Книга Паук приглашает на танец - Варя Медная

Корабль пел, шатался и жил своей жизнью. Вокруг крутились огни, сливаясь в ослепительные полосы. Свечи то вспыхивали, то гасли, то растекались восковыми дорожками, похожими на белую кровь. Я обхватила себя руками изо всех сил, зубы громко стучали.

— Нет! — завизжала я ему вслед. — Нет-нет, это как в кошмаре! Вы не можете ничего мне сделать. Ничего этого нет, я сейчас очнусь!

— Не получится. Вы не в своём кошмаре, а в моём.

— Мне всё это только кажется! Только кажется, это не по-настоящему! — твердила я.

— Скажите это им, — весело кинул он уже с улицы.

Едва он это произнёс, как дверь исчезла, став гладкой стеной, а в мою ногу что-то вцепилось. Это была даже не рука, а какой-то непонятный ошметок, вылезший прямо из пола. Точно такой же схватил меня и за вторую ногу, не давая двинуться. Прямо на моих глазах стонущие комья, всё больше напоминающие бесформенных людей, начали выбираться наружу. Они лезли отовсюду: из стен, с потолка, из тахты. Один, с более четкими, чем у других контурами, ткнул себя туда, где должно быть лицо, и в этом месте образовалась дыра-рот. Больше на лице ничего не было.

Я кричала, отбивалась, вертелась во все стороны. Свисавшая с потолка парусина хлопала и била меня по лицу. По полу, чертя вокруг меня ведьмин круг, каталась и гремела сломанными прутьями клетка. Из неё несся крик, не похожий ни на один из известных мне птичьих голосов. Со стены скалился огромный портрет графа. Но лицо было живым, и постоянно разным: оно меняло очертания, принимая образы знакомых и незнакомых людей. На миг оно стало Матильдой — она скалилась так же, как граф, а потом лица вновь замелькали в стремительном круговороте.

Из угла отделилась тень и шагнула ко мне. Этот кто-то был в светлом платье. Я ухватилась за соломинку.

— Кто здесь? Помогите!

Тень сделала ещё один шаг вперёд… и я увидела себя. Другая я улыбнулась мне так, как я никогда не улыбалась: зазывно и порочно.

— Нет, это не я! — крикнула я ей.

Другая я издала такой же глухой звук, что и остальные порождения этого ада. Её рот вдруг стал больше. Она провела по губам розовым язычком, и во всём облике проступило какое-то плотоядное удовлетворение. Она резко метнулась ко мне, сжала моё лицо холодными липкими ладонями и поцеловала, глубоко и страстно. Было ужасно гадко. Я мычала, пытаясь отлепить от себя её руки, но она вцепилась крепко, всё глубже пропихивая мне в горло холодный узкий язык.

Она закрывала мне рот, так что я кричала внутрь себя. Всё вокруг начало меркнуть и расплываться, звуки стали тише: я чувствовала, что от ужаса теряю сознание вместе с остатками разума. А потом ненастоящая я дернулась и с мерзким болезненным чпоканьем, как оторванная от ранки пиявка, отлепилась от меня. Её швырнуло о стену, где она скукожилась, превратилась в пузырящуюся чёрную лужицу и мгновенно стекла в щели в полу. В меня вцепился уже кто-то другой и тряс за плечи. Я испугалась того, что могу увидеть перед собой, и зажмурила глаза так сильно, что они должны были провалиться в глазницы.

— Нет, пожалуйста, — плакала я, — пусть это будет неправдой, умоляю. Я больше не выдержу…

— Мисс Кармель!

— Нет, я ничего никому не скажу, только прекратите!

Видение отвесило мне две пощёчины, так что щёки чуть не треснули, и я от неожиданности раскрыла глаза.

Передо мной, расплываясь и покрываясь красными кругами, стоял Ярик. Он тряс меня за плечи.

— Что с вами? Вам что-то кажется?

Я всё ещё не могла понять, что происходит. Лакей стоял рядом со мной, по колено в море кошмара, но его удивлённый взгляд был прикован только ко мне. Он будто не замечал качку и тянущихся со всех сторон рук со слипшимися и не успевшими прорисоваться пальцами, не слышал хриплых втягивающих вздохов.

— Кажется? — переспросила я. — Нет, это всё по-настоящему. Я это вижу, чувствую, могу потрогать, значит, это правда, — залепетала я.

Но качка и в самом деле уменьшилась, клетка замерла в углу, а экипаж корабля-призрака начал бледнеть — как будто кто-то быстро работал промокашкой, стирая цвет и глубину картинки вокруг меня.

— Здесь никого, кроме нас, — настаивал Ярик. — Идёмте.

Он потянул меня прямо в сплошную стену. Двери по-прежнему не было. Я вырвала руку и попятилась, бормоча:

— Здесь нет выхода. Из чужого кошмара нет выхода.

Он вздохнул, а потом поднырнул под меня и перекинул через плечо. Хоть я меньше и тоньше его, но нести меня было непросто: он двигался вполуприсядку. Он случайно смахнул с окна один из черепов и наступил на него. Раздался нежный хруст, и на быстро твердеющем полу осталась костяная пыль с сухим сиреневым пятнышком.

Ударяясь щекой о его спину, я видела всё вверх ногами и тем не менее смогла разглядеть, что дверь непостижимым образом вернулась на место. Из черного проёма тянуло холодом и запахом сырых листьев. Ярик, весь красный и взмокший, вышел наружу, поставил меня на ноги и поддержал, чтобы я не упала.

— Дальше сами, — кряхтя и отдуваясь, сказал он, — не смогу.

Я оглянулась на комнату позади нас. Кошмар не желал сдаваться и всё ещё сопротивлялся: по полу бежала рябь, но теперь мелкая и противно пищащая, а не пугающая. Восковые дорожки снова собрались в свечи, а паруса превратились в обычные безжизненные куски ткани.

— Мне лучше, я спущусь сама. Только постоим ещё минутку.

Будь моя воля, я и секунды не осталась бы в этом месте, но понимала, что нужно окончательно прийти в себя, иначе рискую сорваться при спуске.

Стоя на опоясывающей домик площадке, я шумно вдыхала ночную сырость. Проникая в легкие, она заполняла всё внутри холодком, успокаивая распалённое сознание. Немного погодя я повернулась к Ярику.

— Я сейчас, — сделав глубокий вдох, я вернулась внутрь, стараясь не смотреть по сторонам, и погасила стену. И лишь оказавшись снова на воздухе, выдохнула. — Теперь можем идти.

ГЛАВА 43

Очутившись наконец внизу, я села на холодную землю и беззвучно расплакалась: шум создают всхлипы и слёзы, а во мне они закончились. Ярик сидел рядом и неловко гладил меня по спине.

— Ну что вы, не надо, — бессвязно бормотал он.

Я подняла на него опухшие глаза. Мир сжался до узких щелок.

— Ты спас мне жизнь, Ярик. Даже больше, чем жизнь: разум. Страшно подумать, если бы не ты… — я спрятала руки в ладонях и снова затряслась.

Терпеть не могу женщин, самозабвенно предающихся слезам и упивающихся жалостью к себе, а теперь сама в такую превратилась. Эта мысль придала мне злости. Я вытерла глаза рукавом и выпрямилась. В голове гудело, нос и основательно просоленные щеки щипало.

— Как ты вообще здесь очутился? Это чудо!

— Я? — он осторожно отодвинулся и встал на ноги. — Случайно… да, совершенно случайно. Проходил мимо и услышал ваши крики.