Книга В поисках утраченных предков - Дмитрий Каралис

Мы с отцом продолжали грести. Только бы дядя Жора не околел в этой студеной водице. Какой еще Ефим?

На берегу в сухом сизом ватнике стоял вчерашний лодочник: ему было нехорошо.

Дядя Жора, тяжело ступая, вышел из воды. С него текло. Мы с отцом помогли ему стянуть разбухшую куртку, сапоги, брюки… Ефим кружил вокруг нас и покачивал головой, словно постиг в своей жизни нечто новое. Я догадался, что сходство отца и дяди Жоры смутно тревожит его.

— Лодку-то брали… на троих, — наигранно веселым голосом сказал Ефим, заглядывая дядьке в лицо, — а стакан налили один. Не справедливо…

— Где ты видишь троих? — стучал зубами дядя Жора, натягивая на голое тело мой свитер и штаны.

— А как же! — Ефим неуверенно потыкал в нас пальцем. — Вот ты, вот он и вот парень. А? — В голосе появилась тревога. — Он в куртке, а ты без куртки… На нем брюки, а ты без…

— Да вот моя куртка лежит! — Дядя Жора прыгал на одной ноге, пытаясь другой попасть в штанину. — Протри глаза.

Отец неподалеку размашисто ухал топором, заваливая сухую сосенку.

— Не, ребята, я не понимаю, — заволновался Ефим, суетливо взглянув сначала на отца, потом на дядю Жору. — Вы что, хотите меня надинамить? Вас же трое?

— Помог бы лучше костер развести, — увиливал от ответа дядя Жора. — Сейчас разберемся…

— Ну, разберись, — обиженно говорил лодочник. Он вставал на колени, раздувал подернутые пеплом уголья и скашивал на меня глаза: — Они что, двойняшки?

— Кто? — Я ломал через голое колено хворост и зябко поводил плечами.

— Ну, эти… Я же вижу! — настаивал Ефим.

Я пожимал плечами, и лодочник морщил лоб, словно в него заколачивали гвоздь:

— А у вас осталось?..

— Должно остаться…

— Ёкалэмэнэ! Трясет шибче этого, — он кивнул в сторону дяди Жоры.

Потом мы растирали дядю Жору джином и дали выпить Ефиму.

— Я вас сразу вычислил, — говорил повеселевший Ефим, не выпуская из рук открытой бутылки. — Проснулся в сарайке — колотун бьет. К мосткам вышел, лодки счёл — одной не хватает. И стакан мой на пеньке стоит. Я его понюхал, тут меня и озарило! Пошел тропкой по бережку и на палатку вышел! Не, в натуре, приезжайте в любое время. У нас всё путем!

Ефим ушел опохмеленный и удовлетворенный. Мы натянули над костром веревку, повесили сушиться одежду дяди Жоры и завалились в палатку спать.

На этот раз я проснулся от ядовитого запаха, резавшего ноздри. Он безусловно шел от костра, который отец устроил по таежному способу: несколько бревнышек складывались друг над другом, как карандаши в пачке, поставленной на ребро, — вбитые в землю колышки не давали им рассыпаться. Когда середина бревен прогорала, их следовало сдвигать навстречу друг другу — таежная непрерывка, как объяснил батя. Вновь паниковать я не стал и выбрался из палатки тихо.

Солнце уже поднялось над низким противоположным берегом и добивало остатки тумана, жавшегося к камышам.

Огонь образовал в бревнах промоину, их острые концы горели свечным пламенем, и между ними дымилась и вспыхивала зелеными и синими огоньками спекшаяся куча дяди-Жориной одежды. Чуть поодаль стояли его сапоги с парящими голенищами.

Я ковырнул палкой кучу — она стала гореть веселее. Едкий химический запах усилился. Обойдя костер с другой стороны, я попытался отобрать у него остатки одежды — дымящийся рукав куртки и слипшийся кусок штанов, в которых угадывались карманы. Оборванная веревка, привязанная к двум соснам, тоже дымились…

«Пусть хоть выспится перед таким испытанием», — подумал я, осторожно забираясь в палатку и укладываясь рядом с посапывающим в спальном мешке дядей Жорой.

Под брюками на отце оказались бледно-зеленые армейские подштанники, которые он предложил брату как временную меру, пока что-нибудь не придумается. Натянув их, дядя Жора принялся гневно разоблачать порочный вкус брата в подборе оттенков нижнего белья и косился на мои брюки — не предложу ли я поменять их на его подштанники. Я делал вид, что не понимаю его взглядов — заявиться в Зеленогорск в зеленых кальсонах не совпадало с моими представлениями о прекрасном. Тем более, когда у тебя в городке есть знакомые девушки. Мне было жалко родного дядьку, но, глядя на него, я отворачивался и фыркал от смеха.

Отец возился у костра и делал вид, что кашляет от дыма.

— Нормальный вид, кхе-кхе… Интеллигентные такие подштанники. Может, еще у Ефима чем разживешься… — Он вытирал слезы и обещал сдавленным голосом: — Куртку я тебе дам…

— Куртку! — расхаживал в сапогах и подштанниках дядя Жора. — А это чем закроешь? — он показал на гульфик кальсон без единой пуговицы. — Сядешь в автобусе, и все вывалится! Куртку до пупа он мне даст!..

— Не бойся, — подбадривал отец, — твой коршун не выпадет из гнезда.

— Хорошо бы такси или частника поймать, чтоб до самого дома, — задавив смех, рассуждал я. — Тут километров сорок, не больше.

Мы провели ревизию всех тряпок, но ничего путного не нашли. Дядя Жора умудрился спалить даже трусы и вязаную шапочку, забравшись в спальный мешок после растирания голышом.

— А если сделать из одного одеяла юбочку, а из второго, прорезав дырку для головы, пончо? — показывая руками, предлагал отец. — Я дам тебе свою шляпу. Неплохой, по-моему, ансамбль…

Дядя Жора, катая желваки, принялся заворачиваться в одеяло, но тут же с гневом отшвырнул его.

— Я что — Васисуалий Лоханкин?

— Не нервничай, — говорил отец. — Давай попробуем сделать тунику. Скрепим на плечах веревками. Будешь, как римский патриций!

— Хрениций! — ворчал дядя Жора, усаживаясь на пенек и проверяя взглядом гульфик. — Тебе хорошо говорить!

— А помнишь, как мать после войны сшила нам брюки из ленд-лизовского одеяла! — загорелся новой идеей отец. — Сносу им не было! Может, попробуем раскроить?

Дядя Жора молчал, давая понять, что с дураками разговаривать не намерен.

— Может, прорезать в рюкзаке дырки для ног, — осторожно сказал я. — И надеть его на манер шортов-бананов?

Дяде Жора задумался, звонко хлопнул себя по лбу, назвал меня гением и сказал, что можно попробовать сделать одежду из ватного спального мешка — прорезать дырки для ног и рук, перетянуть лишнее в талии ремнем, а капюшон надеть на голову, чтобы вся конструкция не сползала вниз. Мы с батей в общих чертах одобрили экстремальный тип одежды, и дядя Жора, схватив охотничий нож, принялся за раскрой и примерку.

Сначала он прорезал для ног слишком маленькие дырочки, стесняясь показывать при ходьбе кальсоны, и мы забраковали модель, как непрактичную для передвижения компанией: мешок висел ниже колен, и дядя Жора едва передвигал ноги.

— Да просунь ты их подальше! — настаивал отец. — Подними мешок выше колен, пусть торчат сапоги и немного подштанники. Будет типа простеганного ватного комбинезона с шортами. Зато пойдешь, как человек, а не какая-нибудь гусеница!