Книга Тени в переулке - Эдуард Хруцкий

Когда я вошел в его кабинет, Гриша сказал сразу:

– Нет! Далее следовали выражения непереводимые.

– Что ты кричишь, я же к тебе зашел кофе выпить.

Секретарша принесла кофе. У Гриши нашлось по рюмке хорошего коньяка. Мы пили кофе и говорили о будущем фильме. Я сетовал, что не хватает денег на найм машин того времени, «эмок», «виллисов», «студебеккеров».

– Давай письмо, – сказал Гриша. Я вынул заранее заготовленную бумагу, и он поставил резолюцию. Мы выпили еще по рюмке. И нам очень захотелось есть.

– Пойдем на ВДНХ, в «Узбекский», возьмем манты и плов.

– Ты что, – Гриша покрутил пальцем у виска, – с ума сошел? В Москве облавы.

– А кого ловят-то?

– Всех, кто в рабочее время ходит по ресторанам, магазинам, баням. Отлавливают и сообщают начальству.

– Гриша, мы же с тобой кинематографисты, начинаем большой фильм, поэтому пришли в ресторан, чтобы прикинуть, можно ли в этом интерьере создать неповторимое художественное полотно. А манты и плов едим в наше обеденное время.

– Тебе хорошо, – вздохнул Гриша, – ты же вольный художник.

Действительно, третий год я не ходил в присутствие и нисколько не жалел об этом. Мое издание, кстати в те годы одно из самых популярных литературных приложений «Подвиг», было весьма трудоемким. Особенно тяжело было отбиваться от умников из ЦК ВЛКСМ, «литературоведов» из ЦК КПСС, начальников всевозможных пресс-служб КГБ, МВД, прокуратуры. А больше всего гадостей делал нам начальник отдела культуры Главпура МО генерал Волкогонов, будущий ярый обличитель советской власти. Но это потом, а тогда он за эту власть готов был порвать на куски любого журналиста. Каждая правдивая публикация о прошедшей войне вызывала у него ярость, и мне приходилось оправдываться наверху.

Освободившись от этих забот, я чувствовал себя вполне счастливым человеком и не боялся никаких облав.

Наперекор всему мы пошли в узбекский ресторан. Выпили, съели разные вкусности и не заметили никаких намеков на облаву.

Но через несколько дней, придя в Сандуновские бани с приятелем, мы заметили, что народу стало значительно меньше, чем обычно.

– Боятся облав, – вздохнул знакомый банщик, принеся к нам в кабину пиво, соленую рыбку и по сотке водки.

– А у вас хоть раз облава была? – спросил я.

– Да пока нет, Бог миловал.

Рассказы об облавах катились по Москве, словно снежный ком, обрастая все новыми и новыми устрашающими подробностями. Говорили о персональных партийных делах, об увольнениях и понижениях в должности.

Удивительное дело. Я в те годы общался по работе с огромным количеством самых разных людей, и никто из них ни разу не попадал в эти ужасные облавы. Правда, все слышали о них. И эти страшные рассказы повлияли на строителей развитого социализма. Опустели бани, куда любил днем сбегать среднеруководящий люд, в ресторанах стало свободнее, исчезло из ЦУМа огромное количество дам из расположенных на улице 25 Октября многочисленных контор и неведомых научных институтов. Власть бескровно добилась своего – укрепила трудовую дисциплину.

Придя к власти в ноябре 1982 года, Юрий Андропов считал главным в дальнейшем развитии общества укрепление трудовой дисциплины и борьбу с коррупцией. При его предшественнике началось сращивание госаппарата и правоохранительных органов с делягами из теневой экономики, а через них – с королями преступного мира.

Андропова не очень волновали уголовники. Огромная, созданная им машина КГБ могла раздавить их в любую минуту. Андропов свято считал, что разваливающуюся экономику спасет твердая трудовая дисциплина и, конечно, борьба с чиновниками-жуликами. Он всегда говорил, что партия должна опираться на здоровые силы социалистического общества.

В 1982 году, выступая с докладом вместо больного Брежнева, Юрий Владимирович сказал неожиданную фразу: «Мы не знаем как следует общества, в котором мы живем». Этот политический пассаж вызвал в том самом обществе бурю восторга. Вся страна ждала, когда на смену больному Леониду Ильичу придет человек со столь прогрессивными взглядами. Всю жизнь Россия ожидала доброго и умного царя, и вот, наконец, он нашелся!

Особенно ликовала творческая интеллигенция, сразу забыв, что именно при Андропове появилось в КГБ 5-е управление, занимающееся оперативной работой среди интеллигенции.

Я помню, как за столиками Пестрого зала в клубе писателей, знаменитом ЦДЛ, до хрипоты спорили «инженеры» и «сантехники» человеческих душ о прогрессивных реформах нового генсека. Причем целая группа людей утверждала, что они своими глазами читали некий документ за подписью Андропова, направленный членам Политбюро. Это был даже не документ, а ария «варяжского гостя» из оперы «Садко» в новой интерпретации. Документ сей отвергал цензуру, возвращал страну к ленинскому НЭПу, значительно облегчал выезд за границу. Я ни тогда, ни после не видел этого замечательного документа. Но слышал о нем достаточно много. Уверен, что ни один творец или ученый не видел в глаза этой знаменитой бумаги. Слух о ней был подобен слухам об облавах.

Андропов недаром руководил пятнадцать лет самой сильной спецслужбой в мире. Мои добрые знакомые, работавшие с ним, рассказывали, что оперативному мастерству Юрий Владимирович обучался в годы работы. Он не стеснялся спрашивать у подчиненных, как необходимо поступить в той или иной ситуации.

Но главным коньком его была идеологическая борьба. И в этом, как человек весьма умный, он добился многого. КГБ имел огромную, разветвленную агентурную сеть. Думаю, что именно через нее поползли слухи об облавах и неведомых реформах.

А жизнь в стране сильно худшала. С продуктами был полный обвал. Во многих областях ввели талоны. Чтобы успокоить народ, на прилавки была выброшена дешевая водка, прозванная благодарным населением «андроповкой». В те годы бутылка обычной водки стоила три рубля шестьдесят две копейки, а «андроповка» только трешку.

Я сам слышал, как в Свердловске, в магазине рядом с гостиницей «Большой Урал», где я «стоял постоем», работяга в строительной спецовке взял две бутылки «андроповки» и сказал:

– Вот нам какого вождя Бог послал. Он о простом работяге думает. Как Сталин, тот тоже цены для народа понижал.

Сама фигура Андропова порождала целую кучу легенд.

Например, все его биографы пишут о том, что во время войны он, как первый секретарь ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР, активно занимался подготовкой диверсионных групп и руководил партизанским подпольем.

Но в списке его наград нет ни медали «Партизан Отечественной войны», ни медали «За Победу над Германией», ни одного военного ордена.

Правда, значительно позднее он получил орден Красного Знамени по представлению председателя КГБ И. Серова, но это было компенсацией за испуг во время венгерских событий 1956 года (Андропов был послом в Венгрии).

О нем любили говорить как о весьма образованном человеке, якобы владеющем финским и английским языками. Но люди, близко общавшиеся с ним, утверждали, что никаких иностранных языков он не знал.