Книга Делай со мной что захочешь - Джойс Кэрол Оутс

— Я знаю об этом процессе, — сказал Джек.

— Нет, вы меня выслушайте до конца, мистер Моррисси. Заметьте себе, что первоначальные свидетели, — а у противоположной стороны их было четверо, да еще вызванный шерифом доктор, который тоже принял их сторону, — сказали, что парнишка расшибся не от падения, а когда пытался выбраться на берег по камням. Сказали, что малый поскользнулся на камнях, так как, видите ли, камни были мокрые. Значит, на их стороне было пятеро. А на нашей стороне — пожилая белая женщина и, конечно, парнишка, которого немного подлатали в больнице и выпустили на костылях. Итак, назначают слушание дела. Весь штат только этим и живет, и пожилую женщину интервьюируют в газетах и по радио, а она очень упрямая и не собирается менять свои показания. А потом, знаете ли, — впрочем, вы знаете, как это бывает, — в последнюю перед тем понедельником пятницу пожилую женщину отвозят в дом для престарелых к северу от Оксида и сажают под замок — все бумаги, как надо, оформлены, и она до сих пор там. Остается один свидетель — парнишка. Вы читали стенограмму? Ему было всего четырнадцать лет, и он был до того перепуган, что двух слов не мог связать. Все свидетели поклялись, что он первый затеял драку, а потом сам спрыгнул с моста… Ну и, конечно, доктор показал, что он расшибся вовсе не от падения, а оттого, что поскользнулся на больших камнях. Присяжные отсутствовали шесть минут, да и то лишь потому, что заспорили, кому быть старшиной.

— Это было самое первое дело такого рода, и вели его неправильно, — сказал Джек. — То есть хочу сказать, конечно, готовились к нему тщательно, но вы оказались недостаточно сильны, потому что у вас была всего одна свидетельница, и к тому же…

— Семья парнишки — всем им пришлось уехать, и дом их сожгли — да, в определенном смысле они оказались недостаточно сильны. Не говоря уже о некоторых из нас, которые предпочли остаться здесь.

— Ас вами что-нибудь случилось?

— Моя особа не имеет тут значения, я говорю не о себе, не обо мне речь. Вы читали стенограмму?

— Нет, не читал, но я знаю о ней, — сказал Джек. Его разозлило то, что он вынужден был это признать. Но он старался сохранять хладнокровие. — Мистер Эфрон, послушайте, нам необходимо поговорить об этом с глазу на глаз. Мы с вами оба на одной стороне. Я настоятельно прошу вас поговорить со мной, иначе мне придется непосредственно обратиться к родителям…

— Если я могу просить вас об одолжении, то оставьте их в покое. Мистер Моррисси! Послушайте, поживите немного в Яве, пока там бушуют страсти… Послушайте, если ваши друзья будут и дальше разгуливать по Главной улице, я не говорю про вас — я ведь вас лично не знаю, но ваши друзья или коллеги, которые работают с вами над осуществлением проекта интеграции. — белая девчоночка и ее черный дружок… они из Нью-Йорка или откуда-то оттуда?

Так вот, если они еще немного погуляют по Яве, как сейчас, для вас в суде появится неплохое дельце. Только имейте наготове побольше свидетелей, когда мальчишки из Явы выберут мишенью этих двоих. Вот это будет дело, в которое вам придется вложить всю душу.

— Я не отвечаю за наших ребят, — вскипев, сказал Джек. — Послушайте, я не студент из колледжа, я юрист, я взрослый человек и работаю здесь на совершенно законных основаниях, я не привожу продукты из Джексона и не занимаюсь врачеванием душ, моя помощь в другом: я приехал в этот город давать юридические советы и…

— Вы советуете им не выходить на улицу?

— Это не мое дело. Да они меня и не послушали бы. В мои обязанности это не входит. Я собираю информацию, пытаюсь добраться до нужных людей — таких, как вы, или семейство Хэрли, или…

— В прошлый раз тот нью-йоркский адвокат, хоть и очень много потрудился, но, думаю, вздохнул с облегчением, когда проиграл дело. Думаю, что да. Думаю, те шесть минут ему дорого обошлись… В то утро вокруг здания суда толпилось человек двести или триста. И на улице тоже было полно народу. И напротив — у полицейского участка, и на ступенях, и возле полицейского гаража — все просто ждали приговора, а тот юрист, думаю, никогда вперед не заглядывал, не пытался представить себе, что он станет делать в случае победы. Как он выберется из Явы — взлетит на ковре-самолете? Потому что ни о чем таком он заранее не позаботился. Ему очень повезло, что он проиграл, и все только посмеялись над ним и пошвыряли в него разной ерундой — ничего серьезного не произошло, так, пошутили. На этом разрешите повесить трубку, мистер Моррисси.

— Я должен вас увидеть. Я настаиваю. Я не уеду, пока не увижу вас, — сказал Джек. — Я могу быть у вас через…

— Хорошо, приезжайте завтра вечером, приезжайте ужинать к шести, — сухо произнес голос.

Джек от неожиданности даже заморгал. И улыбнулся.

— Право же, нам необходимо было об этом условиться, — ровным тоном, ничем не выдавая своего удивления, произнес он.

— У тебя на руке синяк, — удивленно произнес Джек. Он закатал рукав ее блузки и увидел на предплечье большой желтоватый синяк: кровь быстрее побежала у него по жилам, словно при первом свидании. — Что случилось?

Рэйчел смущенно рассмеялась.

— Это ерунда, не больно, — сказала она.

— Кто-то налетел на тебя? На улице?.. — спросил Джек. Он слышал в конторе, как одна девочка взволнованно рассказывала в уголке о том, что какие-то люди толкались и горланили на улице.

Но Рэйчел опустила рукав и устало произнесла:

— Я сегодня так обгорела на этом проклятом солнце — выгляжу, наверно, как черт. Все лицо в пятнах. Зато, по-моему, мы много сделали, много добились — во всяком случае, мы все в восторге. Как только люди видят, что мы на их стороне, что мы не собираемся доносить на них или проверять, законно ли они получают пособие или еще что — нибудь, они действительно раскрываются. Это очень, очень славные, хорошие люди, — задумчиво произнесла она. — Трудно объяснить. Они очень религиозные, а ведь для многих из нас с религией покончено… Здесь же люди по-на — стоящему религиозные, и верят они так просто, так непосредственно… Они действительно хорошие люди, только думать привыкли по традиции…

— В обычных обстоятельствах мы бы никогда с ними не пересеклись, — сказал Джек. Он гладил ее руку и плечо ласково, с нежностью, что совсем не было ему присуще, но он старался в общении с этой женщиной преодолеть и собственную грубоватость, и ее напускное безразличие к нежности. — Мы бы с ними так не беседовали, если бы сам ход истории не свел нас вместе… Когда общество начинает распадаться, столько происходит удивительных встреч, столько неожиданных людей попадается на твоем пути. Это так интересно. Позволяет всем лучше постичь друг друга.

Он прикрыл глаза и мысленно увидел, как рушатся, медленно опадая, высокие стены… летят вниз камни… кулаки разбивают окна, молотят по дверям и взламывают двери… поднимаются вверх ноги, чтобы всей силой каблука с металлической подковкой нанести удар… Он постигал нечто новое, волнующе новое.

— Да. Это правда, — сказала Рэйчел.

Джек был в таком отличном настроении после телефонного разговора с Эфроном, что подумал, не влюбился ли он в эту женщину с серьезным лицом и по-сестрински бесхитростной, простой манерой держаться. Она была примерно одного с ним возраста, на несколько лет старше остальных девушек. Однако эти несколько лет, как ни странно, казалось, составляли разницу в поколение: Джек вполне мог бы увлечься любой из более молоденьких девушек, но не мог бы относиться к ней всерьез. Девушки слишком быстро, ни с того ни с сего начинали восхищаться им. А Рэйчел, самая старшая из женщин, работавших в присланной сюда, в Яву, группе, никогда сразу не соглашалась, размышляла, прикидывала совсем как мужчина, а потом выносила суждение; поэтому Джеку льстило, когда она наконец соглашалась с ним.