Книга 20 лет дипломатической борьбы - Женевьева Табуи

– Но подобная политика, – говорит в заключение Франсуа де Тессан, – не умиротворяет ни правых, ни умеренных. Более того, она раздражает левых.

* * *

Центральной фигурой Ассамблеи является молодой генеральный комиссар испанской республиканской армии, журналист и дипломат Альварес дель Вайо, прибывший с целью разоблачить с трибуны Лиги Наций агрессивные действия иностранных держав против Испании. Но поскольку факт явной виновности итальянцев и немцев в войне против Испании ставит в неудобное положение многие делегации, правительства которых стремятся прежде всего придерживаться политики невмешательства, число делегатов на заседаниях по мере того, как он говорит, постепенно редеет… Одни только русские и представители союзных центральноевропейских и балканских малых стран да эфиопы остаются на своих местах!

Что касается испанских республиканцев, то они никого не избегают. Даже наоборот. Но зато их избегают все! Тем не менее сегодня утром дель Вайо окружили в надежде узнать какие-нибудь дополнительные подробности о большом скандальном происшествии с испанской республиканской делегацией в Женеве.

Консул Ривас Чериф, деверь президента Испанской республики Асанья, только что совершил, по насмешливому выражению женевских газет, «самую большую глупость нашего века».

В течение многих лет со свойственным ему едким остроумием Асанья писал мемуары. Чтобы не подвергать их риску в условиях гражданской войны, он отослал рукопись своему шурину в Женеву.

Эти мемуары представляют собой самую страшную сатиру на новую Испанскую республику и на недостатки основных сотрудников президента. Но еще более ужасно то, что Асанья, как и все «весельчаки», в действительности очень грустный человек и главное – глубокий пессимист. Лейтмотивом каждой главы его мемуаров является рассуждение: «Испанская республика должна проиграть войну. Против нее – Италия, Германия и Англия. Она не может надеяться ни на какую иную помощь, кроме помощи со стороны Советского Союза. Следовательно, Испанская республика обречена на гибель».

Риваса Черифа, который всегда мечтал создать себе солидное положение в женевском политическом и светском мире, но никогда не мог добиться этого, вдруг осенила идея устроить серию завтраков и обедов, после которых устраивались бы чтения вслух мемуаров Асаньи. Это имело потрясающий успех… Вся Женева бросилась наконец к консулу!

А между тем самый красивый мужчина консульства, молодой, весьма болтливый и самонадеянный Тексидор оказался уже тайно подкупленным монархистами. Ему удалось позаимствовать у слишком доверчивого деверя четыре главы – и наиболее ядовитые! И бац… он передал их монархической печати. Таким образом, в самый критический момент войны в Испании Франко смог дать своим фалангистским газетам возможность первыми опубликовать эти мемуары, в которых испанский народ обнаружил жесточайшую сатиру на республику. А сатира эта была написана пером самого президента Асанья. Для того чтобы документ был более убедительным для читателя, весьма расторопный юный Тексидор сделал фотокопии рукописного текста. Что же касается незадачливого Риваса Черифа, подавшего спустя сутки в отставку, то он, осыпаемый насмешками женевцев, подыскивает себе работу.

* * *

И тем не менее в связи с политикой невмешательства престиж французской делегации пошатнулся, ибо слишком уж очевидно, что в Гернике, Толедо, Мадриде и Барселоне, увы, решающую роль играют именно итальянские дивизии и немецкие корабли и бомбардировщики.

Но кроме коммунистов, во Франции никто не желал, чтобы правительство предприняло военное вмешательство в дела Испании. Однако, за исключением правых партий, все считают справедливым, чтобы испанским республиканцам не было отказано в оружии и в средствах защиты.

Однажды Леон Блюм и Ивон Дельбос, взволнованные безнадежным тоном речи дель Вайо, заявили ему в присутствии свидетелей: «Лично мы убеждены в том, что имеет место итальянская и немецкая интервенция, но дайте нам неопровержимые доказательства этого для нашего общественного мнения, и политика невмешательства будет пересмотрена…»

Но слушатели остаются недоверчивыми. Подобный пересмотр означал бы, что Париж и Лондон действительно решили перейти к твердой политике по отношению к Риму и Берлину. Но… все знают, что правительство Леона Блюма, как и все правительства, нуждается в поддержке банков.

А представители деловых кругов, в сущности, требуют франко-германского сближения.

Окружая делегатов Жоржа Боннэ и Жака Рюэффа, небольшая группа французов ведет спор.

У всех у них озабоченный вид.

Крупный эксперт фюрера по экономическим вопросам доктор Шварц недавно совершил поездку в центральноевропейские и балканские страны, которая с точки зрения экономической имела исключительный успех.

Доктору Шварцу удалось будто бы обеспечить за Германией половину, если не три четверти всего внешнеторгового оборота балканских стран.

Используя клиринговые соглашения, которые он заключил с правительствами всех этих стран, доктор Шварц предстал перед ними как всегда дающий хорошую цену покупатель вина и скота. И поскольку ни греческие виноделы, ни югославские земледельцы, ни болгарские или турецкие возделыватели табака не питают надежды на то, что Франция купит у них хоть малую часть их товаров, они встретили немецкого покупателя как спасителя. Этот первый этап операции, естественно, сопровождался соответствующей пропагандой рейха: «Приезжайте в Германию – и вы увидите, что по сравнению с Францией там все дешевле на 40 процентов».

– Но вот наступает второй этап операции, – рассказывает Жак Рюэфф. – Чтобы получить возмещение за суммы, которые оно должно было выплатить своим производителям, балканское государство вынуждено обратиться в Рейхсбанк. И тогда-то доктор Шварц заявляет, что «поскольку германская марка блокирована, о платежах в валюте со стороны рейха не может быть и речи, но взамен этого для всех отраслей промышленности – в том числе, естественно, и для производящих оружие, самолеты, боеприпасы и артиллерию – открыты кредиты… Именно таким образом, под страхом невозможности разрешить серьезные внутренние трудности, все государства оказались вынужденными мало-помалу установить с Берлином торговые отношения.

Один из экспертов замечает в заключение:

– На Кэ д’Орсэ полагают, что политические последствия этой поездки трудно переоценить и что отныне Германия прибрала к рукам больше половины европейской торговли, тем более что рейху удалось связать свое процветание с благополучием всех балканских государств. И если бы в настоящий момент правительствам этих стран понадобилось совершить поворот в своей политике, они даже не имели бы возможности оказать противодействие своему новому экономическому хозяину.

* * *

Заседание Ассамблеи прервано до трех часов… Блюм и Дельбос входят в холл. Французские делегаты, не теряя времени, направляются завтракать в «Отель де Берг».

Блюм явно встревожен. Его неразлучный спутник Блюмель, молодой и очаровательный адвокат семьи председателя Совета министров, объясняет: