Книга Зона Посещения. Избиение младенцев - Александр Щеголев

В глубинах бара мы обнаружили еще и Сэндвича. Бонус, бонус!

Они оба, сынок судьи и китаец, только вскочить успели, заляпав штаны майонезом и кетчупом, как получили от Горгоны удар по мозгам. Одно движение ее брови, и вот тебе бессмысленные улыбки на фоне глубокой психической оглушенности.

Я задавал вопросы, они отвечали. Где держат Макса Панова? В карцере на втором этаже. Разве не в камере 310? Нет, в карцере. Насколько инфа точна? Настолько, насколько могут быть точными сведения, полученные от командира роты охраны, который должен тебе кучу монет, проигранных в твоем же притоне… К вопросам вербовки мистер Ву подходил с азиатской основательностью.

Где находится карцер, я сразу посмотрел на плане для капитального ремонта, скачанном из городского Комитета по строительству. Скачал, конечно, не напрямую, такие вещи лежат под грифом, но тут нечем гордиться – рутина. В своей хакерской практике я руководствовался тремя железными правилами: не соваться в системы к военным, в мафию и в тюремную систему, там активная защита, подкрепленная отнюдь не виртуальным спецназом. Потому я и не рискнул вызнавать про отца таким способом: меня бы в момент отследили и взяли за шкирку.

Откуда возникла камера 310, самое дальнее стойло на третьем этаже? Ответ: вскоре после моего звонка Сэндвичу к Ву заявился некто, от кого так и несло контрразведкой. Видимо, коллега майора Глиттера. Этот перец снабдил бармена липовыми данными на Макса Панова и попросил, чтобы Сэндвич, когда я перезвоню, озвучил именно эти координаты. Попросил так, что не откажешь. Короче, в изоляторе нас ждали, о чем и предупреждала Горгона. В чем я и сам почти не сомневался.

Что касается шпионской составляющей в бизнесе мистера Ву, то она оказалась до смешного мелкой. Не знали они с Сэндвичем никаких шефов и резидентов. Все общение сводилось к письмам по электронной почте. А что-то материальное, например, мою добычу, выносимую из «Детского сада», они передавали курьеру. Курьером обычно служил мальчишка на велосипеде, который, конечно, был ни сном ни духом, отрабатывая свою десятку.

Китайская разведка меня не интересовала. После того как я получил на отца все, что они смогли дать, мне вообще больше не нужна была эта дурацкая банда. Ясно, что обращение за помощью к их покровителю, которого я посчитал козырным тузом, было ошибкой, вызванной отчаянием. И за биоматериалы, которые я таскал из «Детского сада», было стыдно. Деньги платили хорошие, но как быть с честью и совестью… Нестерпимо стыдно.

Перед тем как покинуть «Бистро», Горгона все-таки не удержалась, отключила мозги у оставшихся бандюков. Сказала – для страховки, чтоб не побежали куда-нибудь с докладом. Но я-то понимал истинную причину. После того как мы собрали их оружие, деньги и мобильники, она заставила мужичков снять штаны и трусы. Всех, включая китайца с Сэндвичем, которых мы вывели в зал и присоединили к общей компании. Верхнюю часть одежды, по своему обыкновению, она оставила. Наверное, беспокоилась, что люди простудятся.

– Ждете ровно час, – наказала она им. – После чего пойдете на площадь перед горсоветом и будете кричать «Долой военную хунту!», пока не охрипнете.

И ведь пойдут. В таком вот виде…

Эта маньячка была уже без «очков», сняла в гараже. Неужели стала мне доверять?

* * *

С пригорка, где Лопата припарковал машину, открывался отличный вид на административные кварталы нынешнего Хармонта. Здесь беспорядков не было. Видимо, организаторы предусмотрительно щадили то, что принято называть властями. Да и жилых домов, где могла затеряться проклятая нелюдь, в округе почти не было, ни многоквартирных, ни тем более частных. Народ ходил спокойно, а кто-то, возможно, нашел здесь спасение.

Полицейское управление с пристроенным к нему следственным изолятором стояло на набережной, и граница между двумя этими учреждениями четко определялась по окнам: в полиции они были просто с решетками, а в СИЗО – забраны характерными щитками-«намордниками».

Спустившись еще ниже, упрешься в причалы. Там покачивались на воде лодки, обвешанные крашеными покрышками. Благодать. Если заткнуть уши и не слышать звуков, приносимых издалека городскими ветрами.

Прежде чем выгрузиться, мы тщательно осмотрели прилегающие к полиции улочки. Лопата пользовался обычным биноклем, а я… Как бы объяснить? Значит, так: Горгона погрузила Стрекозу в легкое помрачение (Фаренгейт сильно напрягся, но возбухать не стал), потом взяла одной рукой ее руку, второй – мою… Нет, не так: сначала она отсадила Светлячка подальше, в конец фургона, даже накрыла его куском парусины, чтобы не мешал ей работать своим мерцанием, только потом соединила нас троих в одну цепь.

И вдруг – что-то случилось с миром. Мир сделался круглым, он был везде: спереди, сбоку, сзади. Видна была любая деталь, в любом приближении, стоило только сосредоточиться.

– Смотри внимательно, – сказала мне Горгона. – И скорее, а то я выдохнусь.

Я пользовался глазами Стрекозы. Хоть это и звучит бредово, но… Вот дорогой универсал с тонированными окнами и оборудованный поддерживающим полем. Проникаю сквозь стекло. Так-так-так. Заполнен людьми до отказа, все семеро при оружии. Фиксируют подходы к полиции сразу на две камеры… Вот кабриолет с закрытым верхом, вместительный, как кит. Ведет активнейший радиообмен, буквально светится в микроволновом диапазоне. Вообще это ж не машина, а компьютерная станция на колесах. Внутри – всего двое. Мизинец даю, что военные инженеры… А вот электрокар, до боли похожий на тот, в котором увезли мою маму. С мустангом на капоте. Я всматриваюсь с пристрастием и что вижу? Долбить тебя в ухо, студень тебе в глотку! Узнаю – и водителя, и обоих пассажиров. Да и кар их не просто похож, а именно тот самый и есть. «Злой доктор» нынче не в халате, а в спортивном костюме с броником под курткой, он сидит на месте водителя. Два «санитара», тащивших носилки с мамой, – пассажиры. У всех бинокли, все напряженно смотрят и ждут. На полу свалено оружие. Вижу даже крупнокалиберный пулемет… Разрываю контакт. Мне достаточно.

– Две машины, – произносит Лопата. – Универсал и кабриолет.

– Три, – поправляю я. – Еще вон там, за углом, «мустанг». Его отсюда не видно. Я должен, понимаете, я обязан поговорить с теми суками, которые там в бинокли играют! Натали, ты мне друг? Пойдешь со мной?

– Чего орешь? – ворчит она. – Надо поговорить – поговорим.

Лопату оставляем в машине, как он ни рвется с нами. В предстоящем деле он малополезен. Зато позарез нужен водила, который по моему сигналу подкатит к воротам, охраняющим внутренний дворик. Удирать решаем через служебный выход из столовой. Связываться друг с другом будем по мобилам, отобранным у гвардейцев мистера Ву; эти номера не контролируются, их владельцы на фиг никому не нужны.

Стрекоза со Светлячком тоже сидят в машине. Надеюсь, болеют за нас.

А мы расходимся, у каждого свой маршрут и своя задача. Подходить такой толпой – лучший способ спалиться и загубить дело на корню.

Но прежде всего душа моя рвется к этому электрокару, к этому гордому электрическому коню породы мустанг.