Книга Санкция на жизнь - Сергей Палий

Нужный встряхнулся.

До Стаса наконец дошло, что дисп обращается к нему.

– Я пилот борта JU-22-4. У меня все в порядке, диспетчер.

«Ведомые, приготовиться к перестроению по схеме „кленовый лист“, – рявкнул в наушниках Тюльпин. – В пространстве Игреков будьте предельно внимательны. Возможны провокации и прямые атаки истребителей противника».

Стас ввел программу перестроения и приготовился к переходу.

«Спокойного вакуума, пилоты», – донеслось последнее напутствие диспа с «Эфы».

Уже когда секундомер обратного отсчета мелькнул перед глазами зелененьким нулем, и окружающий космос подернулся сеточкой едва заметных дисторционных волн, Тюльпин негромко произнес в ответ:

«А вот это, любезный, на вряд ли».

И сумбур, хозяйничавший в мыслях Нужного на протяжении последнего часа, исчез.

* * *

Солнечная система Y. Точка перехода. Радиус 0

В наушниках тикало. Датчик радиации неторопливо отсчитывал свой размеренный ритм. Телеметрия показывала незначительное увеличение систолического давления, легкий гормональный шок и первичные симптомы самой обыкновенной простуды.

Простуда – это плохо. Не хватало еще в карантин по возвращении на «Данихнов» попасть…

Их эскадрилья вышла из переходного коридора на инерционном полете. Лишь после пересечения условной границы «нулевого радиуса» Тюльпин позволил врубить гравитонники для маневров. Параллельно шла перенастройка навигационных программ на новые звездные привязки: ведь корабли оказались мгновенно перемещены на пару десятков световых лет, и небесные координаты чуточку поменялись.

Местные диспетчеры в эфире не обозначились.

Это настораживало. Обычно диспы с обеих систем регулировали траффик в переходном коридоре и в пределах сферы нейтралитета…

Тюльпин вышел на связь с капитаном Militeuro-4 и уточнил курс, затем переправил коррекционные пакеты пилотам.

«Держите строй. Следуйте точно по курсу сопровождения: на шесть с половиной выше орбиты Марса, в пределах первого разделительного коридора. Следите за обстановкой в оба, особенно когда из сферы нейтралитета выйдем. И антирад сожрите, а то яйца отвалятся», – коротко скомандовал он в эфир.

Стас отстегнул шлем от горловины скафандра, снял сенсорные перчатки и положил все это справа от себя на теплый блок компрессора регенерации атмосферы. Вытащил из нагрудного гермокармана блистер с пилюлями, выводящими из организма радионуклиды, выдавил одну штучку на ладонь, отправил в рот. Запил минералкой из плотного полиэтиленового пакета с клапаном.

После прохода через Точку корабли слегка фонили в гамма– диапазоне, поэтому приходилось принимать штатные меры безопасности. А инъектор, встроенный в скаф, противорадиационные препараты не колол. Зато дозу антибиотиков от простуды Нужный получил, о чем свидетельствовали легкий укус в бедро и скупая строчка от бортовой биометрической программы на основном дисплее…

Без шлема все вокруг выглядело немного иначе. Наверное, оттого, что перед глазами не мельтешили зеленые мошки данных с виртуального экрана.

Стас с удовлетворением осмотрел просторный и удобный кокпит. Да уж, на старом добром «Ренегате» все было не в пример плачевнее. Здесь же, по пилотским меркам, – просто роскошь.

Кресло располагалось в левой части рабочего пространства. Внизу едва слышно шелестел регенератор, выдувая прохладную струю очищенного воздуха, рядом с ним в крепежных кронштейнах топорщился внешними кард-ридерами блок сервера, от которого в разные стороны тянулись интерфейсные кабели. Силовые провода были проложены под выпуклым защитным кожухом, его можно было снять для экстренной замены основных цепей в случае повреждения первого и второго контура. Чуть в сторонке, возле короба с кроссированными навигационными и коммуникационными парами, торчала дека с тремя десятками разноцветных предохранителей.

С одной стороны, подобная открытая архитектура электрики и дата-кабелей могла помешать в невесомости, если вдруг откажет компенсатор ускорения и запутаешься в проводах к чертовой матери. С другой – в аварийной ситуации пилот имел возможность без особых трудностей добраться до нужных цепей и соединений и устранить проблему.

На полукруглой центральной панели располагались лишь самые необходимые сенсоры и приборы: основной, навигационный и радарный дисплеи, клавиатура прямого ввода, тачпэд, яркие растровые полоски жидкостной и гравитонной тяги, сенсоры– гашетки боевого джойстика, переключатели, позволяющие устанавливать различные атакующие режимы, сектор управления защитой, тумблер активации компенсатора и красная сенс– пластина принудительного отключения протекционного щита. Последняя находилась под съемной стеклянной линзой, предохраняющей ее от случайного нажатия. Еще четыре тумблера за откидными защитными скобками, видимо, были резервными: в бортовой пилотно-инженерной инструкции для них не значилось конкретной функции.

Такой скудный набор приборов на центральной панели был обусловлен тем, что основная информация выводилась космонавту на виртуальный трехмерный экран, а управление и контроль над кораблем осуществлялись через нейросенсоры перчаток в автоматическом и полуавтоматическом режимах. Хотя, при желании, пилотировать можно было и полностью вручную, но точность выполнения сложных маневров в этом случае падала, а риск сбиться с курса или в лоскуты исполосовать окружающих струей аномалии Вайслера – Лисневского многократно увеличивался. И несмотря на то, что на учебке все пилоты обязательно пробовали летать на ручном управлении, Тюльпин перед началом рейда в приказном порядке запретил полностью отключать автоматику. Даже трибуналом пригрозил.

Стены и потолок кокпита были обшиты серым термопластиком, а пол – матовой рифленой сталью. В задней части находился люк, ведущий по вертикальной шахте к изолированному двигательному отсеку и входному кессону, а также несколько герметичных встроенных шкафов, в которых хранились инструменты, запасное железо и набор софта для компьютера, сменное нижнее белье, комбез, аптечка, огнетушитель, универсальный диодный фонарик, опечатанное табельное оружие, провиант и вода.

Всю переднюю стену занимал большой обзорный иллюминатор, выпуклым глазом специального трехслойного стекла смотрящий прямо по курсу. Где-то между слоев подрагивала перламутровая пелена защитного поля, но оптические фильтры убирали эффекты замутнения и рассеивания практически полностью. За иллюминатором виднелся небольшой фрагмент обшивки носовой части истребителя с углублениями, где были вмонтированы какие-то датчики, кругляшками многоуровневых клапанов и целым каскадом сопел маневровых жидкостных двигателей, покрытых иссиня-черной окалиной.

А дальше – господствовал космос.

Он плыл так близко за прозрачным стеклом, что, казалось, вот– вот продавит своей бездной хрупкую скорлупу человеческого кораблика и ворвется внутрь, дохнет морозным ветром бесконечности в самую душу живого существа, посмевшего подняться над уютным чревом атмосферы и бросить вызов колкому звездному крошеву.