Книга Последний английский король - Джулиан Рэтбоун

Через четыре часа после рассвета, когда монахи пели службу третьего часа, вокруг кровати, где лежал король, началось какое-то движение. Мальчик-прислужник сорвался с места, второпях наступил на полу своей одежды и упал. Уолт первым подскочил к нему, поднял его на ноги и шепотом спросил:

– Что случилось?

– Король. Он уже хрипит.

Мальчик ринулся бежать дальше, но занавес уже раздвинулся – одна из дам, состоявших при королеве, не спускала с него глаз, – и вышла королева Эдит, подметая пол треном длинного черного платья, отделанного горностаем. Волосы ее были убраны траурными лентами также с каймой из горностая. Королева быстро, с высоко поднятой головой, прошла через зал, ее худощавое тело казалось воплощением королевского достоинства. Монахи расступились перед ней, как море перед Моисеем. Эдит взошла по лестнице, опустилась на колени у ложа умирающего, приложила ухо к его губам.

В горле у Эдуарда что-то заскрипело, словно сухая ветка на ветру, пузырек слюны вылетел изо рта и тут же лопнул. Король выпустил газы. Король умер.

Королева Эдит поднялась, распрямилась во весь рост, посмотрела вниз, в зал, и промолвила громким, отчетливым голосом – он раздался сверху, точно звук трубы:

– Супруг мой, король, умер. – Она набрала в грудь побольше воздуха и продолжала: – Вот его последние слова: «Предсказываю: выбор Витана падет на Гарольда Годвинсона. За него мой голос»[72].

Когда королева произносила эти слова, ее окружало сияние, которого никто не замечал прежде, во все двадцать с лишним лет ее замужества. Этой женщине вдовство было к лицу.

Глава тридцать восьмая

На следующий день, шестого января 1066 года, в день Крещения Господня, в день, когда Он явлен был трем волхвам и всему миру, Гарольд Годвинсон, эрл Уэссекса, был явлен своему народу в качестве короля.

Но прежде, чем избирать нового короля, нужно было избавиться от старого. Рано утром, как только собрались все имевшие право заседать в Витане, западные двери широко распахнулись, и тело Исповедника на высоко поднятых носилках вынесли в каменный зал, на холодный воздух. Дыхание смешивалось с дымом благовоний, впереди несли крест, окутанный черной тканью, монахи пели «Requiescat in Aetemum»[73]. Члены Витана обнажили головы, кое-кто опустился на колени, а затем все последовали в траурной процессии за королевой Эдит, надевшей свою серебряную корону с чередовавшимися жемчужными крестами и сапфирами. Они перешли в центральную часть зала. Эдит остановилась, закрывая лицо тонкой вуалью из расшитого шелка, слегка покачнулась, но Гарольд поспешно подхватил сестру и остаток пути прошел рядом с ней.

У часовни они свернули вправо, прошли через северный придел храма и приблизились к главному алтарю. Распятие еще не было отделено ширмой, окна не успели застеклить, здесь царил холод, хотя в церковь порой заглядывали яркие лучи солнца. Ряд камней извлекли из свежей кладки, вырыли продолговатую яму в намытой Темзой земле – король ляжет в могилу под плитами собора.

Заупокойную мессу служил Элдред, архиепископ Йоркский.

Члены Витана, почти сто человек, стояли вокруг могилы. Одни, озябнув, потихоньку переминались с ноги на ногу, другие кашляли или чихали, наиболее невоспитанные зевали и сплевывали – им было скучно, и те, кто еще не видел новый собор, разбрелись по сторонам поглазеть на его чудеса.

Наконец служба закончилась. Один из слуг снял с головы Исповедника корону, пряди седых волос на миг поднялись от легкого дуновения ветерка. Другой слуга снял с груди короля золотой крест, инкрустированный дорогими камнями, и заменил его деревянным, третий с большим трудом стащил с распухшего безымянного пальца королевский перстень с гигантским сапфиром.

Тело на черных кожаных ремнях опустили в могилу. Королева выступила вперед и бросила в могилу пучок бессмертников, перевитых веточкой розмарина.

– Нежнейшее – нежнейшему, – молвила она. – Спи с миром![74]– и отвернулась, промокая глаза платком.

Едва отзвучало последнее «аминь», все чуть ли не бегом устремились в южный придел, где уже были расставлены столы, скамьи и стулья.

Архиепископ Элдред уселся в большое кресло во главе стола и призвал собравшихся к порядку.

– Король умер, – провозгласил он, – и нам, членам Витана Англии, подобает избрать нового короля. Кто выскажется первым? Гарольд, сын Годвина! От имени короля ты правил этой страной и защищал ее более десяти лет. Тебе слово.

Гарольд поднялся с похожего на трон кресла – Уолт расстарался и обеспечил его этим подобием престола, пока все были заняты заупокойной службой, – и вышел на открытое пространство перед столом.

– Ваше преосвященство и вы, сотоварищи, премудрые члены Витана! В столь важном деле мы не должны руководствоваться соображениями выгоды или своими страхами. Доверимся Богу, последуем обычаю наших предков и изберем того, в чьих жилах течет королевская кровь, – Эдгара Этелинга, внука Эдуарда Железнобокого, последнего потомка Седрика[75]. Я, Гарольд, эрл Уэссекса, отдаю ему свой голос.

Ропот изумления, громкий ропот. Это предложение не было полной неожиданностью для членов Витана, в конце концов, главному претенденту на престол приличествует скромность, он должен хотя бы для виду продемонстрировать нежелание принять корону, однако подобная формулировка, к тому же столь категорически высказанная, удивила многих, а некоторых даже возмутила.

Выступил Этельвин, епископ Дарема, единственный, кстати говоря, английский епископ, который продолжит борьбу против Вильгельма после Завоевания.

– Право первородства – это франкский, римский обычай, а не английский, не саксонский и не датский. Позвольте мне напомнить, что Витан не должен обращать внимания на такие суеверия, как чистота крови и первородство по мужской линии. Мы должны выбрать человека, по возможности из числа родных или сподвижников покойного короля, который лучше всех способен защищать королевство и народ.

Освульф, правивший северной маркой, областью Карлайла, заговорил об опасном положении государства, напомнил, что Малькольм в Шотландии после смерти Макбета объединил страну, а в Норвегии набирает силу Харальд Суровый Правитель. Таны Освульфа и Моркара не смогут противостоять столь мощному противнику без опытного предводителя и без поддержки южных эрлов во главе с сильным королем. К этому Освульф добавил, что, согласно свидетельству королевы, Исповедник перед смертью завещал престол Гарольду.