Книга Тайна ее сердца - Элизабет Хойт

Сердце Мэггс забилось быстрее.

Она узнала собственный размашистый почерк. Мэггс принялась перебирать письма и поняла, что Годрик сохранил все до одного. При мысли об этом по ее спине побежали мурашки. Все эти поспешно написанные послания, в которых она путано рассказывала о Лорелвуде, Верхнем Хорнсфилде, своей повседневной жизни и… котятах. Зачем Годрик хранил их?

Мэггс взяла в руки первое попавшееся и начала читать:

«10 января 1740 года.

Дорогой Годрик!

Что вы думаете? У нас здесь столько снега! Даже не представляю, откуда он взялся. Батлфилд весь день бродил по дому в задумчивости, бормоча себе под нос, что никогда в жизни не видел столько снега, а кухарка все твердила о Втором пришествии и даже не приготовила нам ленч. Несмотря на возможный конец света, мне все же хотелось бы, чтоб снег не таял. Окрестности выглядят так красиво, а с каждой ветки и карниза свисают сосульки. Если бы так мело каждую зиму, я, наверное, полюбила бы это время года.

Все утро я наблюдала за малиновкой, прыгающей с ветки на ветку на кустах боярышника, растущего под моим окном. Время от времени она останавливалась, доставала из-под коры червячков и ела. А вот несколько конюхов и молодых лакеев играли все утро в снежки. Остановились они, лишь когда попали Батлфилду по шее (!).

Вот незадача! Я ведь еще не задала вам вопрос, ради которого и пишу это письмо. Бумага уже заканчивается, так что спрашиваю. Сара как-то обронила, что в юности вы очень любили бывать в Лорелвуде. Так, может быть, вас удерживает от визитов сюда мое присутствие? Очень надеюсь, это не так! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, приезжайте, когда только захотите. И пусть вас не пугает все то, что я написала выше. Хотя это отпугнуло бы любого здравомыслящего человека. Наша кухарка иногда смахивает на умалишенную, но зато она печет божественный лимонный пирог. Батлфилд есть Батлфилд, так что не будем принимать его в расчет. Я ужасно легкомысленна и рассеянна, но я очень постараюсь вести себя пристойно и серьезно… Так что я в самом деле очень хочу, чтобы вы приехали.

Ваша М.».

Последние слова были написаны очень мелко, так как лист бумаги заканчивался. Мэггс разгладила письмо. Она помнила тот зимний день и то, как все были счастливы. Только ей одной словно не хватало чего-то. Она уже знала, что очень хочет ребенка, но было что-то еще, чего она хотела, когда писала это письмо.

Дверь в комнату Годрика отворилась.

Мэггс подняла голову, даже не пытаясь спрятать письмо, которое держала в руках.

Годрик остановился на пороге и слегка вскинул брови при виде того, что жена находится у него в спальне и рассматривает его вещи.

— Доброе утро.

— Ты сохранил их все! — выпалила Мэггс.

— Твои письма? Да. — Он вошел в спальню и закрыл за собой дверь. Судя по всему, он ни капли не рассердился, что Мэггс без приглашения пришла в нему в спальню.

И от этого она почувствовала себя еще более виноватой. Она вот не хранила писем Годрика. Разве что только последние. Да и те швырнула в шкаф и забыла.

— Почему ты их хранишь?

— Мне нравится их перечитывать. — Голос Годрика звучал глухо, и Мэггс показалось, будто этот звук царапает ей спину.

Она отвернулась, аккуратно сложила письмо и положила к остальным.

— Ты думаешь о Кларе?

Вопрос был слишком личным, слишком интимным, но Мэггс все же ждала ответа с замиранием сердца.

— Да.

— Часто?

Годрик покачал головой:

— Не так часто, как раньше.

Мэггс закусила губу и прикрыла глаза.

— Ты испытываешь чувство вины, когда занимаешься со мной любовью?

— Нет. — Мэггс почувствовала, что Годрик подошел ближе. Исходящее от него тепло согревало ее спину. — Я сильно любил Клару и никогда ее не забуду. Но она умерла. За последние несколько недель я понял, что нельзя смешивать мои чувства к ней с любовью к тебе.

Мэггс судорожно втянула носом воздух, и ее сердце забилось быстрее, хотя она была совсем не уверена в том, что хочет все это слышать.

— Но… но как же ты смирился? Любовь, что ты чувствовал… Она была настоящей? Крепкой?

— Да, настоящей. — Мэггс ощутила прикосновение теплых твердых ладоней Годрика к плечам. — Думаю, если бы ты не вошла вдруг в мою жизнь, я так и жил бы затворником. Но этого не случилось. Потому что приехала ты, — просто произнес Годрик.

Мэггс открыла глаза и развернулась, чтобы посмотреть на мужа.

— Ты жалеешь об этом? Ненавидишь меня за то, что я вынудила тебя отодвинуть воспоминания о Кларе на второй план?

Кончики губ Годрика слегка приподнялись.

— Ты не вынуждала меня. — Он взглянул на Мэггс печальными серыми глазами. — А ты чувствуешь, что предала Роджера?

— Не знаю, — честно ответила Мэггс, и она не кривила душой. Ее чувства к Роджеру пребывали в беспорядке. Она увидела, как поморщился Годрик, хотя и хотел скрыть это, и Мэггс ощутила ответную боль. И все же она продолжала, потому что Годрик заслуживал того, чтобы знать правду. — Я хочу — хотела — ребенка так сильно, что, думаю, он бы понял. Он был счастливым, жизнерадостным человеком, и думаю… надеюсь… хотел бы видеть счастливой и меня. Но я так и не предала суду его убийцу. — Мэггс посмотрела на мужа, в попытке хоть с помощью взгляда объяснить ему свои чувства.

— Я же обещал тебе найти способ заставить Кершо заплатить за содеянное, и я сдержу обещание, — решительно произнес Годрик, и в его голосе зазвенел металл. — Обещаю помочь тебе отомстить за Роджера.

— Я не хочу, чтобы ты возвращался в Сент-Джайлз, — прошептала Мэггс, проводя пальцем по подбородку мужа. — Я и так уже слишком многим тебе обязана. Всем, что ты для меня сделал. Всем, от чего ты ради меня отказался.

— Между нами не может быть никаких долгов. — Годрик улыбнулся. — Я добровольно решил отказаться от своего горя. Ведь жизнь для живых.

Мэггс посмотрела в потемневшие глаза мужа, и ей ужасно захотелось сказать ему… Сказать, что она, кажется, забеременела и носит в себе жизнь. Но потом Мэггс с ужасом вспомнила, что может последовать за ее признанием. Ведь она пообещала уехать, как только забеременеет.

Но ей не хотелось покидать Годрика. Не сейчас. А может, и вообще никогда.

Мэггс промолчала, а брови мужа сошлись на переносице, как если бы он пытался прочитать ее мысли. Это выражение лица вкупе с привычным седым париком и очками, сдвинутыми на лоб, делало его суровым и непреклонным. Однако Мэггс он казался неотразимым, поэтому она привстала на цыпочки, чтобы поцеловать мужа.

Отстранившись, Мэггс обнаружила, что Годрик сбит с толку, но она улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.

— Идем, — произнес он. — Ты же хотела посетить сегодня Спринг-Гардене.