Книга Бледный всадник, Черный Валет - Андрей Дашков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Настоящий Джокер, мать его!
– Рано радуешься, – заметила старуха. – Ты не сможешь его контролировать.
– Посмотрим, не каркай… – Старик переключился на своего подопечного. – Ну молодец, сынок! Я уж думал, у тебя духу не хватит.
Спрячь пушки и двигаем отсюда. У меня в глотке пересохло…
– А ты куда собрался? – глухо произнес Джокер.
– Что-что? Шепчи громче, сынок. Папочка плохо слышит.
Джокер стоял очень близко от старика и сумел рассмотреть два своих идентичных отражения в его зрачках. Он не узнал себя. Силуэт принадлежал кому-то другому. Вокруг головы тускло сиял ореол, который создавало пламя свечи. Глазницы казались двумя пустыми угольными мешками. Клочья отросшей бороды торчали из скул. Волосы свалялись. А ведь он был уверен, что совсем недавно его обрили наголо! Рот кривился в презрительной усмешке…
Его не оставляло ощущение, что он все еще спит и видит кошмар. Кто отражался в круглых от ужаса стекляшках старого маразматика? Джокер не знал этого и подозревал, что ответ ему не понравился бы.
Слабая и трусливая часть его существа теряла контроль над телом, поддавшись панике. Двойник воспользовался этим, выскользнув из спрятанной внутри тесной «клетки», будто голодный зверь из логова. Джокер успел бросить взгляд на свои руки. Эти руки умели управляться с оружием так, как лапы самого ловкого охотника не смогут управиться никогда – даже если тот будет тренироваться тысячу лет…
– …Ты делай, что тебе говорят, и тоже станешь… – тарахтел тем временем старик.
Джокер снова «включился» и не обратил внимания на эту болтовню.
– Проще будет тебя шлепнуть, – заключил он.
– Не шути так, мальчик. Не расстраивай папочку… – Обер-прокурор заткнулся, вторично заглянув в пистолетный ствол. Нарезы показались ему спиралями, уводящими в ад.
– Патроны, – тихо напомнил Джокер.
– Что-о?.. Ах ты, тварь!.. – Старик брызнул слюной. – Да как ты смеешь, проклятый урод?..
Ведьма наблюдала за происходящим со скептической ухмылкой.
Джокер без лишних слов приставил пистолет к колену инвалида. Потом не колеблясь нажал на спуск. Жидковатый фарш расплескался на полу.
Старик дико завизжал и задергался, как издыхающая собака. Было бы крайне досадно, если бы он умер от разрыва сердца, прежде чем скажет, где спрятаны патроны.
Но он успел рассказать.
* * *
Когда он повернул голову, ведьмы уже не было.
– Два – ноль в твою пользу, старая сука, – пробормотал Джокер. Смысла этой фразы он сам не понимал – но и это его не насторожило.
Он взял патронный ящик и не спеша переоделся в тряпки убитого телохранителя, которые пришлись ему как раз впору. Затем так же неторопливо он направился к выходу. Рыдающий старик перестал для него существовать.
* * *
Обер-прокурор остался сторожить То, Что Хранилось В Бункере. Никто не мог забрать или унести ЭТО отсюда. В некотором смысле ОНО жило здесь. ЕМУ полагалось лежать в этом месте или нигде. ОНО ждало нового Джокера. У НЕГО была уйма времени.
…Минут через десять он забыл о крови, по каплям вытекающей из его тощего тела. Еще через пять он уже улыбался. А потом тихо забубнил себе под нос детскую считалочку:
– Раз, два, три, четыре, пять… Вышел зайчик погулять…
Итак, он выбрался из бункера. Только по ту сторону металлической двери уже не было старого дома, площади, погруженной во мрак, и самого города Ина, а был лабиринт, населенный полумеханическими созданиями или, вернее, ОДНИМ многоликим созданием. Джокер выполз из материнской «утробы», испытав сильное потрясение и растерянность, которые, наверное, поджидали бы любого новорожденного, если бы тот хоть что-нибудь соображал. Тем не менее младенец-переросток тоже получил нешуточную «родовую» травму. А незримую пуповину никто и не подумал перерезать. По ней Большая Мама продолжала перекачивать в его бедную голову свои кошмары. В результате он уже и не знал точно, кто он: то ли старик, чудом обретающий вторую молодость; то ли сопляк, отягощенный смертными грехами; то ли просто муляж, набитый всяким дерьмом и реагирующий на чужие импульсы – по причине полного отсутствия собственных…
Да и выглядел он после «родов» жутковато. Клеймо на руке почему-то изменилось. Номер теперь был четырехзначным – 4312…
Сначала многое казалось «новорожденному» непривычным, чудовищным и сверхъестественным. Но со временем Джокер освоился. Он уже не обращал особого внимания на телевизионные иллюзии и голографические миражи. Его больше не удивляли светящиеся и мигающие колбы, телескопические конечности местных уродов, зудящие зуммеры или горящий болотный газ.
Тут хватало и материальных подделок, однако отличить их от чего-то ЖИВОГО как раз было легче всего. В одной из «пустышек», обтянутых человеческой кожей, следователь Глухов, несомненно, признал бы (или еще признает?) свою жену. Это было даже забавно – кукла с металлическим скелетом, внутри которой нет больше ничего, кроме бешено и безостановочно крутящихся вихрей. А другая, как две капли воды похожая на мамашу дикаря, устроила настоящую охоту за ним. В конце концов он последовал совету отца и прикончил ее.
Постепенно Джокер обрастал дополнительными устройствами. Каждый раз, проснувшись после очередной «операции», он обнаруживал у себя какой-нибудь новый чувствительный орган. Случалось, он начинал видеть теплые предметы в полной темноте или скелеты сквозь кожу, а то и лучи, исходящие из атомного сердца Мамы. Это тоже казалось забавным и позволяло получить некоторое удовольствие от бесконечнного многообразия своего мирка, даже если тот был всего лишь маленькой, иррациональной и замкнутой вселенной, обустроенной шизоидным Реаниматором, – но далеко не раем.
И еще там раздавались ГОЛОСА. Иногда – смех; иногда – почти ангельское пение; иногда – злобный шепот и скрежет зубовный. Джокер наслушался песен, которые не вызывали в нем ни малейшего сочувствия, и старых анекдотов, которых не понимал. А вот среди поповских проповедей попадались довольно смешные.
Однако он никогда не достигал полного удовлетворения. Блаженство казалось недоступным. Наверное, это тоже было частью эксперимента…
В самом конце он все-таки нашел свою утерянную половину.
* * *
Финал «сновидения».
Священник истекает кровью. Он умирает, но одновременно приобретает новый опыт. Он самец, насильник и ищет жертву. Теперь старику не так страшно умирать. И гораздо легче вынести тяжесть будущего. Он знает, что продолжение обязательно последует, а сам он навеки останется живой и сознательной частицей в некоем слоеном пироге, испеченном Реаниматором. Он тоже станет Джокером, а значит, впереди – не одни только поражения и не одна лишь боль…
Эта часть лабиринта определенно напоминала город. Он крался под окнами Ангелины, раздувая ноздри. Он обладал звериным чутьем и чуял ее запах среди десятков других и на огромном расстоянии. Возле дома к запаху самки примешивался более устойчивый аромат. Спустя некоторое время Джокер понял, что это. Здесь недавно умер кто-то, и дом пропах смертью. Такая мелочь его ни капли не смущала. Всегда кто-нибудь умирает, а живые спариваются поверх трупов. Их подгоняют инстинкты и неумолимое время…
