Книга Наследство империи - Наталия Ипатова

— А сейчас там все в порядке?

— Пока трудно сказать. Ему только два дня. Никакой внешней формы, один «бульон», обладающий свойствами почти твоей ДНК на микроуровне.

— С какого момента это считается живым?

— Вопрос вопросов, мальчик. Даже в традиционном размножении человечество не до конца определилось с этим вопросом: знаешь ли ты, что в некоторых мирах до сих пор запрещена контрацепция, не говоря уже об абортах? Строительный материал повой личности заложен уже в сперматозоиде.

— Вы сами называли это «растить мясо».

— Ну... на Пантократоре мне впаяли бы иск за ересь и искажение Божьего замысла. В моей профессии, Брюс, приходится держаться подальше от философских систем, предлагающих выбирать, делать что-то или не делать. Не делать не даст ничего ни тебе, ни человечеству.

— А если какой-то ген по ошибке будет выставлен неправильно?

— Если так, лучше сразу слить бульон и начать заново: особь, скорее всего, будет нежизнеспособна. А если и выживет, окажется такой уродливой, что ее можно сразу отправлять в музей.

Брюса передернуло.

— Не переживай, ты же видишь, я ежедневно тестирую молекулу протеинового раствора. Наш будущий малыш довольно прожорлив. Метаболизм просто бешеный.

— Угу. Бабушка всегда говорила, что адреналина в нашей семье могло бы быть и поменьше.

И это была тяжелая работа. Система, конечно, помогала: каждое утро доктор Ваны получал распечатку протокола корректирующих воздействий, сделанных за сутки, анализировал причины и еще что-то там делал. За микроуровень, словом, Брюс был спокоен. На макровкладку, где он в минуту озарения только одну цифирку поменял, доктор не заглядывал. А система не жаловалась.

Наверное, было бестактно и даже жестоко делать это с доктором Ванном, но иначе у Брюса ничего бы не вышло. Едва ли, если бы он сам подошел к доктору Спиро, тот отвел бы его к Назгулам. Брюс знал таких или думал, что знал. Брюс ему не интересен. Ему надобно восторжествовать над коллегой, тогда и глаза загорятся, и речь польется широкой и плавной рекой.

Надо отдать должное доктору Ванну — он не сказал и слова против, когда Брюс подкатился к нему с этой просьбой. Никакой отговорки не выдумал, хотя бабушка — мальчик почти наяву слышал ее голос! — непременно сказала бы, что такое поведение недопустимо. Но, так или иначе, они пошли смотреть Назгулов. Как в зоопарк в воскресенье.

Спиро пришел в такой восторг, словно всего в жизни добился. Видимо, до сих пор его не слишком баловала слава.

— Я верил, — воскликнул он, — что над глупым предрассудком, именуемым профессиональной гордостью, в тебе возобладают профессиональное любопытство и здравый смысл. Пойдем, я все тебе покажу!

Брюс, на которого никто не смотрел, почувствовал себя шпионом в стане врага. Он обошел Тециму, одинокую, неприкаянную и непривычно молчаливую, всю в проводах. Вроде бы все при ней: устремленное вперед тело стилизованного гуся, изящно развернутые стабилизаторы, устойчивые шасси, забитые в «башмаки». Качественная полировка корпуса, покрытого титаново-иридиевой броней. И все же она выглядела больной.

Это не та Тецима. Не... отец. Не спрашивайте, как я отличаю одну от другой!

— Видите, — сказал доктор Спиро, — электромагниты по углам? Мы создаем над ним поле, варьируя интенсивность и вектор. Наша задача — научиться перемещать сознание из одного предмета в другой. Скажем, в ложку. Зиглиндианам для получения этого эффекта требовалось уничтожить исходный носитель, но нам приходится быть осторожнее.

— А как вы знаете, что он там еще? — спросил Брюс.

Вопрос пришелся в тему, и доктор Спиро соизволил заметить мальчика.

— Измеряем психическую активность подобно тому, как энцефалоскопия показывает активность биотоков мозга. Правда, датчики приходится лепить ему куда попало: мы же не знаем, чем он думает. Мозга в человеческом понимании у него нет. Нам очень хотелось ассоциировать с мозгом оперативную память бортового компьютера, но... увы, это было бы слишком большим счастьем. Сейчас вернутся с обеда техники, и мы покажем тебе процесс, Ванн.

— Вот наш следующий проект, — продолжил он, предлагая гостям обойти ширму, и у Брюса упало и подпрыгнуло сердце.

Эта Тецима! Истребитель того же класса, так же поставленный в колодки, но в нем была нескрываемая мощь зиглиндианской военной техники и несломленный боевой дух пилота. Рядом на тележке громоздились снятые батареи, а в раскладном кресле читал местный рекламный журнальчик не кто иной, как добрый знакомец Рассел Норм. Опустил буклет, посмотрел поверх него на экскурсию вежливо, ко безразлично и снова вернулся к делу. Ну, то есть к безделью.

Я вас не знаю и знать не хочу! Вот это да! Спецназ и ВКС нас не оставят в беде. Если бы, придя сегодня в столовую, Брюс получил дежурную чашку риса из рук собственной матери, он бы и то настолько не восхитился.

— А можно мне туда? — Он сглотнул, словно слова у него кончились, и указал на Тециму подбородком.

— Только ничего там в кабине не трогай. — Доктор Сниро повернулся к Норму. — Если вы не возражаете, да? Это ведь не опасно?

— Да пожалуйста, — сказал тот, словно был настолько уж увлечен журналом. — Батареи-то все равно сняты. Что он может без батарей?

Он может говорить! Сейчас это главное. Брюска прыснул по лесенке вверх и задвинул за собою блистер. Пусть думают, будто он играет.

— Папа. Па?

Ответом ему была звенящая тишина, и Брюска перепугался, как не боялся с тех пор, когда его нога впервые ступила на Шебу. Потом обругал себя дураком и поспешно напялил на голову наушники. Так нормально?

И все равно что-то было не так. Назгул будто вибрировал всем телом и не отвечал, как человек, внимание которого отвлечено чем-то превосходящим понимание стороннего зрителя.

— Па?! — Брюс вцепился в ручку и затряс ее, затем треснул ладонью справа под панелью. Так сделал однажды дед, когда были проблемы.

— Подожди, — шелестнули под мембраной зернышки. — Ты не слышишь, и хорошо. Не надо тебе этого слышать.

«Будто ладонью рот зажал, — подумал Брюс, и голову прижал к груди. — Не смотри, не слушай». И еще — звук тяжелого прерывистого дыхания в наушниках. Он намного больше человек, чем можно было ожидать, посмотрев видеодрамы.

— Буду отсюда уходить, выжгу плазмой подчистую! — Назгул будто всхлипнул.

— Ты слышишь... того, второго? — осенило Брюса.

— Да похоже, только я его и слышу! Если бы его слышали они, вивисекторы, они б раскаялись и аппаратуру свою адскую сломали. Они ж душу из него вынимают. Медленно. По частям, — Раздался звук, который Брюс интерпретировал как зубовный скрежет. — Слушай меня. Можешь ты выйти ночью?

— Исключено, Эвридика меня запирает.

— Мы не можем выбирать время сами: транспорт, который нас заберет, пройдет транзитом в определенное время. Попытка у нас будет одна. Значит, Норм придет за тобой, будь, пожалуйста, готов. На каком уровне тебя держат?