Книга Почерк зверя - Влад Вегашин

Двор замка был устлан свежей соломой, источающей дурманящий аромат все того же клевера, коего в полях росло в избытке. Из замка вынесли полтора десятка длинных скамей, несколько кресел и стол для графа, а также у дальней стены соорудили помост — для подсудимых. Пока что это был просто трехуровневый помост, на котором могли без особого комфорта, но все же рассесться тридцать человек… Увы, по лицам многих жителей графства Сайлери явственно читалось, что стоит только графу де Карнэ огласить приговор — и не пройдет и десяти минут, как помост превратится в эшафот.

Когда все, кто желал посмотреть на суд или же поучаствовать в нем, прошли во двор и заняли места на скамьях, двое замковых стражей подняли мост и закрыли ворота. После чего из дверей самого замка вышел граф де Карнэ, облаченный в черное. Он молча прошествовал к своему столу и так же молча сел в кресло. Рядом с ним, на скамье со спинкой, разместились дворецкий Шениль, командир стражи Мирен, и старейшины деревень — Рагадар и Найл. Возле Эстиса осталось три кресла попроще — два из них заняли Гундольф и Талеанис, третье предназначалось Арне — но Танаа, приветственно кивнув всем, предпочла устроиться чуть в стороне, сев прямо на солому, устилающую двор, и скрестив ноги. Рядом с собой девушка положила лютню без чехла.

Окинув долгим, пронзительным взглядом всех присутствующих, Эстис де Карнэ поднялся на ноги.

— Мы собрались здесь для того, чтобы вершить суд. Суд над теми, кто пусть не по собственной воле, но причинил много боли и страданий жителям графства Сайлери. Я прошу представителя обвинения выйти вперед и занять свое место на судебной скамье. О том же я прошу представителя защиты.

По «залу суда» пробежала волна шепота. Наконец вперед вышел рослый кузнец по имени Эркей, который возглавлял последнюю деревню в отсутствие Эстиса, довольно умный, хотя и простоватый человек.

— Я представитель обвинения, — мрачно буркнул он, садясь на край скамьи. Скамья опасно накренилась, кузнец был вынужден сдвинуться ближе к ее середине.

— А я — представитель защиты, — зазвенел голосок Арны. — Только можно я останусь здесь и не буду туда пересаживаться? — наивно спросила она.

Змей, против воли, улыбнулся.

— Полагаю, никто не против. Что ж, начнем. Господин Эркей, прошу вас.

Кузнец тяжело поднялся на ноги.

— Я от лица всех жителей графства обвиняю этих людей, продажных наемников, в том, что они убивали, грабили, поджигали наши дома, насиловали и мучили наших женщин, и нарушали все законы человеческие и божеские. Мы требуем справедливости. Мы требуем смерти убийцам, грабителям и насильникам. — Эркей сел.

Гундольф с трудом подавил смешок. Ему доводилось присутствовать на судах, но настолько краткую обвинительную речь он слышал впервые. Но, посмотрев на сидящих на скамьях людей, он понял, что никакое красноречие и не было нужно — их лица выражали мрачное одобрение и согласие со словами кузнеца.

— Помните ли вы о причине, по которой эти люди совершили все эти злодеяния? — тихо и как-то безнадежно поинтересовался Эстис.

— Мы много раз слышали истории про злую магию Птицы, якобы захватившую их, но в это как-то тяжко поверить, — упрямо ответил Эркей. — Они не были похожи на подчиненных или каких-то там еще. Они убивали с удовольствием. И насиловали с еще большим удовольствием. Кроме того, у нас есть этот… как его… Независимый эск-прет, — с трудом выговорил он незнакомое слово. — Обвинение вызывает Юнтира, мага.

В заднем ряду началось какое-то шевеление, и на ноги поднялся очень высокий и худой человек со впалыми щеками и лихорадочно горящими глазами.

Арна тут же ощутила недовольство, охватившее многих присутствующих. Вслушавшись внимательнее, она поняла, чем оно вызвано.

Этот Юнтир жил в лесу, очень редко появляясь в деревнях. Он занимался какой-то магией и считался чем-то вроде местной достопримечательности, на которую хорошо смотреть издалека. Его не любили и побаивались, но иногда приходили за помощью, когда обычных человеческих сил не хватало. Поговаривали, что Юнтир промышляет какой-то черной магией и умеет разговаривать с мертвыми, а также, что его за это выгнали из столичной Гильдии Магов, после чего ему и пришлось перебраться в глушь.

Тем временем колдун вышел на середину двора и заговорил — голос его был абсолютно бесцветным и безэмоциональным.

— При использовании заклинаний школы некромантии, направленных на подавление воли, объект теряет какие-либо желания, становясь похожим на живого зомби. Он строго выполняет все приказы подчинившего его мага, но теряет всякую волю к жизни. Он не испытывает голода, потребности во сне, каких-либо плотских желаний, и некроманту приходится с самого начала приказывать ему спать и питаться, если некромант желает, чтобы объект служил ему достаточно долго. Также объект теряет интеллект и не способен ни на что, кроме точного выполнения приказа — например, объекту нельзя приказать построить дом, он этого не поймет. Если объекту приказать убить, он убьет первого, кто подвернется под руку. Если назвать имя того, кого следует убить, то объект должен хорошо знать намеченную жертву, иначе он не поймет приказа. Если объекту не приказать взять оружие, объект пойдет на противника с голыми руками. Чувство самосохранения у объекта отсутствует с момента наложения заклинания. Снять подобное заклинание после трех дней с момента его наложения считается невозможным, так как заклинание разрушает мозг.

Арна почувствовала, что начинает засыпать под этот монотонный голос.

— А может такой… гм, «объект» насиловать женщин и убивать, получая удовольствие? — уточнил Эркей.

— Нет. Как я уже говорил, объект не способен испытывать плотского влечения.

— Есть ли другие способы вот так сделать с человеком?

— Есть более сложные заклинания школы некромантии, но даже самые великие некроманты прошлого не были способны накладывать их на такое количество людей сразу. Кроме того, есть похожие заклинания других школ, но их также касается это ограничение, — монотонно ответил Юнтир.

— А если вдруг этот Птица был действительно таким сильным колдуном?

— То его не удалось бы победить, — пожал плечами тот.

— Спасибо. Можете идти, — по лицу Эркея явственно читалось, насколько сложно ему играть роль обвинителя, не сбиваясь на привычный деревенский говор.

Наверное, он долго тренировался по какой-нибудь книжке, которую ему зачитывал вслух кто-нибудь, кто умеет читать, — с тоской подумал Гундольф.

Эстис мрачнел с каждой минутой.

— Обвинение вызывает Улькара, главного наемника, — тем временем продолжал кузнец.

Северянин молча спрыгнул с помоста и занял освободившееся место Юнтира.

Несмотря на кажущуюся простоту, «главный обвинитель» был действительно неглупым человеком и достаточно хорошо подготовился к суду. Он засыпал Улькара вопросами, которые хоть и были построены достаточно просто, но тем не менее выставляли наемников мягко говоря не в лучшем свете.