Книга Тайна брига "Меркурий" - Владимир Шигин

Грейг и Лия, оскорбленные и обиженные, принялись паковать чемоданы. Критский же, понимая, что его песня спета, немедленно подал в отставку, при этом начав на прощанье полное разграбление Николаевского адмиралтейства Лазареву лишь в самый последний момент удается предотвратить подписание Критским новых дорогостоящих подрядов по поставке некачественной парусины. 8 октября 1833 года Лазарев официально вступает в управление Черноморским флотом и портами.

Итак, Грейга (вместе с его женой) отозвали в Петербург, где ему выразили высочайшую благодарность за многолетнее руководство флотом и определили в почетную отставку в сенат, назначив сенатором. При этом Николай старался сохранить все внешние приличия в отношениях с отстраненным командующим флотом, чтобы лишний раз не будоражить общественное мнение и «не гневить» до поры до времени «черноморскую мафию». Именно поэтому, еще незадолго до перевода Грейга в Петербург, император согласился стать крестным отцом новорожденного сына адмирала, названного Самуилом. Здесь тоже многое непонятно. Если Лия-Юлия оставалась в иудействе или приняла протестантство, то как тогда православный Николай I мог стать крестным отцом? Значит, Лия все же перешла в христианство. Но когда именно? По велению души много лет назад или в самый последний момент, когда надо было спасать себя и мужа?

Как бы то ни было, но данным актом была достигнут определенный компромисс. Грейг и его жена полностью отстранялись от черноморских дел, в обмен на это им гарантировалось почетное существование в столице, а также давались гарантии будущей карьеры их совместным сыновьям Именно поэтому новорожденного ребенка Николай сразу же произвел в мичманы. После этого акта проявления благожелательности при переводе Грейга в столицу уже никто не мог сказать, что это явилось следствием опалы командующего Черноморским флотом Думается, что и сам Грейг, будучи человеком далеко неглупым, сразу же принял правила игры императора

Официальной причиной перевода Грейга в Петербург было подорванное многолетней неутомимой деятельностью здоровье адмирала. Были, однако, и другие обстоятельства, способствовавшие оставлению Грейгом своего поста. Историк русского флота Е.И. Арене, явно не желая «выносить сор из избы», писал об устранении Грейга с флота весьма расплывчато: «Последние годы службы почтенного адмирала Алексея Самуиловича Грейга на юге были сильно омрачены доносами и наветами подпольных клеветников, вымещающих на нем свои неудачи в разного рода нечистоплотных аферах или иные неудовольствия». Многие авторы туманно говорят об «усталости и пассивности» Грейга в последние годы командования флотом,

В «Морском сборнике» №12за1861 год были опубликованы любопытные воспоминания одного из приближенных Грейга, морского врача Н. Закревского. О причинах этой публикации у нас будет еще отдельный разговор. Пока же ознакомимся с небольшим отрывком из этого опуса: «В этот период деяний адмирала Алексея Самуиловича (имеется в виду период отстранения Грейга от должности. — В.Ш.) замечателен следующий вопрос какое бы заключение следовало вывести из того, что адмирал в это время, снисходя к некоторым личностям, исходатайствовал им чистую отставку… а личности эти, по мнению адмирала Лазарева, были будто бы нечисты и ответственны?.. Беспристрастие должно решить вопрос этот в пользу адмирала Грейга, ибо личности эти были ему гораздо лучше известны, нежели адмиралу Лазареву; притом же первый, имея в виду оставить по себе добрую память, не хотел бросать на жертву людей, быть может не настолько действительно преступных, насколько не разделявших с другими уважения к последнему (т.е. к Лазареву. — В.Ш.). Из числа таких личностей никто столько не контрировал (т.е. пакостил. — В.Ш.) Лазареву, как обер-интендант контр-адмирал Критский, которому Алексей Самуилович действительно против желания Лазарева исходатайствовал чистую отставку с ограждением от контроля действий и распоряжений его за время управления интендантством. Критский и адмирал Грейг одновременно выехали из Николаева навсегда, оставив в нем первый — быть может, несколько и справедливые нарекания, но последний — чистые, задушевные благословения».

Что и говорить, воспоминания Н. Закревского весьма красноречивы. Желая обелить своего кумира, он невольно оказал ему «медвежью услугу». Чего стоит признание в том, что Грейг занимался спасением от суда своих воров-подельников! Ничего себе! Лазарев пытается восстановить законность и спросить с казнокрадов, а Грейг сознательно и демонстративно спасает их от закона! При этом Закревский честно признает, что подельники были «действительно преступны», но Грейг был настолько «благороден», что не мог их бросить на «растерзание» законолюбивому Лазареву. Ну а то, что написал Закревский о Критском, вообще не поддается пониманию нормального честного человека. Зная, что Критский вор (да еще какой!), Грейг выторговывает у императора ни много ни мало, а ограждение его от всех возможных расследований за все годы воровства (сейчас бы сказали, «в особо крупных размерах»). Даже апологет Грейга вынужден признать, что имели место «несколько справедливые нарекания»…

Возникает закономерный вопрос почему Николай I пошел на такую нелицеприятную сделку с Грейгом? Точного ответа на этот вопрос мы, скорее всего, никогда не узнаем. Однако вспоминая историю с тем, как энергично защищал какого-то незаконнорожденного Герцена его одноплеменник Ротшильд, можно вполне предположить, что во имя спасения черноморских коррупционеров были привлечены весьма солидные силы из числа международных банкиров, в том числе и тот же Ротшильд. Если все обстояло именно так, то решение российского императора было вполне логично — сворованного уже не вернуть, а ухудшать внешнеэкономическое положение государства из-за нескольких мерзавцев было глупо.

* * *

Сразу же после отъезда Грейга начинается массовая ротация балтийских и черноморских офицеров. Свидетель этих событий пишет: «…1834 и 1835 годы замечательны переводом значительного числа морских офицеров из Черноморского флота в Балтийский и обратно. Черноморцы этими переводами обязаны большей частью Алексею Самуиловичу, но некоторые из самонадеянных грейговцев — по преимуществу греки — не хотели оставлять юг и Черное море, с которым они сроднились (еще бы не сродниться, когда в их руках была и торговля, и таможня всех черноморских портов. — В.Ш.). Из числа таких был Михаил Николаевич Кумани (ныне полный адмирал), который в отношении предубеждения Лазарева к грекам и грейговцам — по случаю перевода их в Балтику, а также и по введению в употребление волчьих билетов — высказался перед ним слишком резко, но справедливо, и Лазарев не нашелся остановить его, чему свидетелями были многие из грейговцев и лазаревцев».

Из послужного списка адмирала А.С. Грейга: «1833 г. Назначен в члены Государственного совета 1834 г. Награжден табакеркою, украшенною бриллиантами с портретом государя императора 1843 г. Получил единовременно 2000 червонцев и награжден орденом Св. апостола Андрея Первозванного». Что ж, Николая I не зря называли «императором-рыцарем»! Несмотря на все, что вскрылось за время руководства Грейгом, Николай не забыл ни его боевых заслуг, ни лояльности в страшном для него 1825 году.

Любопытно, что уже в бытность свою членом Государственного совета адмирал Грейг продолжил самое активное лоббирование еврейского вопроса. Так, в 18 3 5 году при разработке нового «Положения о евреях» департамент законов Государственного совета предложил даровать право постоянного жительства вне черты оседлости еврейским купцам, пробывшим три года в гильдии. Большинство членов Государственного совета решительно выступило против этого, заявив, что евреи, «довольствуясь вообще в домашнем быту весьма малым», могут стать опасными конкурентами русских купцов, а также ссылаясь на то, что эта мера произвела бы «неприятное впечатление» на простой народ. Меньшинство Государственного совета во главе с адмиралом Грейгом считало, что евреи могут своей деятельностью принести России экономическую пользу, поэтому им надо разрешить жить и торговать по всей стране. Император Николай I, разумеется, присоединился к точке зрения большинства «Положение» было утверждено Николаем I в апреле 1835 года. Оно представляло собой свод всего антиеврейского законодательства с прибавлением ряда новых установлений. Согласно «Положению», в Белоруссии евреям разрешалось проживать только в городах, в Малороссии — везде, кроме Киева и сел, принадлежащих государственной казне, в Новороссии — во всех населенных пунктах, за исключением Николаева и Севастополя. В прибалтийских губерниях могли жить только их уроженцы. Евреям было запрещено вновь селиться в 50-верстной пограничной полосе. Во внутренние губернии евреям разрешалось приезжать не более чем на шесть недель по паспортам, выдаваемым губернаторами, и при условии ношения русской одежды. Был подтвержден запрет христианам работать в еврейских домах.