Книга Дорога на Тир Минеган - Олег Авраменко

Понимаю, вам будет трудно отважиться на такой шаг. Вы уверены, что Абрад — это нечистая земля, где господствуют слуги Китрайла. Наверное, вы и меня считаете отродьем Китрайла. Очень вам сочувствую — и говорю это искренне. Подозреваю, вы не захотите со мной встречаться, а я настаивать не буду. Сейчас я нахожусь за полторы тысячи миль от Кередигона, а вскоре отправлюсь еще дальше, навстречу Шайне. В Динас Ирване, если не побоитесь иметь дело с ведьмой, встретитесь с леди Моркадес вер Риган, которая гостит в королевском дворце, а дальше она о вас позаботится. Если вас пугает сама мысль об этом, предлагаю другой вариант. Ступайте в городскую управу, найдите там секретаря казначейства мастера Ригнана аб Брына. Говорить будете с ним вы, тетя Линед. Назоветесь и скажете, что вы сестра Нуалы бан Грифид. Он спросит полное имя ее мужа, и вы назовете его. Впрочем, вы такая, что могли и забыть, поэтому напоминаю, что моего отца звали Грифид аб Ломан. После этого мастер Ригнан даст вам денег, а также адрес моего поместья в Ивыдоне. Отправляйтесь туда и живите, как вам заблагорассудится. Я предупрежу о вас тамошнего управляющего, а со временем перепишу поместье на ваше имя. Если вам станет невыносимо жить в стране, где почитают ведьм, вы сможете продать поместье и переселиться на Юг. Там не любят ни ведьм, ни колдунов. Правда, их не убивают, да и за ересь никого не сжигают, — и это счастье для вас, поскольку в глазах южан вы будете отъявленными еретиками.

С уважением к вам.

С братской любовью к Эйгану, Айрен и Килану.

А Марвен и Грайне передайте, что я их крепко целую.

Ваш племянник Бренан.»

«И еще одно. Вы могли подумать, что я подверг вас смертельной опасности уже тем, что отправил это письмо. Успокойтесь. Леди Моркадес, любезно согласившаяся помочь мне, все предусмотрела. Моряк, с которым уже все договорено, знает только то, что должен передать письмо. Он с каждым рейсом отвозит письма от кередигонских лахлинцев их родственникам в Дервеге, и этот для него ничем не будет отличаться от остальных. А само письмо леди Моркадес особым образом зачарует на мою родственную связь с вами. Я и сам не понимаю, каким образом, просто местная ведьма, леди Элайн, взяла каплю моей крови, изучила ее и отправила леди Моркадес ее формулу — что-то вроде подробного описания.

Если конверт откроет посторонний, на листах появится другой текст, тоже написанный мною. Там я рассказываю, что хорошо устроился, неплохо зарабатываю, познакомился с замечательной девушкой, и все прочее, о чем может писать обычный юноша моего возраста. Если случится, что портовые надзиратели обыщут моряка и прочитают мое письмо (для них оно будет совершенно невинного содержания), то вам это никак не повредит и нам придется повторить попытку.

На этом заканчиваю. Очень надеюсь, что вы сделаете все, как я написал. Если не ради себя, то ради ваших детей.

Счастливо!

Б. Г.»

«Но нет, — изменил свое мнение Имар. — Ведьмак ни в чем не виноват, он пытался все предусмотреть. И леди Моркадес не могла ошибиться с чарами — ведь иначе какая же она ведьма. Похоже, дядя с тетей были так глупы, что не послушались племянника и побежали с покаянием к поборникам. Хотя не исключено, что поборники заявились к ним с обыском сразу после получения письма…»

Впрочем, последнее было маловероятно. На Абраде, особенно в Кередигоне, обитало немало лахлинцев, время от времени они переписывались с родственниками, а поскольку Лахлин не заключал договоренностей с абрадскими соседями о сотрудничестве почтовых служб, то роль почтальонов исполняли моряки, неплохо на этом зарабатывавшие. Порой надзиратели задерживали их в порту, распечатывали и читали письма, но делали это нечасто, обычно просто прощупывали конверты и убеждались, что там нет ничего, кроме бумаги: И уж тем более не было смысла устраивать обыски в домах всех лахлинцев, имеющих родственников по ту сторону Кередигонского моря. Разумеется, они были на особом счету у поборников, но пристальное внимание привлекали только те, кто регулярно получал письма с Абрада.

Имар взял со стола колокольчик, позвонил в него и до появления секретаря успел написать на клочке бумаги несколько слов. Передал эту записку секретарю, тот поклонился и вышел, а Имар не спеша собрал вместе помятые листы. Верховный поборник, очевидно, уже устал содрогаться от каждого прикосновения короля к «оскверненной» бумаге и теперь лишь укоряюще смотрел на него, всем своим видом демонстрируя неодобрение.

А Имар с грустью думал о Киннахе аб Эйге и Линед бан Киннах, которые по глупости и упрямству обрекли на смерть не только себя, но и всех своих детей, да еще, наверное, и невестки. А это помилование для двух младших дочерей — иначе как издевательским он назвать его не мог — было еще худшей карой, чем казнь на костре. На каторге несчастных девочек каждый день будут насиловать и надзиратели, и узники! Как долго они продержатся? Сколько будет длиться эта ужасная агония, пока смерть не сжалится над ними и не заберет в свои спасительные объятья?..

Марвен и Грайне… Младшую звали так же, как и жену Имара, тоже ставшую жертвой нечеловеческих лахлинских порядков и глупости родственников. Ее могли бы спасти абрадские лекарства, и при большом желании их можно было раздобыть. Но сам Имар тогда находился на юге страны, а в столице распоряжался дядя Броган, который, услышав о таком предложении от главного медика, сразу взял его под арест и выставил у покоев королевы усиленную охрану, чтобы никто другой не надумал втайне пронести ей «нечестивое зелье». А когда Имар вернулся в Хангован, было уже поздно. Королева Грайне умерла, не дожив до своего двадцатилетия, не оставив мужу ни сына, ни дочери.

С тех пор прошло больше пяти лет, а боль до сих пор не утихла. Правда, в последнее время ему все больше нравилась юная Элвен вер Кайлем, двоюродная сестра его покойной жены, однако Имар всеми силами боролся со своими чувствами, стремясь задушить их в самом зародыше. Он не собирался вновь жениться и заводить детей в этом аду, называемом Лахлином…

— Когда вы арестовали этих людей? — спросил Имар у Айвара аб Фердоха.

— Пятого монфовира, ваше величество. А уже на следующий день всех восьмерых посадили на тюремный корабль и доставили из Дервега в Хангован.

— Восьмерых? Значит, вы схватили и невестку?

— Иначе мы не могли, государь. Она целый месяц жила в одном доме с ведьмаком. Также, по результатам дознания, в Дервег было направлено распоряжение об аресте еще тринадцати подозреваемых, которые часто общались с Бренаном аб Грифидом. Но маленького сына Эйгана аб Киннаха, родившегося уже после отъезда ведьмака, никто не тронул. Его просто отдали родителям Невен бан Эйган. Мы же не звери.

«Да вы хуже зверей! — хотелось крикнуть Имару. — Вы настоящие чудовища! Утверждаете, что боретесь против Китрайла, а на самом деле верно ему служите. Он смотрит на Лахлин и не может нарадоваться тому, что вы тут вытворяете…»

— Это безобразие, лорд Айвар, — тихо, но с нажимом произнес король. — Вы должны были немедленно сообщить о таком важном деле. А вместо этого все скрыли и только месяц спустя поставили меня уже перед свершившимся фактом.