Книга Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа "Секретно" - Владимир Поляков

16 октября 1942 года командиры кораблей A.M. Быстрицкий, Ф.Ф. Ильченко, П.М. Русаков получили задание от начальника Аэрофлота генерал-полковника Астахова оказать помощь крымским партизанам.

Из-за отсутствия радиосвязи с самолетами партизаны не могли заблаговременно предупреждать летчиков об опасности. Бывало так, что площадка была захвачена противником или они создали «ложный аэродром». Поэтому была придумана сложная система костров, а чтоб противник с соседних гор не заметил их и не сделал точно такие же на соседней поляне, то разжигали лишние костры. В конечном итоге случайно нашли оптимальное решение. Командовавший аэродромной командой Николай Котельников как-то взял с собой кисет с толовым порошком, чтобы можно было быстрее разжечь костры. Когда Котельников начал подсыпать порошок в костры, то пламя вдруг начало приобретать темно-красный бурячный цвет. Летчики начали издалека отличать стартовые костры от прочих, уверенно заходили на посадку и хвалили Котельникова за находчивость. Работа аэродромных команд была связана со значительным риском, так как, разжигая ночью костер, они неизбежно привлекали к себе внимание и обозначали свое местонахождение. Однажды на аэродромную команду напали каратели и четырех человек сожгли на костре.

Авиационная группа Аэрофлота совешила 24 самолетовылета (10 с посадкой). Было вывезено 217 человек. Петр Русаков — 27 человек; Алексей Быстрицкий — 20 чел., Федор Ильченко — 17 чел. Несколько рейсов выполнил присоединившийся к группе Герой Советского Союза Павел Кашуба. Свое высокое звание он получил за то, что вывез из окружения под Вязьмой раненого командующего фронтом генерала Еременко.

Казалось, что еще пара ночей, и дело будет сделано, но сначала вмешалась погода, потом 29, 30, 31 октября партизаны вели тяжелые бои и не могли обеспечить безопасность самолетов. Наконец, закончился прочес, но поступила команда отправить Ли-2 в Москву: им предстояло забрать из Ирана летный состав будущей французской эскадрильи «Нормандия».

Доставив французов в Москву, летчики надеялись вновь вернуться в Крым, но поступил приказ лететь в Англию для получения переданных СССР транспортных самолетов. Спустя годы это посещение туманного Альбиона дорого обойдется Алексею Быстрицкому, но мы вернемся опять к крымским партизанам.

Для снабжения партизан теперь использовались 2-й транспортный полк 1-й авиационной транспортной дивизии (самолеты Ли-2) и 9-й отдельный авиаполк (самолеты По-2 и Р-5). С октября 1943 по февраль 1944 г. за 140 самолето-вылетов они доставили партизанам 252 т. грузов. [58, с. 224]

Полеты проходили в исключительно сложных условиях. В конце марта немецкие зенитчики сбили Ли-2 Героя Советского Союза капитана Кашубы, летевшего на выброску фронтовой диверсионной группы в район станции Ислам-Терек (Кировское). Кашубе удалось посадить самолет и спасти диверсантов и экипаж. Помня, где базируются партизаны, он повел группу в Старокрымские леса. Уже там по находящейся у диверсантов рации запросил срочной помощи. Булатов приказал Ямпольскому немедленно отправить в район г. Лысой у Старого Крыма (где находилась группа Кашубы) разведчиков, хорошо знающих Старокрымские леса.

18 ноября на северных склонах г. Черной разбился флотский бомбардировщик ДБ-Зф. В живых остался только штурман самолета.

То, что происходило на партизанском аэродроме, по своему накалу и драматизму не подлежит описанию. Можно говорить о том, что там проходила граница между жизнью и смертью. Успеют вывезти раненого или обессиленного партизана — будет жить! Не прилетит из-за погодных условий или иной причины самолет, или не будет в нем места, и тогда через несколько дней человек неминуемо умрет.

Видел партизанский аэродром и человеческую подлость, когда вне всякой очереди, размахивая пистолетом или липовым мандатом, кто-либо из высокопоставленных партизан, отталкивая раненых, усаживался в летную кабину, но видел аэродром и образцы подлинного благородства и проявления самых высоких чувств.

Лейтенант Федоренко вопреки общим настроениям об эвакуации командного состава принял для себя нелегкое решение оставаться в лесу и на следующую зиму. Тогда он и думать не мог, что их будет еще две. Понимал, на что себя обрекает: не было продуктов, не было теплой одежды, не хватало боеприпасов, но зато у него появилось то, что дорогого стоит: годичный опыт партизанской войны, знание местности, понимание тактики врага, сознание своей роли в этой борьбе. В лесу он оставался единственным командиром отряда, который уже провел целый год в этой нелегкой ипостаси и обрекал себя на новые муки. Все остальные командиры либо уже убыли в Сочи, либо на его глазах усаживались в этот последний улетающий на Большую землю самолет.

От невеселых мыслей о своем будущем Федора отвлек крик немолодого партизана, который высунулся из люка самолета и звал какую-то Надю. Это был уже бывший командир Старокрымского партизанского отряда, а до войны управляющий лесхозом Г.Е. Водопьянов. Он умолял посадить в самолет и его дочь — стоявшую тут же неподалеку девчушку. Но командовавший посадкой какой-то командир, тоже из числа улетающих, был неумолим — самолетами эвакуируется только командный состав, все остальные — на подпольную работу.

Ф.И. Федоренко смотрел на девочку, на ее исхудавшее лицо, на котором выделялись огромные глаза, и, повинуясь какому-то наитию, вдруг поднял ее и отнес к самолету. Перечить ему — остающемуся здесь командиру отряда — не посмел никто!

В первый послевоенный год майор Федоренко приехал в Крым повидать старых друзей. Его — партизанского комбрига, человека, который провоевал в лесу с ноября 1941 по апрель 1944 года, везде встречали как дорогого гостя. Каким-то образом он попал на встречу со студентами мединститута, и вот там к нему буквально на шею бросилась незнакомая студентка. И только вглядевшись в ее глаза, Федоренко понял, что это та самая девчушка с партизанского аэродрома.

Через несколько дней Федор Федоренко и Надя Водопьянова сыграли свадьбу.

А вот воспоминания А.С. Ваднева: «В самолет налезло человек сорок. Летчик Алиев, по национальности азербайджанец, высокий симпатичный человек, влез в самолет и стал проверять каждого раненого. Если ранение в руку, то брал за шиворот и выкидывал из самолета. Он быстро навел порядок и оставил только 14 тяжелораненых. Завели мотор, но самолет ни с места. Тогда Алиев попросил поднять хвост. Это помогло, самолет сорвался с места. У меня было ощущение, что мы неминуемо врежемся в скалу. Сидевший рядом Оссовский спокойно сказал: «Значит, умрем в самолете» [22, с. 80].

Экипаж Кашубы вывозил очередную партию партизан. На беду, кто-то из них обнаружил в фюзеляже аварийный бортпакет экипажа. Шесть партизан не удержались и тайком поели сухарей. В Сочи они все скончались [73, с. 302].

Комиссар эскадрильи Иван Сергеевич Шуин увидел на лесном аэродроме пацана с автоматом. Никого не спрашивая, летчик сгреб мальчишку и запихнул под гаргрот — довеском. Так «сын отряда» стал «сыном полка». Вскоре он закончил краткосрочные курсы бортрадистов и потом прилетал в Крым к партизанам уже в качестве полноправного члена экипажа. Степан Парчинский был самым юным бойцом в Аэрофлоте периода Великой Отечественной войны [73, с. 227].