Книга Визит дамы в черном - Елена Хорватова

— Мне кажется, когда я видел Маргариту в последний раз, она разговаривала с человеком, закутанным в черный плащ.

— Ну, в плащах была как минимум треть приглашенных — это универсальное дополнение к любому костюму — хоть рыцаря, хоть монаха, хоть ведьмы… Даже пристав Задорожный к костюму испанца приспособил плащ. Ты и сам был в черном плаще.

— Извини, голубчик Митенька, но я был не просто в черном плаще, а в плаще, усеянном звездами. Я собственноручно нашивал на него звезды из блестящей бумаги и исколол все пальцы…

— Да Бог с ним, с твоим расшитым плащом, зануда. Скажи лучше, какая у этого человека, беседовавшего с покойной Марго, была маска?

— Не знаю, я видел его со спины. Но, судя по осанке и широким плечам, это был мужчина.

— Ну что ж, и на том спасибо.

Глава 5

Опрос участников маскарада не дал ничего нового. К тому же, если бы Колычев решил обстоятельно поговорить с каждым из приглашенных, он и к Пасхе не закончил бы. Переданный ему список людей, получивших пригласительные билеты, был весьма внушительным.

И все же Дмитрий Степанович обходил дома именитых горожан, беседуя с побывавшими на балу в Коммерческом собрании и мечтая, что кто-то из них наконец даст ему хоть какую-то ниточку в деле об убийстве. Но все они рассказывали почти одно и то же и норовили сами засыпать вопросами судебного следователя, чтобы пронюхать о расследовании что-нибудь интересное.

После многочисленных скучных бесед Колычев по-прежнему представлял только самую общую картину происшедшего.

Маргарита Львовна Синельникова была в составе организаторов вечера, прибыла в Коммерческое собрание в числе первых, приколола свои блестящие голубые крылышки и принялась суетиться.

Ей хотелось лично вникнуть в каждую мелочь по устройству бала, базара, лотереи, но одновременно хотелось и веселиться, и танцевать, и лакомиться мороженым в буфете.

Она буквально разрывалась на части, порхая по залу как мотылек, и ее костюм необыкновенно соответствовал празднично-суетливому настрою Синельниковой.

Маргарита Львовна успела пообщаться со многими из приглашенных, считая себя отчасти хозяйкой вечера и стараясь уделить внимание всем. (И сам судебный следователь Колычев был удостоен беседы, но после этого Маргарита Львовна была жива еще как минимум минут двадцать.)

Трудно было определить, кто же говорил с Маргаритой последним. Несколько человек указали на некую темную фигуру, завернутую в плащ. Из-под капюшона плаща торчал бутафорский нос.

Но сразу ли после этой беседы Синельникова вышла из зала и последовал ли за ней «черный плащ», никто сказать не мог.

Дмитрий стал выявлять мужчин, которые были на маскараде в плащах черного или темного цвета. Список получался довольно обширным, поменьше, чем список приглашенных, но намного больше, чем хотелось бы иметь подозреваемых…

Беседа с гостиничной прислугой о револьвере, хранившемся в номере господина Витгерта, тоже не позволила Колычеву продвинуться в расследовании ни на шаг.

Горничные и лакеи, трясясь от страха, в один голос утверждали, что никакого «леворверта» в глаза не видели. Да постоялец-то и ключ от номера портье не сдает, к нему в комнаты убраться зайти возможности нет, не то что вещи обыскивать и «леворверты» таскать.

Поговорив с прислугой, Колычев решил подняться в комнату Витгерта. Андрей Кириллович, как и обещал, был в номере и писал у стола письма. Внешне он казался спокойным, только бледное лицо с темными кругами под глазами и голос, время от времени срывавшийся на хрипоту, выдавали, что моряк сильно нервничает.

— Дмитрий Степанович! Рад вас видеть, — Витгерт пытался быть радушным. — Я прикажу подать самовар, вы с мороза.

— Не беспокойтесь, я по делу.

От чаепития в номере Витгерта Колычев решил воздержаться, хотя выпить стакан горячего ароматного чая ему очень хотелось.

— Андрей Кириллович, вы можете сообщить что-либо еще касательно вашего револьвера?

— Револьвер и кортик были заперты в одном из моих чемоданов. Ключ от номера я унес с собой. Однако мой револьвер был найден на месте убийства этой дамы, а по возвращении я обнаружил, что чемодан грубо взломан. Видите?

Витгерт выдвинул кожаный чемодан и показал Колычеву изуродованные замки.

— Похоже, незатейливо поработали перочинным ножом, — заметил следователь. — Кортик тоже похищен?

— Нет, только револьвер.

— А на двери номера были следы взлома?

— Я не заметил.

— Значит, дверь все-таки открывали ключом?

— Вы подозреваете меня, Дмитрий Степанович?

— Может быть, и подозревал бы, но я не вижу мотива для убийства малознакомой вам женщины.

— Мотив как раз был, и, может быть, не только у меня… Не хотел говорить вам, чтобы не навредить себе, да все же лучше открыться.

— О чем вы?

— Эта покойная дамочка, Маргарита Львовна, была шантажисткой.

Колычев удивленно взглянул на Витгерта. Не похоже было, что тот шутит, да и не время сейчас шутить, но звучало подобное утверждение совершенно неправдоподобно и дико. Какая-то чушь!

Витгерт продолжал:

— Я говорю совершенно серьезно, и у меня, поверьте, есть основание для подобных утверждений! Она пыталась шантажировать меня, а возможно, на крючке у нее были и другие жертвы. Вы удивлены?

— Не скрою, я боюсь верить вам на слово. Маргарита Львовна Синельникова — шантажистка? Это так не вяжется со всем, что про нее известно…

— Извольте прочесть, — Витгерт достал из бумажника и протянул Колычеву записку, найденную им в вечер помолвки в кармане пальто.

— Вы уверены, что писала Синельникова?

— Признаюсь, я проследил, кто придет на назначенную мне в записке встречу. Кроме Маргариты Львовны, одиноко зябнущей под фонарем в бесплодном ожидании, там никого не было! Впрочем, вы как официальное лицо имеете возможность сличить почерк с другими документами, написанными ее рукой. Как это называют? Экспертиза?

— Хорошо, предположим, записку вам написала Синельникова и она же ждала в условленном месте. А чем же, позвольте спросить, она вас запугивала?

— Мне не хотелось бы говорить на эту тему. Ничего, что опорочило бы меня как офицера и человека чести, я за собой не знаю. Однако есть некоторые личные обстоятельства, предание которых гласности для меня нежелательно. Это могло бы вызвать ревность моей невесты и даже расстроить помолвку. Я сам намеревался поговорить с Марией Викентьевной о моем прошлом, но сделать это надо тактично, в подходящий момент… А момент все никак не подворачивается. До тех пор, пока я не откроюсь невесте, я не желаю обсуждать мои тайны с кем бы то ни было.

— Ладно, пока оставим ваши интимные тайны в покое. Итак, вы боялись, что сплетня, основанная на некоторых фактах вашей жизни, опорочит вас в глазах Марии Мерцаловой?