Книга Все грани мира - Олег Авраменко

Внутри фургона было темно, однако я не стал зажигать эльм-светильник, чтобы не потревожить сон жены. Отчасти на ощупь, отчасти воспользовавшись своим колдовским восприятием, я сориентировался в обстановке и убедился, что Сандра права — в фургоне достаточно места для троих, а при необходимости можно даже повесить ширму.

Инна спала, укрытая по грудь одеялом. Я разулся, снял пояс, кафтан и рубаху, потом осторожно приподнял одеяло и, убедившись, что жена спит в одном нижнем белье, стянул с себя брюки. Стараясь не разбудить Инну, я лёг рядом с ней, укрылся и мягко привлёк её к себе. Почувствовав сквозь сон моё прикосновение, она инстинктивно прильнула ко мне и что-то неразборчиво прошептала. Возможно, моё имя.

Я зарылся лицом в густых душистых волосах жены и, уже засыпая, вновь подумал о Сандре. Я думал о том, что мужчине, которого полюбит эта замечательная девушка, крупно повезёт в жизни. Правда, не так крупно, как мне, но тут уже ничего не попишешь. Моя Инна — одна-единственная на свете, другой такой нет…

Глава 13 Исчезновение

Следующие две недели нашего путешествия прошли без всяких неприятностей, в спокойном и размеренном ритме. Девушки по-прежнему были отстранены от несения вахты, несмотря на регулярные «акции протеста» Сандры, которая через каждые две ночи помогала мне коротать время у костра. Инна тоже грозилась присоединиться к нам, но всякий раз, ложась на часок вздремнуть перед дежурством, она засыпала мёртвым сном и просыпалась только утром, к тому же самой последней из нас.

А я на удивление быстро втянулся в походную жизнь, не слишком напрягаясь проводил в седле по восемь часов в день и, хотя порядком уставал к вечеру, за ночь успевал хорошо отдохнуть, а наутро снова чувствовал себя полным сил и энергии. Если бы не Инна, мы могли бы ехать быстрее — но тем не менее, я уже перестал досадовать на упрямство жены и порой даже радовался, что мы не слишком торопимся. На то были свои причины.

Наряду с вполне понятным желанием поскорее встретиться с регентом и получить у него ответы на наши вопросы, я испытывал чуть ли не панический страх перед этой встречей. Боялся услышать подтверждение догадки Сандры, боялся, что Мэтр вкупе с Ференцем Кароем действительно готовил нас в правители Империи. Инна боялась того же. Я, конечно, рассказал ей о своём ночном разговоре с Сандрой, а она призналась мне, что в глубине души подозревала об этом чуть ли не с того самого момента, как Суальда показала нам завещание Мэтра относительно Ланс-Оэли. И я вовсе не исключал, что упорное нежелание Инны признать свою ошибку и пересесть в мужское седло отчасти было продиктовано неосознанным стремлением продлить наше путешествие и оттянуть момент встречи с регентом — пусть даже ценой самоистязания. Но когда я попытался намекнуть жене на такую возможность, она рассердилась и наотрез отказалась разговаривать на эту тему.

Второй причиной, почему я не очень огорчался из-за нашей медлительности, послужило то обстоятельство, что это время всё же не проходило для нас впустую: дни напролёт беседуя с Сандрой и Сиддхом, мы уточняли и углубляли свои знания о Гранях, постепенно расширяли свой кругозор, получали массу новых и весьма полезных сведений по всевозможным вопросам, а на привалах, помимо всего прочего, ещё и обучались разным колдовским приёмам. На седьмой день путешествия Сиддх позволил мне самостоятельно установить силовой купол вокруг нашего лагеря, и я справился с этой задачей вполне удовлетворительно — только трижды инквизитор поправил меня, да и то по мелочам. А на следующий вечер я совсем обошёлся без его подсказок и даже добавил к стандартной защите ещё парочку собственных «примочек», о которых Сиддх отозвался весьма одобрительно. Он сказал, что я обладаю не только огромной колдовской силой, но также и соответствующим складом ума, что позволит мне в кратчайшие сроки овладеть своими уникальными способностями, полностью взять их под контроль.

Я, впрочем, не слишком доверял похвалам Сиддха и в его щедрым авансам в наш с Инной адрес. Ещё в самый первый день нашего знакомства я обратил внимание, что инквизитор относится к нам подчёркнуто уважительно, чуть ли не почтительно, а все свои возражения и замечания непременно облекает в такую форму, что в его устах они звучат скорее как вежливые советы и пожелания. Поначалу я думал, что Сиддх со всеми такой корректный и обходительный, но уже на второй день убедился, что с другими членами нашего отряда он обращается без лишних церемоний, порой даже фамильярно. А после того, как Сандра поделилась со мной своими догадками, я начал понимать причины такого особенного отношения к нам со стороны старого инквизитора.

С самим Сиддхом ни я, ни Инна планы Мэтра не обсуждали, и в его присутствии мы ни разу не обмолвились, что нам об этом известно. Он, без сомнения, знал о нашей осведомлённости, однако делал вид, что ни о чём не догадывается, а мы, в свою очередь, притворялись, что по-прежнему пребываем в блаженном неведении. Мы сразу сообразили, что инквизитор не горит желанием обсуждать с нами этот вопрос, а потому помалкивали. Да и Сандра в дальнейшем старалась избегать таких разговоров и при первом же удобном случае спешила переменить тему. Очевидно, Сиддх, проведав от неё о нашей ночной беседе, строго отчитал девушку за вмешательство в чужие дела и повелел ей на будущее придержать свой язык. Немного позже, проанализировав на досуге поведение Сиддха с самого момента нашего знакомства, я пришёл к выводу, что он не просто догадывается о том, что с нами происходит, но и кое-что знает наверняка.

А вскоре я обнаружил, что и Сандра знает о нас больше, чем хочет показать. На первых порах это было лишь смутное подозрение, основанное на общем впечатлении от наших бесед, но по прошествии недели оно не замедлило подтвердиться фактами. К сожалению, эти факты были столь деликатного свойства, что я никак не мог предъявить их жене, которая, к слову сказать, весьма скептически относилась к моим подозрениям. Не то, чтобы Инна не допускала такой возможности, просто она была очарована Сандрой и не хотела подозревать её в неискренности. Я же, чувствуя к девушке глубокую симпатию, тем не менее подозревал — и, как выяснилось, не напрасно.

Это случилось во время моего третьего ночного дежурства. Как и в два предыдущих раза, Сандра составляла мне компанию, мы сидели рядом у костра, болтали о всяком о разном, и как-то слово за слово речь зашла о семье Инны и о моих отношениях с тестем и тёщей. Некоторые замечания Сандры навели меня на мысль, что ей известна одна тайна, о которой она знать никак не могла, — а именно о том, что Инна у своих родителей приёмная дочь. Сначала я решил, что мне просто показалось, но позже, тщательно проанализировав весь наш разговор, убедился, что это действительно так. Другого толкования её словам я не находил.

А между тем, я ничего подобного ей не говорил. Даже случайно обмолвиться не мог, за это ручаюсь. Узнать от Инны Сандра тоже не могла — по той простой причине, что Инна сама об этом не знала. Не берусь судить, чем руководствовался мой тесть, посвящая меня в эту тайну, на сей счёт у меня имелось несколько предположений, и в зависимости от обстоятельств и расположения духа я склонялся то к одному, то к другому. Но, как бы то ни было, он под строжайшим секретом рассказал мне об удочерении Инны и взял с меня слово молчать, пока они с тёщей сами не решатся ей в этом признаться. Я дал своё слово и не собирался нарушать его ни по умыслу, ни по недомыслию. И коль скоро я сумел утаить это от жены, то уж тем более не мог проболтаться Сандре. А если всё-таки допустить, что Инна знала о своём происхождении, но скрывала от меня, то представлялось невероятным, чтобы она поделилась своей тайной с Сандрой, продолжая держать меня в неведении. Это было бы против всяких правил, так поступить она не могла.