Книга Чревовещатель - Ксавье Монтепен

– Кто вы? — спросил капитан егерей, обманутый внешним видом молодого зуава. — Кажется, мне знаком ваш голос.

– Еще бы! Как вам не знать, — ответил молодой человек, снимая шляпу.

– Жорж Прадель! — закричал барон.

– Он самый. Вы спасли мне жизнь!

Турнад в душевном порыве пожал лейтенанту руку и продолжал:

– Вы должны понять, как я был прав, находя поединок между нами бесполезным! Если бы вы отправили меня на тот свет три недели назад, то мы сейчас имели бы причину для раскаяния. Что скажете?

– Барон, мы друзья на жизнь и на смерть!

– Еще бы! Я рассчитываю на это.

– Теперь, барон, позвольте мне взять двух ваших егерей. Я хочу осмотреть логово, которое, если не ошибаюсь, служит убежищем двум разбойникам, оставшимся от шайки, уничтоженной вами.

– Прекрасно, я поеду с вами.

Турнад и несколько егерей отправились к месту, указанному лейтенантом. Заросли срубили. Жорж не ошибся: под гранитной глыбой находилась неглубокая яма, в которую забились двое беглецов. Их лица скрывали капюшоны.

– Славная добыча, лейтенант! — воскликнул Турнад. — У вас орлиный взгляд! Я сейчас же велю расстрелять этих негодяев, но прежде посмотрим на их разбойничьи физиономии. Ну, негодяи, если вы понимаете по-французски, поднимите капюшоны!

Пленники не пошевелились. Турнад сделал знак, и два егеря сорвали не только капюшоны, но и бурнусы с мнимых арабов. Жорж задрожал всем телом и отступил на шаг.

– Паскуаль! — закричал он в изумлении и испуге. — Паскуаль и Ракен! Французы и солдаты! Итак, это правда! Когда мне говорили, я не верил!

Ракен, совершенно раздавленный, не проронил ни слова, но Паскуаль пожал плечами и ответил с циничным бесстыдством:

– Что такое? Уж не хотят ли нас в чем-то обвинить?

Жорж и Турнад переглянулись, изумленные такой дерзостью. Денщик продолжал:

– В отсутствие хозяина мы отправились с Ракеном погулять с единственным намерением стянуть кроликов или кур. Это не очень похвально, но двух хороших молодцов нельзя расстрелять за кражу кроликов. Мы попались арабам, которые, против нашей воли, нарядили нас в эти лохмотья и принудили идти с ними, приказывая нам молчать. Мы покорились. Ждали случая, чтобы удрать, когда началась суматоха. Мы испугались и спрятались. Мы невиннее младенцев! Господин лейтенант поручится за меня, а я поручусь за Ракена.

LIX

– Егеря, — скомандовал барон, — свяжите этих негодяев и привяжите к левому стремени. При первой попытке взбунтоваться или бежать приказываю стрелять.

Бросив на Жоржа Праделя ненавидящий взгляд, денщик послушно протянул руки, и Ракен последовал его примеру, не говоря ни слова. Молодой офицер приблизился к дверце купе и наклонился к Леониде.

– Опасность миновала, — сказал он тихо. — У нас есть будущее.

– Ах! — прошептала бедная женщина. — Какое это будущее? Смерть, возможно, была бы лучше.

Дилижанс медленно продолжил прерванный путь. Егерский эскадрон, сопровождавший его, обеспечивал безопасность, и дилижанс прибыл благополучно, но опоздав на три часа, в то время как в Алжире уже не надеялись на спасение путешественников. Госпожа Метцер пожала руку Жоржу Праделю и вернулась на улицу Баб-Азун, где ее никто не ждал. Она вынуждена была послать за слесарем, чтобы вскрыть замки.

Паскуаль и Ракен внешне покорились своей участи и казались послушнее ягнят. По прибытии их посадили в военную тюрьму. Барон де Турнад, ехавший рядом с Жоржем Праделем, тактично не заговаривал с ним о госпоже Метцер. Жорж вернулся домой, разбитый усталостью, и заснул тяжелым сном. На рассвете его разбудил вестовой. Полковник немедленно вызывал к себе Жоржа Праделя. Лейтенант, очень встревоженный, наскоро оделся и отправился к своему начальнику.

Накануне того дня, когда Даниель Метцер должен был везти жену в Буджарек, Жорж, после разговора с Леонидой, письменно попросил у полковника недельный отпуск, а на другой день, обезумев от любви и беспокойства, уехал до получения ответа. Это было серьезным нарушением дисциплины, и совершивший этот проступок подлежал военному суду. Жорж был офицером образцовым, его любили начальники, и полковник не хотел портить будущность молодого человека. Он сурово принял лейтенанта, но мало-помалу смягчился, прочел молодому человеку родительское наставление и посадил на две недели под арест.

– Видите, — сказал он, — я поступаю с вами так снисходительно, что совесть старого военного упрекает меня. Я очень хорошо понимаю, что за этим кроется какая-нибудь история, в которой замешана женщина, но подумайте, что последствия нового проступка будут непоправимы. Дайте мне честное слово, как человек и солдат, во время ареста не выходить из дома ни днем ни ночью ни под каким предлогом.

– Господин полковник, даю вам честное слово.

– Хорошо. Ваш арест начнется сегодня же. Распорядитесь, чтобы обед приносили вам на дом. Денщик остается при вас.

– Господин полковник, у меня нет больше денщика. Он оказался одним из негодяев, которые вчера попали в руки егерей барона де Турнада, когда вместе с арабскими мародерами напали на дилижанс из Блида.

– Надо провести расследование. Я пришлю вам другого солдата на замену.

– Господин полковник, можно ли мне принимать моих товарищей?

– Нет, напротив, это вам официально запрещено. Часовому будет приказано никого не пропускать. Ступайте, лейтенант, и помните, что вы дали слово.

Жорж поклонился и ушел, сильно обеспокоенный. Он хорошо понимал, что отделался очень дешево, тем не менее на две нескончаемые недели он был разлучен с Леонидой. Написать он не мог, потому что некому было поручить отнести письмо и доставить ответ. Что подумает госпожа Метцер о его отсутствии и молчании? Офицер не мог изменить положение дел. Оставалось покориться и ждать.

Вечером четырнадцатого дня полковник прислал сказать лейтенанту, что на другой день, ровно в девять часов, он будет освобожден. Жорж, не спуская глаз с часов, ждал первого удара из девяти. Тогда, освободившись от данного слова, он побежал на улицу Баб-Азун. Он решил смело позвонить у двери. Если мулатка, вернувшаяся в Алжир, отворит ему, он без труда привлечет ее на свою сторону. Если, напротив, он очутится лицом к лицу с Даниелем Метцером — ну так будь что будет! Или Леонида все еще в одиночестве и примет его…

На углу одной из улиц он чуть не наткнулся на человека, которого считал удавленным, — Ришара Эллио. Синеватые и фиолетовые полосы все еще виднелись у него на шее. Миллионер узнал офицера, отскочил в сторону, побледнел от гнева и страха, ссутулился, точно ожидая нападения, и удалился самым быстрым шагом. «Этот человек жив и здоров! — подумал лейтенант. — Конечно, он все рассказал, и Даниель Метцер знает об исчезновении своей жены. Он, конечно, мучает ее! Но я свободен! Я здесь, и низкий негодяй будет дрожать передо мной!»