Книга Искатель - Джек Макдевит

До этого мне казалось, что колонисты были состоятельными людьми, представителями обеспеченных слоев. Но люди на видеозаписи выглядели совершенно обычными.

Похоже, никто не прилетел на станцию, чтобы пожелать им счастливого пути. Печально. Вероятно, причиной стала стоимость полета на орбиту – намного больше, чем сейчас. Все слова прощания, скорее всего, уже были сказаны на Земле. И все же отлет проходил под знаком одиночества и уныния.

На одном из кресел кто-то оставил белый листок бумаги. Я не могла прочитать старинную надпись, но переводчик помог: «Марголия или Лоно».

Надпись не имела для меня никакого смысла. И до сих пор не имеет.

Последние пассажиры поднялись по узкому пандусу в челнок. Люки закрылись, и челнок улетел. Репортер продолжал рассказывать о новых первопроходцах.

Потом мы оказались в комнате с камином, где несколько человек обсуждали «смысл происшедшего». Смысл этот, похоже, заключался в том, что колонистов ждало мрачное будущее. Этих людей выставляли мятежниками, подвергая сомнению их здравомыслие, патриотизм, мотивы и даже моральный облик: они, мол, подвергли опасности своих любимых, отказавшись поддержать правительство, достойное благодарности и преданности.

«Больше всего мне жаль детей», – сказал кто-то.

Несколько минут спустя мы вернулись на космическую станцию и стали смотреть на «Искатель» через иллюминатор, занимавший всю стену. Спереди и сзади корабль был подсоединен к системам жизнеобеспечения, к нему тянулись топливные и электрические кабели. От шлюза отходил в обратный путь челнок.

Снова заговорил репортер: «Итак, самая большая группа инопланетных колонистов, когда-либо одновременно покидавших Землю, заняла свои места на борту и готова пуститься в путь. И это лишь часть первой волны переселенцев. К тому же месту назначения, где бы оно ни находилось, в конце следующего месяца отправится „Бремерхафен“».

Шланги и кабели отделились от «Искателя». Сработали вспомогательные двигатели, и гигантский корабль начал отдаляться от станции.

«Через четыре дня, – продолжал репортер, – „Искатель“ войдет в таинственный мир, который мы называем гиперпространством. Будем надеяться, что через десять месяцев они доберутся до своего нового дома. Еще через два года „Искатель“ должен вернуться, чтобы забрать очередную партию переселенцев».

Седой репортер в театральной позе стоял на фоне опустевших коридоров космической станции. «Председатель Хоскин сегодня утром выступил с заявлением, – сказал он, – выразив надежду, что Господь благословит тех, кто сегодня отправился в путь, и предложил всяческую помощь, если колонистам она потребуется. При этом он признал, что оказать помощь, с учетом расстояния, будет непросто. Другой источник в администрации, отказавшийся назвать себя, отметил, что Республика вполне обойдется без колонистов, которые, цитирую, „не успокоились бы, пока не навязали бы всем свою безбожную идеологию“. Сегодня в девять гостем шоу Люсии Брент будет Говард Петровна. Тема выпуска: „Смогут ли колонисты выжить самостоятельно?“»

Я все еще видела в иллюминатор «Искатель», который медленно разворачивался, уходя в ночь.

«Вам слово, Сабрина, – закончил репортер. – Репортаж со старта „Искателя“ вел Эрнст Майндорф».

Одна из книг оказалась биографией певицы по имени Амелия – видимо, известной в те времена. Автор отзывался о ней враждебно. Связав свою судьбу с марголианами, она улетела с переселенцами первой волны и была среди тех, кого я видела на видеозаписи. Амелия отказалась от карьеры, обещавшей прибыль, и, судя по всему, стала легендой. Но даже много лет спустя ее будто бы встречали в разных местах на планете, словно она никуда не улетала.

Ее биограф, естественно, отвергал подобную возможность и изображал ее любимицей тех, кто указывал на усиление репрессивных тенденций. «Правительство обеспечивает каждому приемлемые условия для жизни и достойный доход, – цитировались ее слова. – Соответственно, мы согласились на его диктат. Мы больше не живем – просто существуем. Мы предаемся развлечениям и притворяемся счастливыми, удовлетворенные тем, что мы набожны и морально превосходим всех остальных». Но вместо того, чтобы честно бороться за правое дело, пояснял биограф, она бросила все и улетела в космическую тьму «с Гарри Уильямсом и ему подобными». С его точки зрения, это говорило о трусости, хотя понять певицу было можно. Интересно, подумала я, решился бы он сам выступить против председателя Хоскина?

– Вряд ли, – сказал Шеп. – Многие просто исчезали. Иногда они возвращались совершенно другими, а иногда не возвращались вовсе. Заявлять о своем несогласии было весьма рискованно.

Певица несколько раз попадала в тюрьму – обычно за некий проступок, именовавшийся «подстрекательством к недовольству». Биограф, живший около ста лет спустя, в лучшие времена, замечает, что Амелию могли бы подвергнуть корректировке личности с целью «сделать ее счастливее», но помешала слишком большая ее известность: возникли бы проблемы политического характера.

Биография завершалась отлетом Амелии на «Искателе».

Вторая книга под названием «Великая эмиграция», написанная в начале четвертого тысячелетия, была посвящена переселению групп недовольных на другие планеты, которое продолжалось почти триста лет. Автор объяснял, что двигало каждой из групп. Книга содержала также портреты лидеров и истории колоний, ни одной из которых не удалось просуществовать достаточно долго.

В некоторых случаях переселенцев было даже больше, чем марголиан, хотя эмиграция и занимала более длительное время. Уникальность марголиан заключалась в том, что они проделали все втайне и решительно не желали оказаться под властью политических сил Земли – или даже испытывать их влияние.

В книге имелась фотография Саманты и Гарри. Девушка сидела верхом на лошади, а Гарри стоял рядом, держа поводья и не сводя с нее взгляда. Подпись гласила: «Глава секты Гарри Уильямс со своей подругой Самантой Альварес на ферме ее родителей возле Вашингтона, штат Делавэр, июнь 2679» – за девять лет до отлета первой партии переселенцев. Саманта, которой я бы дала лет двадцать на вид, смеялась, привстав на стременах. Она была намного ниже Гарри; длинные золотисто-каштановые волосы падали ей на плечи. Симпатичная девушка. В клубе у нее не было бы отбоя от поклонников.

Ни о ней, ни о марголианах почти ничего больше не говорилось. Автор книги сочувствовал усилиям правительства по умиротворению тех, кого он постоянно называл «недовольными». По его словам, на самом высшем уровне высказывалась озабоченность судьбой колонистов, которые «оказались далеко от дома», «полны решимости действовать самостоятельно» и «стали игрушкой безответственных, хоть и действующих из лучших побуждений, лидеров».

Правительство «предпринимало попытки умиротворить» марголиан – похоже, в основном обещая не подвергать их преследованиям. Обвинения в адрес Уильямса и его соратников, как правило, сводились к «нарушению общественного спокойствия». Его дважды сажали в тюрьму.

– О сыновьях я ничего не нашел, – сказал Шеп.