Книга Отряд тайных дел. Книга 3. Московский упырь - Андрей Посняков

– Да брось ты мудрствовать, – потянувшись, заметил Прохор. – Заела парня совесть, вот и сотворил над собой такое, – бывали и не такие случаи.

– Бывали, – Иван согласно кивнул. – Только мне что-то не верится.

– И мне не верится, – поддакнул из своего угла Митрий. – Больно уж весел был этот Телеша Сучков, когда мы его брали. Надеялся, что выручат? А вышло – наоборот. Кстати, на синяки на его запястьях внимание обратили? Словно бы держал парня кто-то.

Прохор усмехнулся:

– Его ж связанным вели, вспомни! Вот веревки-то и натерли запястья.

– И все же – ну не верю я в это самоубийство, хоть режь меня на куски! – махнув рукой, громко заявил Митрий.

– Ну, ну, – предостерег парня Иван. – Вот только орать здесь не надо. Я тоже не верю – и что? Это все лишь догадки, а – как говорил незабвенный Андрей Петрович Ртищев – где доказательства? А нету!

– Так надо искать! – снова взвился Митька.

– Вот, – Иван улыбнулся. – Вот именно что надо. Так что ты, Митя, и поищи… Я слишком на виду, Проша – прямолинеен, еще кого прибьет… А ты вот, самый из нас неприметный… Проверь-ка еще раз приставов с катами, из тех, что тогда в карауле стояли.

– Так ведь была же уже проверка! – хохотнул Прохор. – И наказали тогда, помнится, всех.

– Все – это никто, Проша! – откинувшись спиною к стене, негромко заметил Иван и, повернувшись к Митрию, добавил: – Ты, Митя, их расспроси осторожненько… что да как… Их ведь кто опрашивал-то?

Митрий хохотнул:

– Так самый средь нас знаменитый – Галдяй. Кстати, что-то его долго нет. Не приключилось ли что, а? Может, съездим, посмотрим?

Иван посмотрел в окно на быстро синеющее небо. Встал, вышел из-за стола, махнув рукой друзьям:

– А пожалуй, съездим. Запамятовал, он в какой кабак-то пошел?

– На Остоженку – там больше всего и лиходейничают.

– Оно понятно – Чертолье рядом, в случае чего есть где укрыться… Ну, – Иван надел шапку. – Едем!

– Пистоли прихватим, Иване? – вдруг озаботился Митрий.

Иван и Прохор переглянулись и вдруг, не сговариваясь, захохотали, причем довольно громко.

– Это с каких пор ты пистоль с собой стал брать, Митя? – отсмеявшись, участливо поинтересовался Прохор. – С тех пор как с князем Михайлой Скопиным-Шуйским стрельбой по мишеням балуешься?

Митька отмахнулся:

– Ладно вам издеваться-то. Ну, стреляем иногда на пари с князем, и что? Он у меня, между прочим, третьего дня такую знатную книжицу выиграл… Пришлось отдать. Ничего, даст Бог, отыграю.

– Ну, смотри-смотри, стрелок… Ха!

– Смейтесь, смейтесь…

Выйдя из приказной избы, парни отвязали коней и на рысях поскакали к Остоженке. На вечерних улицах, особенно здесь, в центре города, было довольно людно, так что пришлось придержать лошадей, а кое-где и вообще спешится, пропуская толпу артельщиков – плотников, каменщиков, штукатуров, с веселыми песнями возвращавшихся после трудового дня. Наконец, толпа схлынула, и снова стало можно проехать, – выехав за стены Белого города, поскакали быстрей, стараясь успеть в кабак до наступления темноты.

– Эвон, «Иван Елкин», – Митрий махнул на прибитые над неприметной избенкой еловые ветки – знак «царева» кабака.

Чтобы не привлекать излишнего внимания «питухов», спешились не у самого кабака, а чуть дальше.

– Оставайся здесь, – на правах начальника приказал Иван Митьке. – Стереги коней да посматривай…

– Вот так всегда, – подчиняясь, вздохнул парень. – А я-то пистоль с собой прихватил.

Иван усмехнулся:

– В кабаке-то от Прошкиных кулаков куда больше пользы, чем от любого пистоля!

– Да уж, – протягивая Митьке поводья, польщенно согласился Прохор.

Оставив под надежным присмотром тыл, парни перекрестились и зашагали в призывно открытую дверь питейного заведения.

Ой ты гой еси,

Православный царь!

Ударила по ушам лихая кабацкая песня. Жарко пахнуло чесноком, человеческим потом, ну и, конечно, переваром – самодельной водкой, коей целовальники, нарушая всяческие законы и постановления, охотно торговали по вечерам, ничуть не боясь царевых людишек.

Небольшое кабацкое помещение тускло освещалось тремя безбожно чадящими светильниками, длинный – и единственный – стол был уставлен чарками, кружками и деревянными кадками с капустой и огурцами. Кадок было мало, – не есть сюда приходили – пить. Народу – дюжины полторы, кто-то уже упился и теперь задавал храпака под столом, уютно подложив под голову свернутый в трубку кафтан, кто-то положил прямо на стол забубенную голову и спал так, а большинство находилось еще в той замечательной стадии где-то между легким подпитием и полным перепоем, что так мила сердцу любого русского человека. Когда чувствуешь себя безмерно счастливым, хочется всех любить, а случайные собутыльники-питухи кажутся в высшей степени высоконравственными и милейшими людьми. Чтоб они сняли с какого-нибудь вконец упившегося пропойцы кафтан? Да что вы… ну, если только пропить… если уж совсем денег не будет, уж тогда, ладно, можно…

Собственно, этим сейчас и занимались двое слегка подвыпивших мужиков, стаскивая не только кафтан, но уже и сапоги, и рубаху с какого-то подгулявшего молодого парня… в котором вошедшие, к ужасу своему, сразу же признали младшего своего сотоварища, подьячего Галдяя Сукина.

– Эй-эй, робята! – подойдя ближе, предупредил Прохор. – Что это вы делаете-то, а?

– Мы – водку пьянствуем! – обернувшись, охотно пояснил один из питухов.

И Прохор, и Иван вздрогнули:

– Михайла! Пахомов! Ты-то как здесь?

– Оба! – Михайла удивился не меньше. – И вы тут! Эх, сейчас и выпьем! Целовальник! Эй, кабацкая теребень! А ну водки сюда, можжевеловой, самой лучшей! Славно, парни, что я вас встретил. Вот за встречу и выпьем… Эй, атаман… – Он повернулся к собутыльнику. – Давай-ка поскорей с этого сымем…

– Не-не, – быстро сказал Иван. – Не надо ни с кого ничего сымать, у меня деньги имеются.

Михайла махнул рукой:

– Ну, тем лучше… Это вон, приятель мой, атаман Корела.

– Корела? – ахнул Иван. – Тот самый, что…

– Ну да, что гнал войска Годунова, что громил их и в Путивле, и под Кромами… Боевой атаман! Государь ему безмерно денег пожаловал, и меня не обидел, – третий месяц уже никак пропить не можем!

– Вижу, как вас пожаловали, – Иван скептически усмехнулся, кивая на бездвижно лежавшего Галдяя. – Последнюю рубаху с парня сымаете.

– Так ведь, – Михайла подмигнул, – всех же денег мы с собою не носим, не дураки, чай… Вот и кончились невзначай, а сходить лень.

– Он там не мертвый часом? – Иван склонился над подьячим. – Нет, вроде, дышит… Проша, отнеси-ка его на улицу, а я сейчас…