Книга Блю из Уайт-сити - Тим Лотт

— Колин, если это твой выбор, то я… то мне… в общем, я очень рад за тебя.

К моему ужасу и изумлению, Колин злобно набрасывается на меня:

— Твои грехи настигнут тебя. Ты понимаешь? Ложь, обман, безразличие, эгоизм, ненависть к женщинам, любовь к деньгам. Я говорю это тебе, потому что я твой друг, Фрэнки, — и он хватает меня за руку. — Мир прогнил. Мы все погрязли в разврате.

Я пытаюсь выдернуть руку, но он вцепился мертвой хваткой.

— Надеюсь, и тебя когда-нибудь озарит этот свет, Фрэнки. Я не хочу, чтобы ты был наказан за грехи. Надеюсь, ты еще разделишь со мной эту радость.

Я киваю.

— Потрясающе, Колин. Так и будет. Мы еще поговорим об этом. Об Иисусе и всем остальном. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Не уверен, что в моем случае… Но главное, это тебе помогает. Давай сходим как-нибудь выпьем пива?

Тут Колин отпускает мою руку, глядя на меня с таким видом, будто я заблудший ученик, а он — мудрый всезнающий учитель. Смотрит молча, а я продолжаю бормотать:

— Послушай, я очень за тебя переживаю. Сейчас мне надо бежать, но я тебе позвоню, ладно? Все здорово, Колин. Рад за тебя. Потом позвоню, потом.

Выйдя на улицу, я понимаю, что никакого потом не будет. Что я потерял Колина навсегда, что его уже не вернуть. Ни уговорами, ни извинениями, ни пивом. Оглушенный надрывным визгом чаек, я сломя голову несусь к машине.

Глава восемнадцатая

«Прихоти Диамонте»

Я подъехал к салону Тони в северном Кенсингтоне. Это мужская парикмахерская под названием «Прихоти Диамонте». А его женский салон в Ислингтоне называется «Твой лучший друг».

С Тони мне во что бы то ни стало надо помириться, потому что на Ноджа у меня особой надежды нет. Тони, конечно, скотина та еще, но в сущности парень неплохой. Просто прирожденный торгаш. Если бы он при этом не был нормальным, разве смогли бы мы так долго дружить?

Я заходил в его салоны всего несколько раз. Он старается не смешивать разные сферы своей жизни: работу, женщин, друзей, семью. Каждая из них тщательно огорожена и отделена. Наверное, это позволяет ему все держать под контролем. Не думаю, что он будет доволен, когда я заявлюсь без предупреждения, но звонить ему мне не хотелось: скорее всего, он бы просто повесил трубку. Такое уже случалось.

Вечер пятницы. Салон неплохо отделан: мозаичный пол с выложенным плиткой огромным бриллиантом, стулья из полированного дерева, обтянутые черной кожей. На стенах несколько картин, современные художники, есть ничего, но в основном — дерьмо. И везде зеркала, даже в комнате для персонала. Тони всегда любил зеркала, еще когда был подростком. В школе он носил складное зеркальце в заднем кармане брюк, другого бы за это на смех подняли, но его слишком боялись.

В салоне четыре мастера, все мужчины, белые. Молоденькая застенчивая девушка, по виду уроженка какой-то средиземноморской страны, старательно натирает пол. За кассой висит огромный профессиональный безумно лестный портрет Тони. Рядом на стене любительские снимки, на которых он обнимается с второсортными знаменитостями на разного рода вечеринках: певцы и певички второго эшелона, актеры, чьи имена забудут уже завтра, режиссеры документального кино.

Один из парикмахеров — жирный мрачный тип в белой футболке с надписью «Ё-МОЕ» на груди — подскакивает ко мне. В салоне ни одного посетителя, хотя Тони всегда говорил, что на стрижку нужно записываться за неделю. Я ощущаю разбухший бумажник в кармане, и мне приходит в голову мысль, что, может статься, эта конкуренция с Тони и не была столь жесткой.

Толстяк выдает дежурную улыбку и короткое:

«Да?»

Он смотрит на меня так, словно делает мне огромное одолжение, соглашаясь постричь. Не удивительно, что салон пуст. Я возвращаю ему не менее фальшивую улыбку.

— А Тони здесь?

— Тони. Тони Диамонте.

— A-а… Вы хотите постричься?

Он разворачивает свою тушу к магнитофону, из которого доносятся невообразимые шумы. По лицу можно сразу понять, как ему все обрыдло. Я отвечаю очень терпеливо, будто имею дело с клиническим идиотом.

— Нет, я не хочу постричься. Я хочу встретиться с Тони. Он мой друг.

— Хм… У Тони много друзей.

— Это заметно, — говорю я, оглядывая пустой зал. От музыки у меня раскалывается голова. — Вы не против, если я подожду?

Он пожимает плечами. Чернявая девушка елозит щеткой вокруг его вросших в землю ног, но он и не думает подвинуться. Она, похоже, чем-то расстроена, нервничает, суетится. Магнитофон вдруг начинает орать еще громче.

— Не возражаете, если я подожду в каком-нибудь более тихом месте?

Толстяк, кажется, удивился, но виду не подает.

— Так вы, выходит, его приятель?

— Да. Фрэнки Блю.

— Фрэнки Блю.

Он задумывается, потом на лице его появляется некое просветление. Он кричит еще одному парикмахеру, который сидит на стуле спиной к нам и с закрытыми глазами качает головой в такт музыке.

— Донни, слышишь? Угадай, кто это!

Человек по имени Донни медленно поворачивается на вертящемся стуле и неторопливо открывает глаза. Его брови вопросительно подняты.

— Это Фрэнки-Выдумщик! Я правильно говорю? Фрэнки Блю. Фрэнки-Выдумщик.

Донни слегка кивает головой, показывая, что он понял, затем неторопливо закрывает глаза и медленно возвращается в исходное положение.

— Вот оно как, — толстяк разглядывает меня уже совсем иначе (не скажу, что это доставляет мне удовольствие), — значит, вы и есть Фрэнки-Выдумщик. Тони нам много о вас говорил.

— Надеюсь, ничего плохого.

Ответа не последовало. Вместо этого мне показали на небольшую дверь в глубине салона.

— Если хотите, можете подождать в комнате персонала. Там есть телевизор. Тони должен скоро прийти. Хотя он всегда опаздывает. Думаю, уж вы-то хорошо это знаете.

— Да, знаю.

Я прохожу через конуру с раковиной и туалетной кабинкой и попадаю в комнатку где-то три на три, пол которой завален огромными подушками, а на стенах проступает влага. Напротив входа — пожарный выход и сигнализация. У одной из стен — стол и стул. Стол завален газетами.

Какое-то время я пытаюсь смотреть телевизор, но там обычная дневная мутотень. Потом бросаю взгляд на часы. Кофе мне не предложили, никто даже не зашел в комнату. Я выключаю телевизор. Отвратительная долбежка из салона слышна и здесь. Видимо, посетители так и не объявились.

Я подхожу к столу и начинаю рыться в бумагах, просто от нечего делать. Там валяются рекламы по уходу за волосами, листки отрывного календаря, какой-то мужской журнал, счета на оплату коммунальных услуг. Маленькое зеркальце. Я замечаю на нем следы белого порошка. Кончиком пальца втираю его в десны. Через несколько секунд десна начинает неметь.