналах — при условии, что он испытывал эти чувства, — он мог бы выбрать другое время, когда прелаты в большей степени на виду и меньше защищены. Почему именно теперь? В чем особенность нынешнего момента?

— В том, что некто хочет повлиять на работу конклава.

— Тогда спросим себя, отче, у кого могло возникнуть желание повлиять на конклав. И чтобы ответить, очень важно знать, кого убивают.

— Эти кардиналы являлись очень заметными фигурами в иерархии церкви. Авторитетные личности.

— И между ними должна непременно быть связь. Наша задача — ее выявить.

Священник поднялся и начал расхаживать по комнате, заложив руки за спину.

— Dottora, у меня возникла идея, у кого могло появиться желание уничтожить кардиналов, особенно таким образом. Есть одна ниточка, которой мы не уделили должного внимания. Кароскому сделали полную пластику лица, в чем мы доподлинно убедились благодаря реконструкции, выполненной Анджело Биффи. Это очень дорогая операция, требующая к тому же длительной реабилитации. Качественная пластика, подкрепленная соответствующими гарантиями анонимности и последующего молчания, стоит больше ста тысяч долларов или восьмидесяти тысяч ваших евро. Бедный священник вроде Кароского не располагает свободными деньгами в таком количестве. И также нелегко было бы ему самостоятельно пробраться в Италию, а после приезда обеспечить себя необходимыми для жизни средствами. В течение всего времени возникали вопросы, которые я отодвигал на второй план, и вдруг они оказались ключевыми.

— И они подтверждают теорию, что за убийствами кардиналов на самом деле стоит неизвестный нам злоумышленник.

— Правильно.

— Святой отец, в отличие от вас я плохо знаю порядки церкви изнутри, а равно и то, как организована работа курии. Каков, с вашей точки зрения, общий знаменатель, единый для трех погибших кардиналов?

Священник задумался на пару мгновений.

— Похоже, их действительно роднит одна общая черта. И это сходство просматривалось бы сразу, если бы они просто исчезли или пали бы жертвой заурядного убийства. Все они придерживались либеральных взглядов. Они принадлежали к… как это сказать? К левому крылу Храма Божия. Если бы меня попросили назвать имена пяти кардиналов, самых верных последователей установлений Второго Ватиканского собора[89], эти три фамилии вошли бы в перечень.

— Пожалуйста, объясните подробнее, отче.

— Видите ли, с восшествием на папский престол Иоанна Двадцать третьего в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году стала очевидной необходимость изменения курса политики Церкви. Иоанн Двадцать третий стал инициатором созыва Второго Ватиканского собора, обратившись к епископам всех стран с просьбой прибыть в Рим и совместно с Верховным понтификом обсудить положение католической церкви в мире. Две тысячи иерархов откликнулись на его обращение. Иоанн Двадцать третий скончался прежде, чем завершился собор, но его преемник, Папа Павел Шестой, довел работу до конца. Реформы назрели давно. К сожалению, нововведения, одобренные собором, не соответствовали ожиданиям покойного Иоанна Двадцать третьего, ибо были довольно умеренными.

— Что имеется в виду?

— Все стороны внутренней жизни церкви претерпели обновление. Этот собор стал, наверное, одним из самых великих событий в двадцатом столетии. Вы, конечно, не помните, вы ведь очень молоды, но до конца шестидесятых годов женщинам запрещалось курить и носить брюки, поскольку такое поведение считалось греховным. Но это из разряда анекдотических случаев. Достаточно сказать, что преобразования были значительными, но неполными. Иоанн Двадцать третий стремился к тому, чтобы церковь настежь распахнула врата навстречу живительному веянию Святого Духа, но они лишь слегка приоткрылись. Павел Шестой зарекомендовал себя как изрядный консерватор. Иоанн Павел Первый, его преемник, занимал Святой Престол чуть больше месяца. Иоанн Павел Второй, без сомнения, был апостольским Папой, великой личностью, деятелем мирового масштаба, который показывал человечеству пример добра, но в отношении модернизации Церкви он проводил крайне консервативную политику.

— Таким образом, конструктивная реформа церкви до сих пор ждет своего часа?

— Правда, предстоит сделать еще очень многое. Когда были опубликованы документы Второго Ватиканского собора, наиболее консервативная часть католиков встретила их буквально в штыки. И решения собора по-прежнему подвергаются нападкам со стороны тех, кто убежден, будто люди, не исповедующие католицизм, отправятся в ад, женщины не имеют права голоса, и все в таком духе, если не хуже. Поэтому священнослужители возлагают большие надежды на этот конклав, рассчитывая, что он изберет Папу, разделяющего прогрессивные взгляды и обладающего недюжинной силой воли, чтобы отважиться на реформы, которые сделают церковь открытой миру. Для решения этой задачи самой подходящей фигурой являлся кардинал Портини, убежденный либерал. Но ему никогда не удалось бы получить голоса ультраконсервативной партии. Другим достойным кандидатом считался Робайра, выходец из народа, отличавшийся, однако, острым умом. Кардозу был скроен по тому же образцу. Оба выступали в защиту обездоленных.