Книга Железный Путин. Взгляд с Запада - Ангус Роксборо

Для Путина эти два дня в Париже выдались удачными. Помимо успешной сделки с Renault, он осуществлял надзор за подписанием соглашения между «Газпромом» и французским энергетическим гигантом EDF об участии последнего в работах по проекту «Южный поток» — строительству газопровода, предназначенного для транспортировки российского природного газа в Европу в обход «ненадежных» стран транзита, таких как Украина и Беларусь. Еще одна крупная французская энергетическая компания, GDF-Suez, вела с Путиным переговоры о 9 %-ной доле в другом обходном газопроводе, «Северный поток». В создании обоих трубопроводов наметился значительный прогресс: немецкое правительство и энергетические компании поддерживали «Северный поток», а итальянская ENI стала партнером по «Южному потоку». Работа же над альтернативным вариантом ЕС, газопроводом «Набукко», продвигалась сравнительно медленно.

Между тем на неофициальном ужине с французским премьер-министром Путин обсуждал еще более сенсационную сделку — покупку французского многоцелевого десантного корабля Mistral, второго по величине во французском флоте, на котором возможно размещение вертолетов, танков, средств десантирования и 750 десантников. Год спустя решение о продаже двух кораблей Mistral было подтверждено и стало беспрецедентной передачей военно-морских технологий НАТО, а также вызвало серьезное беспокойство у восточноевропейских соседей России.

По-видимому, работа в сфере международной торговли доставляла удовольствие премьер-министру. Но не все проходило гладко. Весной 2009 г. Путин и канцлер Германии Ангела Меркель поддержали предложение о спасении компании Opel — немецкого подразделения разорившегося американского производителя General Motors. Согласно условиям сделки, Сбербанк совместно с канадской компанией Magna должен был приобрести 55 % акций Opel и сохранить десятки тысяч рабочих мест, преимущественно в Германии. Меркель и Путин регулярно встречались, чтобы обсудить и продвинуть сделку. Для Меркель, которую в сентябре ожидали выборы, сделка имела скорее политическое значение, для Путина она была еще одним шансом заполучить для России западные технологии: партнером Сбербанка в этой сделке был автомобильный завод ГАЗ, принадлежавший Олегу Дерипаске, который получал таким образом доступ к новейшим технологиям Opel и мог приступить к производству машин, которые, наконец, изменили бы представление о том, что русские способны выпускать лишь примитивные «лады».

10 сентября компания GM согласилась с условиями сделки. Путин ликовал. «Надеюсь, это один из шагов, которые приведут нас к истинной интеграции в европейскую экономику», — заявил он участникам клуба «Валдай» в своей загородной резиденции. Следующие несколько месяцев за ходом переговоров следил председатель правления Сбербанка Герман Греф, летая в головной офис GM в Детройте и обратно. Был составлен контракт на 5000 страниц. «Затем однажды вечером в начале ноября, — вспоминает Греф, — я присутствовал на совещании у Путина и тем же вечером должен был вылететь в Рюссельсхайм, чтобы на следующее утро подписать контракт. Я вышел с совещания и получил сообщение, что GM решила не продавать Opel!» Поначалу Греф подумал, что это шутка. «Сделка была уже проработана. Мы проделали колоссальную работу, добились поддержки всех европейских правительств!»

Наконец президент GM Фредерик Хендерсон позвонил Грефу с извинениями и объяснил, что таково было решение правления. Греф ответил, что им лучше не затягивать этот разговор — сейчас он способен наговорить такое, о чем потом пожалеет. «Разговор получился коротким. Я был в таком шоке, что пришел в себя не скоро. Ради этой сделки мы с целой командой полгода работали днями и ночами».

Путин пришел в ярость. Случившееся стало не только сокрушительным ударом по его надеждам на возрождение российского автомобилестроения, но и доказательством американского вероломства: «В будущем мы учтем этот стиль общения с партнерами, хотя от такого пренебрежения пострадали главным образом не мы, а европейцы. GM никого не предупредила, ни с кем не поговорила… несмотря на все достигнутые соглашения и подписанные документы. Что ж, думаю, это хороший урок».

Потребность в реформах

Финансовый кризис продемонстрировал слабости экономики России, реформирование которой так и не было доведено до завершения. Нельзя было и дальше полагаться только на гиперактивного премьер-министра, способного заставить собственников подписывать соглашения, а иностранцев — инвестировать средства. Экономика должна быть более приспособляемой и притягательной для инвесторов. Это понимали и команда реформаторов Путина, и президент. Советник Медведева Аркадий Дворкович говорит: «Мы должны были спросить себя: почему удар, нанесенный российской экономике, был сильнее, чем любой другой? И главный вывод, к которому мы пришли, заключался в том, что структура российской экономики просто не соответствует современным потребностям и открыта для слишком большого риска. Разумеется, это было очевидно еще в 2000 г., когда мы проводили реформы под руководством Путина. За восемь лет мы достигли некоторых успехов, но структура экономики не изменилась»4.

Постоянный рост цен на нефть помог повысить уровень жизни, но вместе с тем породил беспечное отношение к экономической реформе. «Когда в 2008 г. цены на нефть снова снизились, — рассказывает Дворкович, — мы поняли, что наших действий было недостаточно — необходимо сменить направление. Медведев считал, что идти дальше по тому же пути нельзя».

Об изменении направления возвестила статья «Россия, вперед!», опубликованная Медведевым в интернет-дневнике 10 сентября 2009 г. Ему понадобилось всего четыре строчки, чтобы перейти к сути и осудить Россию за «примитивную сырьевую экономику и хроническую коррупцию». Циничные российские комментаторы отказывались видеть хоть какую-нибудь разницу между Медведевым и Путиным, однако факт оставался фактом: Путин никогда не произносил подобных слов в адрес экономики. Эта статья немного напомнила мне реформаторские труды Михаила Горбачева в конце 1980-х гг.: его тоже обвиняли в предпочтении, отданном анализу, а не поиску решений, он тоже обнаружил, что многие из его реформ либо задушены «старой гвардией», либо зачахли на бесплодной почве советской системы.

Медведев объявил, что «двадцать лет бурных преобразований так и не избавили нашу страну от унизительной сырьевой зависимости. Наша теперешняя экономика переняла у советской самый тяжелый порок — она в значительной степени игнорирует потребности человека. Отечественный бизнес за малым исключением не изобретает, не создает нужные людям вещи и технологии». Имея в виду, по-видимому, реформы своих предшественников, Медведев продолжал: «Все это доказывает, что мы сделали далеко не все необходимое в предшествующие годы. И далеко не все сделали правильно». Он пообещал «модернизацию» практически во всем: страна наймет лучших специалистов мира, будут и зарубежные инвестиции, и современные информационные технологии, и даже политические реформы, чтобы партии в парламенте периодически сменяли друг друга у власти, «как в самых демократических странах».

Статья стала первым из множества либеральных проспектов, обнародованных Медведевым за время его президентства, но лишь некоторые идеи нашли отражение в реальной жизни. О причинах этого явления спорят аналитики. Все дело в том, что Медведев — всего лишь марионетка Путина, пляшущая либеральный танец на потеху Западу, в то время как кукловод осуществляет жесткий контроль за всем, что творится за кулисами? Или в том, что будущему реформатору постоянно вставляет палки в колеса его предшественник? Или в том, что осуществление реформ в России — просто-напросто слишком грандиозная задача, к тому же сама огромная система с ее коррупцией сопротивляется любой инициативе?