Книга Рыцарь и ведьма - Мэгги Дэвис

– Перестаньте! – прикрикнул на них Генрих, отмахнувшись от своего советника.

Пожав плечами, Джилберт Фолиот выпрямился во весь рост. Подошел рыцарь и вновь наполнил чашу короля.

Генрих сидел, опустив глаза в чашу с вином и представляя золотоволосую девушку. Иисусе, что за дьявольская была эта ночь! Он был полупьян и ничего не мог поделать.

Король вспоминал, как она выглядела. Девушка казалась погруженной в себя, далекой, серьезной, и ее изумрудные глаза сверкали в свете камина, как драгоценные камни. Он не ожидал, что она так прекрасна, столь желанна и телом, и лицом. И в голову ему пришли обычные для него мысли, как он уложит ее к себе в постель после того, как с предсказаниями судьбы будет покончено. А потом какой-то ей одной ведомой силой она сумела полностью изгнать эти мысли из его головы, и это было очень мудро.

Он помнил также, что она пользовалась своим даром, не ведая того, что это, и говорила все, что могла угадать в будущем, не хитря, совершенно естественно. И он понимал, что только так она и может угадывать судьбу. К тому же ему казалось, что она мало что знала о своем особом даре или почему он был ей дан.

И уж, конечно, она не сделала ни малейшей попытки «околдовать» его, а тамплиеры обвиняют ее именно в этом. Генрих сомневался, что эти воинственные монахи, постоянно заигрывающие с оккультными науками в своих парижских подземельях, понимают, что означает это слово – «колдовство».

Потом королю снова представился тот ужасный момент, когда он увидел, как с ее руки и шахматной фигурки из слоновой кости, которую она сжимала в кулачке, закапала кровь.

Генри!

Боже мой! Этот вопль по утраченному сыну все еще отдавался болью в его сердце!

Внезапно король накрыл лицо дрожащей рукой и застонал. Боже всемогущий! Как он мог сказать, что это прекрасное дитя с золотистыми волосами и кожей могло причинить ему такую великую печаль? Он сидел с ней за столом и задавал ей вопросы, провоцируя ее показать свой «талант». Как и хотел, он увидел и узнал все.

Она сказала, что шотландский лев будет лежать у его ног. Так и случилось: король Уильям Лев побежден и взят в плен. Он стал узником короля Генриха. Что же касается размолвки с папой римским из-за убийства архиепископа, то он принес публичное покаяние, мучительное для него, и считал, что Бекет, черт бы его побрал, удовлетворен, где бы он там ни был.

И точно, как она и сказала, когда он допытывался у нее и разжал ее руку с истекающим кровью конем, что его возлюбленный старший сын Генри действительно мертв. А теперь сторонники молодого принца, а их было немало, ненавидели его.

Все, что она сказала, сбылось, говорил себе Генрих. И даже в ужасный момент откровения он был уверен, что она всего лишь средство, которое использовал вестник смерти, чтобы облечь эту весть в слова.

Матерь Божия! Кто может осудить его за то, что он отослал девушку? Он надеялся, что никогда больше ее не увидит. Он не испытывал жажды мести, только печаль.

– Ваше величество, – обратился к нему Джилберт Фолиот, – поговорите со мной. – Епископ поспешно сделал знак рыцарю с кувшином вина. – Все ли с вами в порядке?

А теперь, говорил себе Генрих, тамплиеры хотят заполучить ее, считая, что она стала причиной отступничества и падения де ля Герша. А английские епископы, всегда готовые найти корень зла, особенно если речь идет о красивой молодой женщине, были бы счастливы предать ее церковному суду и устроить в Йорке дознание и процесс.

Внезапно король поднялся с места.

– Я отдам ее вам, – сказал он.

Пока изумленный Фолиот смотрел на него, Генрих передал петицию тамплиеров одному из писцов.

– Ее привезут в ваше отделение в Эдинбурге. Я сам назначу рыцаря, который это сделает, – сказал он тамплиеру. – Это будет один из моих рыцарей, происхождение, семья и благородство которого таковы, что, клянусь честью, он не поддастся никаким колдовским чарам этой ведьмы. Джилберт, – обратился он к епископу, – куда ты его поместил? Пошли за смотрителем и тюремным надзирателем. Сейчас мы найдем нашего несравненного рыцаря и сообщим ему эту весть.

Магнус пребывал в забытьи, поэтому с трудом, нетвердо держась на ногах, поднялся, услышав поворот ключа в замке, и попытался привести в порядок свою помятую одежду.

В тусклом свете, освещавшем нижнюю часть донжона, он сначала не мог разглядеть фигуру, стоявшую в дверях, заметил только, что фигура эта была приземистой, плотно сбитой, и держался пришедший с вызывающей самоуверенностью. Магнус также обратил внимание на цвет его волос – они казались светло-рыжими, тусклыми, почти выцветшими.

Позади этого человека стоял тюремщик вместе со смотрителем и двумя приставами. Магнус не мог отвести от них глаз.

«Иисусе! – подумал он. – Да ведь это сам король!»

– Ваше величество! – Это было все, что он сумел вымолвить. Магнус тотчас опустился на одно колено на каменный пол камеры, покрытый соломой, и склонил голову.

Король Генрих стоял над ним, уперев руки в бока.

– Так вот куда упек тебя отец, – заметил он и огляделся по сторонам. – Здесь только ты? И без цепей? Если бы ты был моим сыном, паренек, я бы не стал с тобой так церемониться.

– Да, ваше величество. – Магнус все еще пытался изгнать из своего голоса остатки сна.

– Я так понимаю, – продолжал король Генрих, – что ты по-прежнему отказываешься обручиться с дочерью Кинчестера?

Король зашагал взад и вперед по узкой камере, оглядывая постель из соломы, деревянный стол и единственный стул.

– Бедная девица! Для нее это такое унижение!

Магнус отлично знал, что это не так.

– Она любит моего брата Роберта, ваше величество, – прохрипел он. – И чувство это взаимное.

Генрих посмотрел на него из-под рыжеватых бровей.

– Твой отец мне этого не говорил.

Магнус осмелился поднять глаза:

– Мой отец, ваше величество, обладает железной волей. Он не стал бы вам говорить, потому что хочет, чтобы я поступил так, как желает он.

– Гм. – Король отвернулся от Магнуса и заложил руки за спину. – И поэтому последние несколько недель ты просидел в заточении, предпочитая оставаться в тюрьме, нежели покориться вале; отца и моей.

Прежде чем Магнус смог ответить, король заговорил снова:

– Ты ведь знал моего сына принца Генри, которого называли Молодым Королем?

Магнус поколебался, глядя на приставов поверх головы короля и на тюремщика, стоявшего в дверях. На их лицах не отражалось ничего. Но никто никогда не знал, что может произойти при упоминании имени принца Генри. Ходили слухи, что у короля все еще случались приступы необузданной ярости, когда он начинал бушевать, или же лил безутешные слезы.

– С детства, ваше величество, – осторожно ответил Магнус. – Когда нас посвятили в рыцари, мы оба участвовали в турнире в Нормандии – в Фалэзе и Кутансе.