Книга Сорок дней спустя - Алексей Доронин

Александр не удивился. А где еще уцелевшим искать еду? Они так и будут облеплять трупы сожженных городов.

— Сам-то откуда? — равнодушным тоном спросил Мент.

— Не местный, — коротко ответил Саша, не собираясь пересказывать перипетии пути каждому.

— Сами мы не местные… — хохотнул толстяк. — Да мне без разницы, хоть из Америки. Повезло тебе, друг ситцевый.

— Меня Сашей зовут.

— Повезло тебе, Шурик, что Мясник за тебя вступился. У него сейчас просветление, добренький он. А так мы обычно сразу валим. Шароборятся тут всякие… — Он сплюнул лузгу. — Ну, пошли, че рот разинул?

Они свернули налево, и в темноте проступил контур невысокой каменной ограды. Данилов увидел, что это фонтан — воды там не было, даже замерзшей; видимо, ударная волна повредила трубы. И тут в поле зрения Александра попало нечто…

Вначале Данилов принял это за статую. Очень реалистичную и совсем не подходящую для места, где всегда было полно детей. Хотя бы потому, что позу обнаженной фигуре неизвестный скульптор постарался придать развратную и призывную. Проволокой фигура была примотана к распылителям.

— Заняться нечем было молодежи, — объяснил Мент. — Девка главного чекиста. Уж не знаю, чем она Мяснику не угодила. Он, как к власти пришел, ребятам телку отдал, сказал: натешитесь — завалите. Ну, они, естественно, устроили ей «вертолет». А потом нет, чтоб пристрелить, вон че выдумали…

Данилов давно понял, что в смерти нет никакой эстетики, поэтому создатель этой композиции зря старался. Первым и единственным чувством, которое Александр испытал, заглянув в открытые глаза, был даже не страх, а отвращение. Вот бы тот, кто видит «красоту в умирании», посмотрел на это. На раскрытый в немом крике рот, на волосы, которые сосульками спускались до плеч, на покрытую ледяной коркой кожу пепельно-серого цвета. Это было хуже, чем пластинат из трупов.

— На улице было минус пятьдесят, — продолжал Мент. — Эти юные натуралисты натопили снега ведра четыре, раздели сучку — и вуаля! Микеланджело отдыхает. Горячая штучка, да?

Данилов не ответил. Ему вспомнилась собака. День на двадцатый, еще в Новосибирской области. Вначале он принял собаку за живую и здорово струхнул — перед ним была крупная овчарка. Потом Саша обратил внимание на ее странную неподвижность. Только переборов страх и подойдя поближе, он понял, что собака мертва как камень. И догадался, как это произошло, хоть и не думал, что такое возможно. На лютом морозе остановилось сердце, мышцы свело судорогой, они одеревенели, и постепенно зима высосала из тела остатки тепла. Вода в тканях превратилась в лед, а животное — в китайскую терракотовую статую. Ему стало так не по себе, что он не смог отрезать от мерзлого собачьего трупа ни кусочка. Тогда он мог себе это позволить — выбирать.

— Ну, как? — спросил бывший страж порядка.

— Я что, жмуров не видел? — Данилов смотрел на него с открытой неприязнью.

— Да не парься, — хлопнул его по плечу попутчик. — Это чтоб ты не думал, что в сказку попал. Это ад.

— А вы, стало быть, за чертей? — Саша за словом в карман не лез.

— Ага, язык развязался, — беззлобно ответил Мент. — В точку, мил человек. Но мы себя зовем «оптимисты», по названию этой лавки. Ладно, пошли, гостем будешь. Сейчас решим, что с тобой делать.

Данилов покорно следовал за ним. Решим… Хоть и похоже на «порешим», но более обнадеживает, чем вид трупов, которые лежат, висят и стоят.

Они держали путь не к развалинам «Оптимы», а туда, где раньше стояли два девятиэтажных панельных дома, расположенных углом.

— Просто так у нас хлеб никто не ест, — сказал Мент, когда скособоченный силуэт кинотеатра и страшный фонтан остались позади. — Будешь пользу приносить — оставим. Нет — звиняй, хлопче. Станешь пока копателем. Извини, вакансии гендиректоров закончились.

Данилов кивнул, а эмоции оставил при себе. Да, ему указали на его место, но главное, что оно будет не на самой нижней ступени.

— Стрелять-то умеешь?

Александр снова кивнул. Он чувствовал, какие шевелятся мысли под этим покатым лбом с кустистыми бровями: «Видать, не такой слабак, если еще жив. С тебя может выйти толк. А грохнуть успеем».

— Это хорошо… — буркнул Мент. — Запоминай правила, они кровью писаны. Пока до них додумались, столько народу положили. Значит, так… Все, что нашел, — в общий котел. Получишь долю… — Он закашлялся.

— Нажрешься вволю, — в тон ответил Саша.

— Мля, да ты еще и стихи пишешь. Но впредь меня лучше не перебивать. А то тоже чего-нибудь перебью.

«Коммунизм, значит, — подумал Александр. — Это хорошо. Но по тебе-то не скажешь, что ты жрешь столько же, сколько и остальные. Значит, тут, как на скотном дворе Оруэлла, есть те, кто равнее. Мотаем на ус».

— Захомячил или заныкал, — продолжал его провожатый, — на первый раз можем и простить. Можешь отделаться «стриптизом» минут на двадцать. Помнишь, как в детском садике? Ну, в одних трусах в коридорчике. А тут без трусов, на улице, в железном киоске. Ниче, если сердце здоровое, не сдохнешь. Кто второй раз проштрафится, обычно висит как, нах, наглядная агитация. Что еще… Никто не будет присматривать за твоими пожитками. За крысятничество давим, но обосновать должен сам. И защищать тебя никто не будет, если кто-то накатит. Разве что по беспределу. Так что, если хочешь быть здоровым, жри один и в темноте. Вроде все…

Наконец-то Данилов увидел и сам центр. Бетонная коробка ТЦ сложилась аккуратно, будто снесенная направленным взрывом. Ни одного обломка за пределы определенного радиуса. Только огромные буквы неоновой надписи «Оптима» упали на автостоянку и придавили несколько машин.

Но вскоре и центр скрылся из виду. Они обошли груду развалин, бывшую когда-то девятиэтажками, и вышли к обувному магазину «Мерлин», который сохранился на удивление неплохо. К этому времени Саша уверился, что случай важен не меньше прочности конструкции. В этом же здании когда-то располагался филиал Сбербанка и еще несколько контор.

— Скажи спасибо, что вообще тебя взяли, — тяжело дыша, сказал Мент. — Просто у нас убыль возникла. А все эти чекисты, чтоб их… Не могли тихо сдохнуть.

Александр легко выдерживал темп — сказывалась практика, да и не выглядел этот Мент хорошим ходоком. Пару раз он останавливался, чтобы перевести дух. Идти на снегоступах оказалось легко, но для длинных дистанций Данилов все же предпочел бы лыжи. Краем глаза он отмечал перемещения своего спутника. Тот был спокоен и даже не оглядывался. Видимо, уверен, что новенькому и в голову не придет сделать ноги. Мол, большую честь оказали.

По пути Александр еще раз взвесил свои возможности. Еще вчера он вовсе не горел желанием примыкать к кому угодно. Вернуться к людям означало сталкиваться с проблемами, от которых он уже отвык.

Конечно, у группы больше шансов. Как в метро. Когда в вагоне взрывается подозрительный предмет, работает правило: «Лучшая защита от осколков — ваш сосед». Если стоишь в окружении двух десятков пассажиров, то гвозди и прочие поражающие элементы равномерно примут на себя все, и вероятность уцелеть для каждого конкретного человека возрастает. Особенно для того, кто стоит в середке.