Книга Москву ничем не удивишь - Сергей Ермаков

— Да я клянусь, что никто не заказывал… — начал говорить Вдовиченко и тут Хорьковский снова поднял руку, собираясь дать команду стрелять и на этот раз наверняка он приказал бы выстрелить в Вдовиченко.

У начальника службы безопасности не было сил спорить — Хорьковский хотел слышать только то, что надумал услышать — ему нужно было, что Вдовиченко сказал, что его им заказала блондинка и Вдовиченко так и сделал.

— Да, это она нам тебя заказала, — ответил он магнату, — блондинка по имени Виктория, она нашла меня и заплатила предоплаты сто штук баксов.

— Мразь, — сквозь зубы негромко произнёс Хорьковский, — я так и знал, что это она. Она хотела убить меня, чтобы жить с этим Владиком.

— Ты чего оперился? — возмутился истекающий кровью Насосов в сторону Вдовиченко. — Ты без меня сделки проворачивал? Ты заказы принимал? Да я порву тебя!

Насосов в гневе забылся о том, что на данный момент он сам уже не хищник, а жертва. Хорьковскому, который так понял, что Насосов не при делах, он больше был не нужен, магнат щелкнул пальцами и указал на него. Стрелки туго знали свое дело, нажали на спусковые крючки М-16 и две пули с интервалом в доли секунды влетели одна в лоб Насосову, другая в сердце. Удивление застыло в открытых глазах Насосова, голова его поникала, кровь из пробитого лба капнула на пол и он завалился у стены. Испуганный выстрелами Алмаз присел, закрыл уши руками и бросился в угол цеха, где уже спрятался, прижавшись к стене продюсер Захожин. Они прижались друг к другу и стали трястись вместе, понимая, что и их отсюда живыми уже никто не отпустит. Хорьковский, который убедился в том, что его «заказала» собственная жена, очень расстроился.

— Ну, и где этот Владик? — грустно спросил Хорьковский.

Он и сам понимал, что лежащий без сознания на полу у стены рядом с Татьяной парень и есть Владик, потому что видел его возле «Мухомора», вопрос его был, скорее, риторическим.

— Вот он, — сказал Вдовиченко, толкнув рукой бесчувственную голову Владика, лежащую рядом с ногой Татьяны.

Магнат медленно подошёл к Владику, присел рядом не без брезгливости глядя на разбитое и окровавленное лицо любовника жены. И вдруг Татьяна, которая была вроде бы без сознания резко поднялась с пола и магнату в лоб ткнулся ствол пистолета.

— Тихо, не шевелись! — приказала Татьяна. — Нажму на крючок и мозги вылетят!

Она держала «Ингрэм» двумя руками, магнат своим телом закрывал её от своих стрелков — положение было, как в шахматах — шаховое, еще ход и мат.

— Медленно повернись лицом к своим людям, не вставая! — продолжила Татьяна. — И прикажи им бросить винтовки вниз!!!

Вдовиченко сидел замерев, как статуя — он-то был весь на виду у стрелков, которые заметно занервничали на галерее, поняв, что дела пошли не по плану. Хорьковский повернулся и по-английски крикнул снайперам, чтобы скинули винтовки вниз. Послушные американцы синхронно сбросили винтовки и тут Вдовиченко нырнул рыбкой, кинулся к брошенному им автомату, схватил оружие и из положения лежа дал длинную очередь по обезоруженным людям Хорьковского на галерее. Но оказалось, что они не так обезоружены как хотелось бы — у них за спиной были еще пистолеты-пулеметы «Ингрэм», которые они выхватили и из которых они начали стрелять в ответ. На прицельный огонь у них уже не было времени и потому первой пулей они попали прямо в грудь своего шефа Хорьковского, а потом уже еще парой выстрелов попали и самого в Вдовиченко, который выронил автомат и растянулся на полу. Татьяну заслонило от пуль тело магната.

С галереи полетел один из стрелков, пораженный Вдовиченко и тут шевельнулся Краб, схватил лежащий рядом с ним автомат, быстро передернул затвор, прижал автомат прикладом к плечу, из положения лежа на спине, направил ствол на оставшегося в живых стрелка на галерее и нажал на спусковой крючок. Длинная очередь прошила американца, его отбросило к стене, затем от стены вперед и он, перекувырнувшись через перила, полетел вниз. Татьяна выронила пистолет. Хорьковский медленно завалился на бок. Краб перекинул автомат в другую сторону, но стрелять уже было не в кого — Хорьковский был мертв и Вдовиченко тоже.

Краб поднялся на ноги и сказал Татьяне:

— Вот, дочь, ты мне все время говорила пряжку мою армейскую выбросить. А она мне жизнь спасла. Пуля в неё попала.

— Ой-ой-ой, — завопил очнувшийся Владик, выбираясь из-под горы трупов, — а меня совсем застрелили! Я весь совсем в горячей крови, я ранен или даже убит!

— Я сейчас помогу тебе! — выскочил из укрытия продюсер Захожин, еще не веря в то, что всё обошлось и он остался жив. — Я подгоню машину и мы срочно повезем тебя в больницу!!!

Алмаз тоже суетился за спиной продюсера, показывая свое рвение и дружбу.

— Пошли бы вы куда подальше! — сердито порекомендовала им Татьяна. — Оба! Пока я лично вам сама физиономии не начистила!

— Ах, вот ты как! — с возмущением подбоченился продюсер, косясь на Краба, чтобы успеть убежать, если тот на него двинется. — Вот ты значит как! Ну, погоди! Тогда на мою помощь больше не рассчитывай! Я с тобой контракт расторгаю и наберу себе новую группу!

— Да! — подмазался к нему Алмаз, выкрикнув своё «да», как вызов.

Тут Краб, который присев осматривал ранение Владика, повернулся в их сторону, угрожающе поднялся, они поняли, что им лучше убраться и отталкивая друг друга бросились наутек. Татьяна кивком спросила у отца — что, мол, ранение у Владика страшное?

Краб усмехнулся и ответил:

— В больницу ехать не придется, Владика даже не задело!

— Но я чувствую горячую кровь! Подо мной лужа крови! — закричал Владик.

— Это не кровь! — сказал Краб. — Штаны подсушишь и ты полностью здоров!

Татьяна взглянула на часы и сказала:

— Тогда мы еще на самолет в Турцию успеем, если немножко поторопимся!

* * *

Проползя по трубе метров тридцать, Владимир Петрович спустился по вертикальной металлической лестнице в темное подвальное помещение, наполненное по колено грязной водой с заляпанной тусклой лампочкой под потолком. За ним спустился и Матвей. И хотя стоять по колено в воде было холодно, но они не двинулись с места пока не отдышались после утомительного ползания внутри канализационного стока. Из трубы, по которой они только что ползли до них долетали отзвуки выстрелов. Из подвала наружу вел затопленный коридор, где вдалеке впереди мерцал неясный свет. Вовик взял в правую руку прислоненную к стене рядом с лестницей ржавую трубу примерно с метр длиной и стал щупать ею дорогу, а Матвей уцепился за его плечо, чтобы не заблудиться.

— Надо, когда выберемся отсюда, позвонить в милицию, — сказал Спичкин, — пусть приедут, может быть, спасут Краба, Татьяну и Владика.

— Обязательно, — согласился Владимир Петрович.

С минуту шли молча, Матвей старался не отставать, обдумывал про себя рассказ Вовочки об убийстве его жены и стараясь представить его в красках как оно было. Как его теща обмотала шею дочери полотенцем и безжалостно задушила. Картинка в его голове никак не складывалась, как не складывалось у Кая в сказке «Снежная королева» слово Вечность. Нельзя сложить слово «Вечность», если у тебя всего четыре буквы — о, ж, п, а. И тут вдруг в голову Спичкина пришла одна мысль, которая и вовсе развалила картину того как теща убила его жену.