Книга Изольда Извицкая. Родовое проклятие - Наталья Тендора

Когда ты вступаешь в эту зыбкую профессию, обязательно нужно думать о тех запасных аэродромах, которые в случае чего выручат тебя. Нужно иметь хоть какие-то другие интересы в жизни, помимо своего дела. Однажды может наступить момент, когда ты будешь не нужен искусству, — что тогда, с чем остаешься, кому ты нужен? И никто из артистов не защищен. Тот же Петр Алейников. Это как раз и есть то самое испытание огнем, водой и медными трубами. Хорошо еще, если муж рядом непьющий. Эдик-то больше ее пил и умер немного позже от цирроза печени. Многие умерли через эту беду. И Серова та же, ну мало ли кто еще. У нас как раз был целый цикл этой беды. А все дело в неподготовленности людей. Только что она была звездой и вот уже никому не нужна…

Женский алкоголизм страшнее мужского. И если женщина на себя берет часть «застолья», чтобы уберечь мужа, то она, вполне возможно, «подсаживается» на это. И в этом тоже есть своя доля правды. Ведь и семья у актеров и актрис редко состоится. А ведь семья — это защита. В ней свои интересы — ребенок, дом… А когда этого нет: студенческое жилье — общежитие, когда купили колбасы и бутылку водки, а дальше все идет по накатанной… А ведь можно заняться и чем-то другим: скажем, увлечься живописью или чем-то еще. А то ведь, как правило, актеры ничем не интересуются. Таково общее состояние. Почему-то режиссерам удобнее считать актеров «детьми», так удобнее — чем они глупее, тем лучше. Они должны безоговорочно смотреть режиссеру в рот, безропотно верить, считая его царем и богом. Актеров берут без особого интеллектуального багажа, он мешает в работе — поверить какому-то достаточно примитивному режиссеру будет трудно. Я, скажем, не смогу. Вот Бабочкин Борис Андреевич не мог с режиссерами разговаривать. Его уровень был значительно выше. Хотя он был гениальный актер, но фактически сыграл всего одну роль (но там причины иные).

Что касается Изольды — это был замечательнейший души человек. Чистейшей, добрый, обаятельный, отзывчивый… Но вот свалилась слава. И она ее не перенесла — и подготовка сама, и культурка… Не готова. И когда учили, об том не думали — кто знает, что с человеком случится. Сопротивляемости нет. Это не заложено и в системе образования. Человек, мечтая стать звездой, зачастую не отдает себе отчет в том, что, если это случится, не будет продолжаться вечно, как невозможно оставаться вечно красивым и молодым. Любови Петровне Орловой это как-то удавалось, она держалась, в ней было что-то такое…

Вот из мхатовского и вахтанговского училищ более закаленные люди выходят, к жизни подготовленные лучше, чем из ВГИКа. У нас больше занимаются профессией, что произойдет с самим человеком потом, мало кого заботило. Кинематограф полностью поглощает человека. Мне не раз приходилось от друзей других профессий слышать, что они никого из кинематографистов в консерватории-то не видели. Изольда тоже туда не ходила. И я, пока меня однажды товарищ не привел. В наше время, когда появилось разрешение смотреть экспрессионистов, что стало для нас настоящим открытием, читать самую разную литературу… А тут девочка с периферии — что она знает о жизни? Поэтому и экзамены в институте порой превращались в тягость, потому что надо было успеть заявить о себе в профессии. И в вузах готовили узких специалистов, незащищенных перед жизненными трудностями.

Думаю, что такие люди, как Изольда, сегодня не были бы востребованы в профессии. В коммерческом кино не важно кто играет — берут проституток, любовниц продюсера… Качество их работы никого не интересует. Кино перестало быть искусством и превратилось в простое заполнение паузы, в работу под суфлера. Меня вот сейчас пригласили в 120-серийный фильм. Я подумал и не поехал, отказался, ведь только в сценарии заявлены 400 серий, а события и дальше будут развиваться. Я не знаю — будет ли осуществляться этот проект или нет, но для меня он не годится. И пока вообще приходится отказываться от кино, как и от телевидения. Оно тоже превратилось в работу под наушники. Мы — воспитанники другой системы. Сейчас же используется только типаж.

Изольда училась у лучших педагогов ВГИКа по актерскому мастерству — у Бибикова и Пыжовой. Я был у них на дипломе — замечательном спектакле «Спутники» Веры Пановой. И вообще это курс был изумительный, просто выдающийся. И трагический — многие погибли. Лешка Пархоменко погиб. Он играл Рогожина в «Идиоте». И сразу куда-то исчез. Гениальный артист Юра Белов. Тоже закончил грустно. Мы с ним в театре играли Булгакова. Помню, как у него посреди спектакля что-то произошло с головой, — текст забывал. Потом пропадал куда-то… Тоже оказался незащищенным перед ударами судьбы.

Единственный, кто у них продержался, так это Генка Юхтин. Он такой незаметный, тихий был, а самый крепкий оказался. Правда, и славы-то у него особой не было, хотя первые фильмы были замечательные — «Весна на Заречной улице», «Дело Румянцева». Сам он из детского дома. Потом он до конца играл в основном эпизоды. Вот Надя Румянцева — она стойкая. У нее много было своих интересов. Она и с мужем была за границей где-то — в южной Азии, что ли. У нее и дачка, и остальное все в порядке. Детей мужа воспитывала. Словом, маленькая, но со стержнем.

Была у них еще Майка Булгакова. Тоже пила и закончила трагически, но в автоаварии. Внешне там выглядело все благополучно. Она с удовольствием работала и на эстраде — хорошо пела. Муж у нее был австриец. И первый, Лешка Габрилович, — тоже человек вполне обеспеченный. И опять же дочка у нее от него осталась. И все равно ее судьба трагична… Вот Таня Конюхова — молодец, держится. Она до сих пор и выступает, и снимается, да еще и преподает. У Тани — характер! Она и общественной работой занималась, у нее на все имеется своя точка зрения…

На судьбе Изольды мы видим, что быть хорошим человеком в этом мире мало. Взять сегодняшних звезд. Кто сказал, что эта слава долговечна… Сегодня они мелькают на экране, а завтра забыты. Правда, у этих ребят совсем иной подход к жизни — они успевают быстренько зацепиться — заработать себе на домик, купить машину, отложить на будущее, овладеть какой-то другой специальностью. Вот они не пропадут. И все же и здесь будет немало падений.

Раньше были другие времена. Как Алла Ларионова с Колей Рыбниковым говорили: «Мы работаем на унитаз». Печально, но так и было. Чтобы обзавестись каким-то эксклюзивными туфельками или каким-то платьем нужно было ехать за границу. А для этого нужно было унижаться, чтобы получить право туда как-то выскочить. Вот вроде одна из самых обеспеченных семей — и дети были, а тоже никуда не денешься. Сложно было выжить, если нет у тебя звериной хватки. Были такие люди у нас, и много. Скажем, такой была Лидия Николаевна Смирнова. Кругом звезды, а она вся такая одинокая. И пробилась. И дольше всех продержалась. Это совсем другой характер — жуткий, жестокий. Царствие ей небесное. А человек мягкий был обречен. Та же Валентина Васильевна Караваева, сыгравшая когда-то Машеньку. Похожая судьба. Таких людей надо как-то оберегать. Конечно, если рядом такой муж, как Пырьев, Александров, Герасимов… можно еще о чем-то говорить. А если нет могущественного покровителя, трудно пробиться в этом мире.

Времена еще были такие. Когда после отмены культа Сталина, культа личности Хрущев пришел к власти и много чего наобещал, но ничего не изменилось… Это было вторым крушением надежд. Первое произошло после войны. Сначала постановление ЦК 46-го года, а затем линчевание Зощенко и Ахматовой. А ведь люди надеялись на лучшую жизнь — что отменят колхозы, станет полегче интеллигенции, вернутся кое-какие льготные порядки… Заслужили люди это за подвиг свой в войне, а им свободы и не дали. То же самое и с Хрущевым — когда отменили какие-то сталинские порядки, дальше ничего не последовало. А потом — «бульдозерная» выставка… И все тут же кончилось на корню. Но обещание свободы подарило нам целое поколение.