Книга Жар небес - Сандра Браун

— Боже мой, Шейла, как же мне тошно, что я заставил тебя расплачиваться с моими долгами!

— Не беспокойся об этом. Ты меня ни к чему не принуждал. Мне сейчас просто необходимо чем-то заниматься. А этой работой я по-настоящему довольна — Но это слишком тяжело для женщины.

— Ишь ты какой! Дискриминация женщин? С чего это мне должно быть слишком тяжело?

— Наверное, я чересчур старомоден. Не поспеваю за временем. — Он блеснул на нее глазами из-под кустистых бровей. — В дни моей молодости все было иначе. Гомиков боялись как чумы. Порядочные женщины вообще о них не знали. Наверное, поэтому ты спрятала от меня Марка Хоктона, чтоб я не смог поговорить с ним.

— Что ты выдумал? — ровным голосом произнесла Шейла.

Но внутри у нее все закипело. Трисия или Кен разболтали ему! Скорее всего Трисия. В отместку за выволочку, которую Марк ей устроил.

— Просто Марку необходимо было уехать. А ты тогда еще был в больнице. Вот и все.

В то утро, вернувшись со свидания с Кэшем, она нашла записку, приколотую к своей подушке. Марк выразил надежду, что она чудесно провела ночь. Сообщал, что его внезапно одолела тоска по дому. Собрав саквояж, он вызвал такси, посулив огромную плату, если водитель доставит его в Лафайет к утреннему рейсу. Шейла легко прочла все, что подразумевалось под этими простыми строчками. Марк не хотел прощаться с ней. Она принадлежала Бель-Тэр. Он — нет. Их полное сладкой горечи расставание произошло чуть раньше, на веранде, хотя обоим не хотелось признавать это. Расстроившись из-за его отъезда, Шейла в то же время была рада, что Марк нашел этот выход. Печаль и облегчение.

— Как ты могла жить с таким парнем?

— С каким? Ты не знаешь, что это за человек, папочка. Ты никогда его не видел.

— Так он гомик!

— Ну и что?! Он очень образованный, чуткий, остроумный и верный друг.

Несколько мгновений он смотрел на нее в упор.

— Ты ведь знаешь, как я переживал, когда расстроился твой брак с Кеном. Но теперь я этому чертовски рад. На кой тебе сдался этот слюнтяй. Пьяница, игрок. Пускай Трисия валандается с ним. Ее устраивает такое положение. А ты бы этого не вынесла и очень скоро возненавидела бы его. Ты слишком сильна для Кена Хоуэла. — Он раздраженно хмыкнул. — Ну хорошо, тебе удалось избавиться от него. И куда ж ты направилась? Ты связалась с человеком еще более жалким.

— Ты ошибаешься. Марк очень мужественный. Это одна из самых сильных натур, какую я когда-либо встречала. Чтобы вытерпеть то, что ему пришлось пережить в Бостоне, нужно немало сил. Я дружила с ним, потому что нам было хорошо вместе, исключительно хорошо. Потому что мы оба были очень одиноки. И как ты это воспримешь, мне было неважно.

Коттон скептически нахмурился:

— Твоя проблема в том, что ты всегда любишь тех, кого не следует.

— Разве?

— С самого детства. Ты всегда на стороне побежденных. Таких, как Гейла, как Гли Уильяме.

Радуясь возможности переменить тему разговора, Шейла сказала:

— Кстати, о Гли. Он очень хорошо поправляется. Я звонила сегодня. Врачи уже собираются выписывать его. Ему придется только приезжать раз в неделю на физиотерапию. Мы подыщем ему работу в конторе.

Глаза Коттона глядели на нее с особенной остротой, пытаясь проникнуть в ее мысль. Шейла как ни в чем не бывало продолжила:

— Гли не соглашается получать зарплату, не работая.

Он заворчал, показывая, что не удовлетворен ее бойким ответом.

— Ты совсем не в меня с этой твоей неуемной щедростью. Ясно, что и не в Мэйси. У нее сердце было потверже каминной кочерги. Откуда только взялось твое мягкосердечие!

— Наверное, от моей настоящей матери. А впрочем — кто знает.

Беседа снова вернулась к теме, которая была ей неприятна. Она взглянула на часы.

— Ба, тебе давно пора спать. Ты нарочно затягиваешь разговор, чтобы оттянуть время. Совсем как маленький ребенок, который готов на все, лишь бы не идти спать вовремя.

Нагнувшись к нему, она поправила подушку, поцеловала в лоб и выключила лампу. Но не успела сделать и шагу, как он поймал ее за руку.

— Будь осторожна, Шейла, чтобы твоя доброта не принесла тебе вреда, — предостерег он.

— Не понимаю?

— Жизненный опыт научил меня, что люди очень любят кусать руку, которая их кормит. Это дает им возможность не чувствовать себя обязанными, уж такова человеческая натура. И тебе не изменить ее. — Он погрозил ей пальцем. — Будь начеку, как бы кто не принял твою доброту и щедрость за слабохарактерность. Люди любят повторять, что их восхищает чувствительность. На самом деле они ее презирают. — Я учту это.

Коттон жил по волчьим законам и так же рассуждал. Шейле хотелось, снисходительно улыбнувшись, ответить «да, сэр» и тут же забыть его совет как брюзжание старика. Но неожиданно ее мысли приняли иной оборот. И, выйдя на веранду через заднюю дверь, она уже почти не сомневалась: все рассуждения Коттона сводились к одному — к Кэшу Будро. Он упорно хотел вывести разговор на эту тему.

Она все еще ни разу не упомянула ни об участии Кэша в делах компании, ни о том, насколько она зависит от него. Такой оборот дела пришелся бы не по нраву Коттону. А то, что его может раздражать, она не должна сообщать ему. Осторожность, с которой она избегала малейшего упоминания о Будро в разговоре, не могла не броситься ему в глаза, он слишком умен для этого. Он всегда умел из разрозненных сведений составить целостную картину. Конечно, он знает, что Кэш руководит работой лесорубов. Он, без сомнения, не одобрял этого, но понимал, что опыт и знания Кэша необходимы для успеха предприятия.

И скорее всего он подозревал, но, видимо, боялся узнать о личных отношениях Шейлы с Кэшем. Он слишком хорошо изучил Будро, чтобы не испытывать глубокой тревоги.

Что же касается Шейлы, то ее тревога перешла уже всякие границы. Она была сбита с толку, испугана своими чувствами к Кэшу. Ее терзало ненасытное желание быть рядом с ним. Она только и думала, что о будущих поцелуях и их неутолимой страсти. Только рядом с ним она чувствовала себя живой. Без него она умирала.

Кэш услышал, как старая доска крыльца скрипнула под чьими-то шагами. Отложив журнал, он на всякий случай вытащил нож из специального кожаного кармашка сзади. Прижимаясь к стене, он стал бесшумно пробираться в переднюю часть дома. Входная дверь была приоткрыта. Насекомые с гудением кидались на сетку. Больше не было слышно ни звука. Но это ничего не значило. Безошибочное чутье десантника говорило ему, что на крыльце кто-то есть.

Бросившись вперед, он распахнул дверь и очутился на крыльце. К стене прижимался человек. Плечо Кэша ударило его в солнечное сплетение. Тот согнулся, а Кэш мгновенно приставил к его пупку кончик ножа.

— Господи, Кэш, — в страхе произнес пришедший. — Это же я.