Книга Жизненный план - Лори Спилман

— Ты моя пельмянница, — объясняет она малышке.

— Племянница, — поправляет Джон, обернувшись через плечо, и поворачивается ко мне уже с более серьезным выражением лица: — Послушай, как ты отнесешься к тому, что Остин будет называть меня дедушкой?

— Буду счастлива, — улыбаюсь я.

— Знаешь, Брет, ты тоже называй меня папой, ладно?

Я чувствую, как в чашу падает последняя капля.

Два самых важных в моей жизни мужчины встретились, Брэд и Джон пожимают друг другу руки, но Зои больше заинтересовал вид на город, открывающийся из огромных французских окон кабинета Брэда. Я усаживаюсь за стол темного дерева на то же место, где сидела меньше года назад совсем в другом настроении. Тогда я была уверена, что жизнь моя кончена, а оказывается, она только начиналась. И я стала сильнее, как сломанная и зажившая кость становится чуть толще в месте перелома.

Папа садится рядом, а Брэд подходит к Зои, стоящей едва дыша у окна.

— Эй, Зои, хочешь покататься со мной на лифте? Я покажу тебе еще более красивый вид.

Девочка вспыхивает от восторга и умоляюще смотрит на отца, спрашивая разрешения.

— Конечно, милая, но позже. Сейчас мистер Мидар прочитает нам письмо мамы Брет.

Брэд качает головой.

— На этот раз нет. Вы прочтете его сами, наедине. Думаю, Элизабет хотела, чтобы все пошло именно так.

Он берет Зои за руку и выходит из кабинета.

Я достаю из конверта лист бумаги и кладу на стол. Отец берет меня за руку, и мы вместе начинаем читать:

«Дорогая Брет.

Тридцать четыре года назад я дала слово, и жалела об этом обещании всю жизнь. Я поклялась Чарльзу Боулингеру, что никогда не раскрою тебе правду твоего появления на свет, а он воспитает тебя, как свою родную дочь. Удалось ему или нет, но он старался придерживаться условий договора, и я остаюсь верна данному слову даже сейчас.

Я много раз сдерживала желание открыться, когда ты боролась за любовь Чарльза. Я умоляла его позволить мне рассказать тебе правду, но он был непреклонен. По собственной глупости или из чувства стыда я не хотела лишать его собственного достоинства. А полная неосведомленность о местонахождении твоего настоящего отца еще больше убеждала меня не лишать тебя того малого, что есть в настоящем.

Надеюсь, ты сможешь простить и меня, и Чарльза. Пойми, ему было нелегко. Вместо твоей красоты он видел лишь постоянное доказательство моей измены. Но для меня ты была подарком небес, радугой после грозовой ночи. Видит бог, я этого не заслужила, но частичка любимого человека вернулась ко мне, чтобы в моей душе опять зазвучала музыка.

Пойми, после разлуки с твоим отцом весь мир для меня погрузился в тишину. Прошли годы, прежде чем я поняла, какой поистине рыцарский поступок он совершил ради меня. Моя любовь к нему была безгранична, я была способна пойти на любой шаг, чтобы остаться с ним рядом — даже такой, что разрушил бы мою жизнь. Но он пощадил меня, за что я ему безмерно благодарна.

Как ни старалась, я так и не смогла найти твоего отца. После развода с Чарльзом я наняла детектива, но поиски оказались безрезультатными. Сейчас, когда я пишу это письмо, я твердо знаю, что ты его нашла. Отпразднуйте встречу! Твой отец удивительный человек. Возможно, я не имею на это права и поступаю эгоистично, но мне хочется верить, что мои чувства к нему были той самой искренней любовью, сильной, как ветер прерий.

Ты часто спрашивала меня, почему у меня не было отношений с мужчинами после Чарльза, а я улыбалась и говорила, что мне это не нужно. У меня уже была любовь всей моей жизни. Настоящая любовь.

Спасибо тебе за продление двух жизней, моя милая доченька. Доброе и чистое сердце ты получила от отца. Спасибо ему — и тебе — за счастье каждый день видеть доказательства настоящей любви.

Навеки твоя, мама».

Во второй половине дня в субботу на Астор-стрит царит суматоха. Мама была бы в восторге от такого дня рождения — дня любви, соединения прошлого и настоящего, семей потерянных и вновь обретенных.

В полдень прибывает Кэрри с семьей, а следом ее родители Мэри и Дэвид.

Пока мы с Кэрри и Стеллой готовим лазанью на четырнадцать человек, Мэри и Дэвид болтают с Джонни на террасе. Они смеются, пьют коктейли и вспоминают старые времена и Роджерс-Парк. Остин сидит на качелях у окна, грызет резиновую рыбу и наблюдает, как дети Кэрри и Зои играют во дворе.

В половине пятого Кэрри решает, что пришло время заняться приготовлением ее фирменного десерта.

— Думаю, пора начать готовить тирамису, — говорит она, потирая руки.

— Здорово, — поддерживаю я. — Я купила все, что ты просила.

— Начну накрывать на стол, — вступает в разговор Стелла и удаляется в столовую, бросив мне на ходу: — Где у тебя скатерти, Брет?

— Ой. — Я хлопаю себя по лбу. — Совсем забыла забрать их из прачечной.

Стелла собирает кухонные подставки под тарелки.

— Ничего, я кое-что нашла.

— Нет, сегодня на столе должна быть ирландская льняная скатерть. Мама всегда использовала ее в торжественных случаях, а сегодня ведь особенный день. — Я смотрю на часы. — Вернусь через тридцать минут.

Как и должно быть в августе, день выдался ясным, редкие облака медленно проползают по синему небу. Прогноз погоды обещал похолодание и грозы, но этого нет и в помине. Напевая: «Как прекрасен этот мир», иду по тротуару, прижимая к груди сидящую в рюкзачке «кенгуру» дочь, а рядом бежит любимая собака.

На скамейке недалеко от входа в прачечную «Мауэр» сидит гламурная блондинка, сжимая в руке поводок, тянущейся к ошейнику черного лабрадора. Райли обнюхивает флегматичную собаку и хлопает лапой, призывая поиграть.

— Райли, веди себя прилично. — Я натягиваю поводок, стараясь обойти скамейку, и одновременно улыбаюсь женщине, которая болтает по телефону и совсем меня не замечает.

Я вхожу в прачечную почти в пять — перед самым закрытием. Передо мной всего один человек, высокий мужчина с темными волосами. Он о чем-то беседует с приемщицей за стойкой. Ну же! Я требовательно смотрю на женщину. Мужчина смеется над какими-то ее словами и, наконец, протягивает квитанцию. Женщина удаляется и вскоре возвращается с плащом в руках.

Приглядевшись, я вижу, что это плащ «Бёрберри».

— Отлично, — говорит мужчина.

Я вспыхиваю от радости. Это же мой «человек „Бёрберри“». Не может быть, слишком странная встреча.

Мужчина протягивает деньги.

— Спасибо, Мерлин, хороших вам выходных.

Он поворачивается, и взгляд его падает сначала на Остин.

— Привет, малышка.

Та несколько мгновений задумчиво на него смотрит и расплывается в улыбке. У глаз мужчины появляются лучики, он поворачивается ко мне, и смущение сменяется удивлением.