Книга Два брата - Александр Волков

От спутников по путешествию узнал Егор, что если бы не эти водочерпальные мельницы, то Голландия через несколько лет снова покрылась бы водой, из-под которой она выбралась с таким трудом. Ведь значительная часть Нидерландов находится ниже уровня моря и обратится в озеро, если искусственным путем не отводить воду.

Маркову не везло: в течение трех недель побывал он на нескольких пороховых фабриках, но ни один хозяин не согласился освободить своего мастера от работы.

Егор возвратился в Амстердам и доложил царю о неудачном результате своего путешествия.

– Так я и знал, – задумчиво произнес царь, выслушав рассказ Егора, – Здесь с пороховыми фабрикантами не сговоришься. Один способ – найти мастера, уволенного от работы по старости лет, и уговорить его на отъезд в Россию. Такой, быть может, наладит нам пороховое дело.

Егор Марков чуть ли не в первый раз в жизни не был согласен с царем. Ему хотелось отправиться домой, в Петербург, и там заняться изучением порохового дела, чтобы внести в него усовершенствования. Но заявить об этом царю он побоялся: а вдруг у него не выйдет, вдруг он только протянет дело?…

– Начну снова искать мастера, ваше величество, – упавшим голосом произнес Егор.

Царь, не зная, о чем думает Марков, сказал:

– Ничего, не робей, я тебя не виню – дело трудное. Но мы своего добьемся – коли не так, то по-другому. Я Куракину скажу, чтобы он всячески тебе содействовал.

Егор Марков снова взялся за поиски. Теперь он уже довольно хорошо говорил по-голландски, но не любил лгать и не скрывал, что он русский.

Долго колесил Егор Марков по Голландии, из одного конца страны в другой. Наконец, когда он уже совсем начал терять надежду, судьба столкнула его с Питером Шмитом, который согласился работать в России. Шмит оказался упорным, жадным и прижимистым человеком. Переговоры с ним тянулись долго, так как, испугавшись, не продешевил ли он, мастер выставлял все новые и новые требования, доводя до бешенства не только Маркова, но и самого русского посла, князя Куракина, который принимал участие в составлении договора.

После долгой волокиты был наконец заключен контракт с Питером Шмитом:

«…Дана будет ему, Питеру, комиссия за первого мастера фабрики и суринтенданта[156]над всеми порохами, надлежащими в службу его царского величества, и чтоб во всем государстве завести ему, Питеру, фабрики всякого пороха; а жалованья ему, Питеру, класть по сту флоринов[157]на месяц.

Суринтендант со всею фамилией, опричь жалованья, чтоб имел квартиру бесплатно, такожде дрова и свечи.

…Перевезена была бы его, Питера, фамилия и багаж свободно до города, где его царское величество постановит вышепомянутую фабрику учредить.

…С подписью сего должен он, Питер, в службу его царского величества ехать немедленно…»

Но долго еще мучил Маркова Шмит новыми требованиями и придирками; выпрашивал отсрочки под тем предлогом, что ему необходимо купить инструменты.

Егор вздохнул свободно, лишь усадив Питера Шмита в повозку и усевшись с ним рядом. В другой повозке лежали старательно упакованные тюки багажа. Охраняла багаж жена порохового мастера, Елена.

Весь переезд должен был совершиться по сухопутью, так как Шмит не переносил морской качки.

Глава V. В цесарской земле

Петр Алексеевич энергично занялся розысками сына. Во все концы полетели письма: в Мекленбург – к генералу Вейде; в Питер – к Меншикову; в Вену – к русскому резиденту[158]Веселовскому; и, наконец, к самому австрийскому императору Карлу VI.

Рассказ Маркова о маршруте царевича заставлял предполагать, что Алексей направился в Вену. Но царевич был хитер; даже нежелательным ему присутствием Маркова он мог воспользоваться, чтобы затруднить розыски и, отделавшись от царского механика, мог круто изменить направление своего пути.

Карла VI Петр просил отправить Алексея обратно в Россию, если тот нашел убежище в его владениях, дабы он, «царь, сына отечески исправить для его благосостояния мог».

Веселовскому приказано было ловить тайные слухи, рассылать агентов, не жалеть золота, но разведать о месте, где укрылся царевич. За невыполнение приказа грозила жестокая кара.

Меншикову предписывалось действовать на месте, в Петербурге, и выпытывать следы Алексея у его сторонников и слуг.

В Петербурге еще до получения царского письма поднялась тревога. Царевна Марья Алексеевна вернулась в столицу и приехала навестить детей Алексея. Поднимая и целуя маленьких Наталью и Петра, царевна горько расплакалась:

– Бедные сиротки! Нет у вас ни отца, ни матери!

Царевна Марья плакала неспроста: хотя племянник под Либавой не открыл ей свои планы, однако она их разгадала и сердцем почуяла, что Алексей бежал от грозного отца.

По городу поползли слухи, будто царевич Алексей арестован и сослан в дальний монастырь; некоторые утверждали, что Алексея уже нет на свете, что он по приказу отца казнен. Даже письмо царя с извещением о бегстве Алексея не прекратило толков.

* * *

В цесарской земле Алексей вздохнул свободней. Но ему все еще мерещилась погоня. Он не отводил глаз от заднего окошечка кареты. Если их кто-нибудь догонял, Алексей бросался к переговорной трубе и бешено кричал кучеру:

– Гони! Гони!

Дико озираясь, он забивался в угол кареты и только тогда приходил в себя, когда слуги докладывали ему, что никакой опасности нет. Алексею всюду чудились шпионы; не раз представлялось, что из толпы с укором глядят на него глаза Егора Маркова. На станциях царевич выходил закутанный, подняв воротник шубы, чтобы никто не видел его лица. Для обеда в станционных помещениях он требовал отдельную комнату.

Когда карета царевича скрывалась вдали, любопытные бюргеры выходили на крыльцо, смотрели на дорогу и говорили:

– Очень странно! Этот господин бежит так, точно за ним гонится полиция всей Европы!

В Вену царевич приехал вечером 10 ноября 1716 года.

Он приказал тотчас везти себя к вице-канцлеру графу Шёнборну.

– Государь царевич! – взмолился камердинер Иван Федоров. – Уже поздно. Его светлость небось почивают… Нашли бы гостиницу, переночевали…

– С… собака! – Царевич ударил Ивана в лицо. – Еще указываешь мне… А-а-а! – вдруг вскричал он, и лицо его перекосилось от злобы. – Тебя подкупили мои враги! На батюшкину сторону перешел! Говори, сознавайся! – Он ухватил слугу за горло и начал колотить головой о стенку кареты.