Книга Укок. Битва Трех Царевен - Игорь Резун

Однако почти никто из тех, кто ежедневно общался с Алеханом, слушал его грубый, хриплый голос, не знал, что этот верзила и по всему своему внешнему виду просто бык болен гемофилией. Любая случайная царапина отправит его на тот свет быстрее, чем приедет любая «скорая».

Этот диагноз ему поставили в детстве. Хорошо, что ни папа, ни мама Алехана, музыканты-виолончелисты, так и не узнали об этом. Когда Алехану было семь лет, «Икарус», в котором он ехал с родителями, их концертмейстером, администратором и неясной профессии человеком с дипломатом, полным денег, на полной скорости ночью влетел в лоб рефрижератора на трассе Ташанта — Новосибирск. От удара автобус со снесенной крышей рухнул в кювет. Канистры с бензином, которые водитель щедро припас да расставил в салоне, вспыхнули. Не выжил никто, кроме Алехана. Семилетнего ребенка необъяснимым образом выбросило из автобуса, а приземлился он аккуратно в стог свежего сена, копенки которого были повсеместно разбросаны на обочинах трассы. Запасали это сено местные крестьяне, не брезгуя близостью дармовых кормов к продымленной дороге.

После воспитывала Алехана бабушка, которая и узнала от врачей об этом диагнозе.

В детстве Алехан был мальчиком худеньким, но малоподвижный образ жизни (на улицу его, естественно, почти не выпускали!) и склонность к точным наукам сделали из него толстяка. По совету знакомого парень пошел «качаться» в спортивную секцию, где пробыл недолго. На одном из занятий с крепежа сорвалась штанга и покатилась по залу, сшибая на своем пути стойки, тренажеры и прочий инвентарь. Штанга катилась прямо на Алехана, которому упавшие снаряды закрыли путь к отступлению. Еще секунда, и дело бы закончилось травмой, кровотечением и смертью. Но Богу было угодно вмешаться и на этот раз. На пути штанги попалась брошенная кем-то барсетка. Раздавив ее с хрустом, штанга, тем не менее, изменила направление и пронеслась в сантиметрах от мальчишки, врезавшись в стену. После этого из секции его забрали, но кое-какие мышцы он накачать успел.

В период первых диких и денежных лет, когда вокруг продавали и покупали воздух, делая на нем, бесплотном, вполне весомые деньги, Алехан занялся выдачей ссуд под проценты. Делом это тогда было опасным, и требовалось не только умение считать, но и способность проскальзывать между шестеренками многочисленных бандитских группировок. Но, очевидно, первое качество в натуре Алехана было все-таки главным и гениальным. Поэтому за несколько лет он сколотил огромные деньги и чуть не погиб в третий раз, когда на стрелке, куда его взяли как счетовода одной полукриминальной организации (а кто тогда не был с криминалом рядом?), началась пальба. В батальных романах героя спасает испугавшийся и понесшийся конь, вынося его из гущи битвы, от ядер и пуль. Алехана спас нервный водитель «бумера», который психанул и погнал машину прочь. Дело происходило на стройке. Автомобиль потерял управление и сорвался с обрыва в какой-то ров, а сверху еще рухнули железные ворота находившегося рядом КПП. Но машина плюхнулась на горы стекловаты, вывезти которую у предприятия денег не было, поэтому ее уже готовились бесславно захоронить. Алехан с вытаращенными глазами сидел на переднем сидении машины, зажатый подушками безопасности, а по железу над ним грохотали пули на излете, каждая из которых вполне могла оборвать его жизнь. Когда Алехана вытащили, то на нем не было ни царапинки, а вот водитель оказался мертв: заточка, которая все время лежала в машине, вошла ему в подреберье. Неудачно лежала, а он еще и неудачно упал.

Жену Алехан выбрал красивую и тихую. Сироту. Она была ему одногодкой, училась в параллельном классе. Свадьбу сыграли скромно, в Венеции, в маленьком ресторанчике и потом долго катались на гондолах по сырым, пахнущим водорослями, каналам. Она родила Алехану двоих ребятишек — мальчика и девочку. И все было бы хорошо, не отпусти он ее одну в Эмираты — сам не поехал, не было времени. Гроза, разразившаяся в пустыне, над бивуаком туристов, сорвала шатры, разогнала одуревших верблюдов, но не тронула никого, кроме жены Алехана — в нее ударила молния. Сам он, конечно, увидел супругу только на похоронах, в гробу. Говорили, что она так и сидела, сложив ноги по-турецки, у ковров, на которых пять минут назад исполняли танец живота профессиональные танцовщицы, но совершенно голая, потому что удар молнии сорвал с ее тела одежду, расшвыряв по лагерю. На обожженном лице ее застыла какая-то странная, неземная улыбка.

Он не видел этой улыбки, но она часто ему снилась. И вот уже сколько времени Алехан, к которому клеились смазливые девицы в каждом клубе, на каждой вечеринке, так и не мог себя заставить даже переспать с какой-нибудь из них. Перед его глазами неизменно вставали красная маска обожженной кожи и обескровленные губы, сомкнутые в полуулыбке Джоконды.

Сейчас Алехан находился в дурном расположении духа. Няня, которую он нанял через агентство, — роскошная няня, со знанием двух языков, безупречными рекомендациями и навыками воспитания по системе Монтессори — оказалась горькой пьяницей и к тому же часами болтала по телефону. Младшему Данилке она связывала крохотные ручки до багровых кровоподтеков пояском собственного платья, по ее словам, чтобы он не теребил свой крохотный половой орган, а старшую, десятилетнюю Яну, заставляла есть из собачьей миски, вроде как наказывая за пролитый на колготки суп и раскрошенный хлеб. Все это зафиксировали бесстрастные видеокамеры, установленные в доме по совету адвоката, он же, выдержанный тщедушный кореец, спас эту сволочь от неминуемой гибели. Алехан только успел вырвать клок рыжих волос из ее прически и изломать о батарею ее супермодные шпильки, купленные, кстати, почти за бесценок, тут же, в «Этуаль». Девица гордо смочила висок, лишенный части волос, одеколоном Алехана и удалилась, в чем была: в тапочках, в его махровом халате, с бутылкой виски в кармане, — пообещав, что приедет со своим другом-бандитом разбираться.

Одним словом, с детьми надо было что-то решать, а родня Алехана давно сошла в могилы по скудости и неустроенности российской жизни, едва успев побаловаться с внуками еще при жизни его супруги. Выход был только один — продать бизнес и стать кормящим отцом…

Алехан зашел в магазин, тяжело переваливаясь на ватных ногах. С утра мутило, он покрылся потом в тяжелом шерстяном костюме густо-коричневого цвета, жесткой сорочке от Astrelly и штиблетах от Hugo Boss. Поэтому не сразу заметил красивую черноволосую женщину у отдела обуви и тем более — невзрачную худышку в ювелирной секции. Перекатывая во рту арбузную жевательную резинку (Алехан не курил и почти не пил), он посмотрел на молодуху в красном платье, поинтересовался хмуро у подбежавшего управляющего, пенсионера от бизнеса, Федора Федоровича:

— А че это она? Туфли украли, что ли?

— Да нет, она… она так пришла, — забормотал управляющий. — И вот эта такая же. Они хотят примерить, а Ариадна Марковна не дает…

Алехан подошел. Выкатил нижнюю челюсть, сказал рычаще:

— Че за фигня? О чем базар?!

Ирка обернулась. Она встретилась глазами с этим громилой и моментально отметила все его характерные черты: низкий потный лоб и прилипшие к нему короткие волосы, подстриженные небрежно, полный рот золотых зубов и глаза. Странные глаза, очень грустные, как у молодого бычка, которого ведут по коридору боен к неминуемой гибели от удара током на стальном, забрызганном кровью квадрате.