Книга Переступая грань - Елена Катасонова

Он, повторяя ее жест, как в зеркале, тоже смахнул снег с ее коричневой шубки.

- Нет... Не знаю... Прости, я в каком-то раздрыге...

Он прижал Таню к себе. Пахла снегом короткая шубка, мокрыми были щеки, глаза.

- Ты плачешь? - испугался Женя.

- Нет, это снег, - качнула головой Таня.

- Прости меня, Заинька! - заторопился Женя. - Я, конечно, дурак! Потому что ревную тебя ко всему: к твоим близким, твоим больным, даже к этому, как его... ну, в больнице.

- К Сергею Ивановичу, - лукаво подсказала Таня. - И между прочим, правильно делаешь.

- Почему? - испугался Женя, заглядывая Тане в глаза. Они по-прежнему смотрели на него нежно и весело. - Скажи, почему? - сжал он Таню так крепко, что у него заболели руки.

- Потому что он большой ходок, - засмеялась Таня. - Заслуженный врач республики и по этой части.

- Тогда я его убью, - совершенно серьезно заявил Женя и поцеловал Таню.

- Да не за что! - снова засмеялась она. - Мы с ним большие друзья, давние, с института. Для друзей он делает исключение.

- А ты?

- И я, - посерьезнела Таня. - Для меня друзья - это друзья, а мужья моих подруг как бы и не мужчины. Во всяком случае, я в них мужчин не вижу.

Они уже подошли к ее подъезду. Остановились. Взглянули друг на друга серьезно и молча. И так же молча, словно скрепляя только что сказанное некоей клятвой, обнялись крепко и бережно.

В доме было тепло. На этот раз Таня не оставила, что неизменно сердило Женю, открытой форточку: уж очень пронзительным был северный ветер.

- Это в честь праздника? - спросил, снимая куртку, Женя.

- Это в честь тебя, теплолюбивое ты создание! - засмеялась Таня. Подожди, постой тут немножко: у меня для тебя сюрприз.

Оставив Женю в прихожей, Таня скрылась. В комнате загорелся неяркий красноватый свет. "Елка!" - догадался Женя и шагнул вслед за Таней.

Маленькая, аккуратная елочка стояла в углу. Золотая и серебристая мишура разноцветно поблескивала в полутьме. Подсвеченные гирляндой обрамляющие елку контуры скорее угадывались. И что-то таинственно-новогоднее было в этом мерцающем свете.

- Ну как?

- Потрясающе!

Светлый костюм Тани казался розовым, и такие же блики ложились на черные волосы. А глаза были огромными, черными - в этой завораживающей темноте. Она стояла неподвижно, смотрела на Женю, и он шел к ней, как во сне, подчиняясь неведомой силе, забыв обо всем, чувствуя только невыносимую жажду, стремление обладать, от века заложенные в мужчине. Молча, дрожащими пальцами стал расстегивать пуговицы ее костюма.

- Погоди, нет, подожди, - повторяла Таня изменившимся голосом, но Женя только покачал головой.

- Потом. Все - потом...

Рука его легла ей на грудь - кружевной лифчик послушно впустил эту властную руку, - губы коснулись соска.

- Родная, родная моя...

Он оторвался от Тани лишь для того, чтобы вынуть из ящика простыню, кинуть ее на диван, стянуть с себя надетый для конспирации галстук и расстегнуть брюки. Все остальное они делали вместе: раздевали и касались друг друга, размыкали и смыкали объятия, целовали запретные прежде места. В этом призрачном свете все казалось возможным и допустимым, ничего не было стыдно, и все было счастьем.

- Мы даже не вытащили подушки, - шепнула Таня. - И одеяло...

- Бог с ними, - блаженно вздохнул Женя. - У тебя так тепло...

- Нет, достань.

Шлепая босыми ногами, Женя снова подошел к длинному ящику, достал подушки и одеяло, подсунул Тане подушку под голову, укутал Таню, нырнул к ней и, успокоенные, усталые, умиротворенные, они еще полежали немного, блаженно чувствуя друг друга. Чуткими пальцами Женя касался Тани - самых потаенных уголков ее тела, - а она целовала седые волоски на его груди. Обняв Женю, вдыхала его родной запах, и казалось, не было никого их счастливей на свете.

- Постой, - шепнул Женя. - Я же привез вино. И ананас - такой большущий...

Накинув Танин халат, он пошел за портфелем, принес все, что в нем было, достал фужеры, тарелки, разрезал высокий, с венчиком, ананас, налил в фужеры вина, придвинул к постели маленький столик. Таня, лежа на боку, наблюдала за Женей.

- В моем халате ты как японец, - сонно сказала она.

- Почему - японец?

- Потому что короткий халатик... Ах да, ты ж еще не видел моего подарка! Посмотри-ка там, под елкой.

Женя подошел к елке, нагнулся, взял большой шелестящий пакет.

- Что-то тяжелое! - определил он на ощупь и поставил пакет на стул. Сунул в пакет руку. - Что-то мягкое... Ох ты, красота какая!

- Надень, - предложила Таня. - Этот халат будет висеть здесь, у нас, в ванной. Чтобы ты меня больше не грабил.

Значит, продумала, предусмотрела: как бы он предъявил халат Лере? Сразу отлегло от сердца, но и стыдно было, досадно, что она так его понимает и, конечно, считает трусом. "Это не трусость, а деликатность", оправдывал себя Женя.

- Спасибо, - сказал он. - А мой подарок - на старый Новый год. Я придерживаюсь традиций.

Хорошо, что в темноте не было видно, как он залился краской.

- Знаю, знаю, - беспечно махнула рукой Таня. - Раньше срока дарить не положено. Но мы, медики, ребята несуеверные. И потом - мы же празднуем Новый год сегодня.

- Значит, будем праздновать дважды, - мгновенно нашелся Женя. Сегодня и тринадцатого января.

- Уже в новом тысячелетии, - задумалась Таня. - Потомки скажут про нас: "Они жили в двух тысячелетиях!"

- Да, нам повезло. - Женя в новом халате сел на край дивана, подал Тане бокал, взял себе. - Я предлагаю локальный тост, - сказал он. - Все глобальное - после. Выпьем, Танечка, за нас с тобой, за то, что так фантастически нам повезло: зачем-то в жару потащились в библиотеку теперь-то ясно зачем, - встали в буфете за один столик, и ты благосклонно приняла от меня горчицу, согласилась потом погулять, не сочла нахалом, когда я решился поцеловать тебя. Ведь это любовь, Таня! Поздновато пришла, не вовремя, трудная и с препятствиями, но другой она, может, и не бывает?

- Может быть, - призадумалась Таня.

Их бокалы соприкоснулись. Они выпили сладкое, тягучее вино - только такое любила Таня - и поцеловались ласково и платонически.

Часть вторая

1

- Наконец-то! - встретил его Денис. - Я уж не чаял тебя дождаться!

Светлые льдинки-глаза смотрели отстраненно и строго, как на чужого. И светилось в них какое-то горькое недоумение.

- А что такое? - нахмурился, скрывая смущение, Женя. - Почему ты еще не спишь? У тебя ведь завтра зачет! Нужно как следует отоспаться...