Книга Запах соли, крики птиц - Камилла Лэкберг

— Да. — Герда достала фотографию и передала ее через стол Патрику с Мартином.

Они несколько секунд посмотрели на снимок и смогли убедиться, что следы очень отчетливые. Эльсу Форселль, несомненно, связывали. Патрик узнал также и синяки вокруг рта.

— Вы обнаружили какие-нибудь следы клея? — Он посмотрел на Герду, и та кивнула.

— Да, клей от обычного коричневого скотча. — Она кашлянула. — Как вы понимаете, мы очень заинтересованы в том, чтобы познакомиться со всеми вашими данными об этих убийствах. Мы, в свою очередь, поделимся всем нашим материалом. Я знаю, что между полицейскими районами иногда существует соперничество, но нам бы искренне хотелось наладить хорошее сотрудничество, без всяких тайн друг от друга. — Это прозвучало не как мольба, а как холодная констатация факта.

Патрик, ни секунды не сомневаясь, кивнул:

— Само собой разумеется. Нам нужна любая помощь, вам тоже. Поэтому наиболее естественным будет, если мы получим копии вашего материала, а вы — нашего. И мы непременно будем поддерживать связь по телефону.

— Отлично, — сказала Герда.

Патрик не мог не обратить внимания на то, каким восхищенным взглядом посмотрел на нее муж, и испытал к Рикарду Свенссону еще большее уважение. Только настоящему мужчине могло нравиться иметь жену, поднявшуюся выше его по карьерной лестнице.

— Вам известно, где мы можем найти Сильвио Манчини? — спросил Мартин, когда они встали, чтобы попрощаться.

— Католический приход владеет помещением в центре. — Конрад записал адрес в блокноте, вырвал листок и отдал его Мартину, заодно объяснив, как туда добраться.

— Когда побеседуете с Сильвио, сможете забрать у дежурного пакет со всеми материалами, — сказала Герда, пожимая Патрику руку. — Я прослежу за тем, чтобы вам все откопировали.

— Спасибо за помощь, — искренне поблагодарил Патрик.

Сотрудничество между районами, как справедливо отметила Герда, не всегда являлось сильной стороной полиции, поэтому его очень радовало, что данное расследование служит примером обратного.

— Когда ты наконец покончишь с этими глупостями?

Йонна закрыла глаза. Голос матери в телефонной трубке всегда звучал так непреклонно, так обвиняюще.

— Мы тут с папой поговорили и считаем, что с твоей стороны крайне безответственно так растрачивать свою жизнь. Кроме того, нам надо думать о своей репутации в больнице, ты должна понимать, что позоришь не только себя, но и нас!

— Я так и знала, что все дело в больнице, — пробормотала Йонна.

— Что ты сказала? Йонна, говори так, чтобы я тебя слышала. Тебе ведь уже девятнадцать, ты обязана научиться артикулировать, как человек. Еще должна сказать, что последние газетные статьи ударили и по нам с папой. Люди начинают интересоваться, что же мы за родители. А ведь мы делали для тебя все, что могли. Но мы с папой выполняем важную работу, а ты уже настолько взрослая, Йонна, что должна бы понимать это и иметь хоть немного уважения к тому, что мы делаем. Знаешь, вчера я оперировала маленького русского мальчика, который приехал сюда для лечения тяжелого порока сердца. На родине ему не могли сделать необходимую операцию, а я ему помогла! Я помогла ему выжить и дала возможность вести достойную жизнь! Мне кажется, тебе немного не хватает смирения, Йонна. Тебе просто слишком хорошо жилось. Разве мы тебе когда-нибудь в чем-нибудь отказывали? Ты всегда имела одежду, крышу над головой и еду на столе. Подумай о детях, у которых есть половина, нет, десятая часть того, что досталось тебе. Они были бы счастливы оказаться на твоем месте. Они бы уж точно не стали заниматься подобными глупостями и причинять себе вред. Нет, я считаю тебя эгоисткой, Йонна, тебе пора наконец повзрослеть! Мы с папой считаем, что…

Нажав на кнопку, Йонна прервала разговор и, прижавшись спиной к стене, медленно опустилась на пол. Страх все нарастал и нарастал, пока она не почувствовала, что он рвется вверх и наружу, готовый выскочить через горло. Он наполнил каждую частичку ее тела, и ей стало казаться, что ее сейчас разорвет изнутри. Вновь, как и много раз прежде, ею овладело чувство, что ей некуда податься, некуда бежать, и она дрожащими руками достала бритвенное лезвие, которое всегда хранила в бумажнике. Пальцы так бесконтрольно тряслись, что она выронила лезвие и, выругавшись, попыталась подобрать его с пола. Несколько раз порезав пальцы, она все же сумела поднять лезвие и медленно поднесла его снизу к правой руке. Не отрывая взгляда от лезвия, она опустила его на покрытую шрамами, израненную кожу, напоминавшую лунный ландшафт из смеси белого и розового мяса, с ярко-красными полосами вместо речек. Когда показалась первая кровь, Йонна почувствовала, что страх ослаб. Она надавила сильнее, и маленький ручеек превратился в красный пульсирующий поток. Йонна смотрела на него с явным облегчением на лице. Снова подняв лезвие, она прочертила среди шрамов новую реку. Потом подняла голову и улыбнулась на камеру. Ее лицо казалось почти счастливым.

— Нам нужен Сильвио Манчини. — Патрик предъявил открывшей дверь женщине полицейское удостоверение. Она пропустила их и прокричала куда-то внутрь:

— Сильвио! Тебя зачем-то спрашивает полиция.

К ним вышел седовласый мужчина в джинсах и джемпере, и Патрик успел отметить, что подсознательно ожидал увидеть его в наряде священника, а не в обыкновенной будничной одежде. Логика подсказывала ему, что священник не может постоянно разгуливать в полном облачении, но все же потребовалось несколько секунд, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

— Патрик Хедстрём и Мартин Мулин, — представился он и указал на коллегу.

Пастор кивнул и предложил им сесть на небольшой диван. Помещение прихода оказалось маленьким, но ухоженным, с большим количеством атрибутов, которые не обладавший глубокими познаниями в данной области Патрик связывал с католицизмом, таких как изображения Девы Марии и большое распятие. Открывшая им дверь дама принесла кофе с печеньем. Сильвио тепло поблагодарил ее, но она лишь улыбнулась в ответ и удалилась. Сильвио переключил внимание на них и на прекрасном шведском, хоть и с явным итальянским акцентом, спросил:

— Чем же я могу быть полезен полиции?

— Мы хотели бы задать несколько вопросов об Эльсе Форселль.

Сильвио вздохнул.

— Я надеялся, что полиция рано или поздно обнаружит что-либо, что даст возможность сдвинуться с мертвой точки. Хоть я и верю в чистилище как в высшей степени реальную вещь, я бы предпочел, чтобы убийца понес кару еще в этой жизни. — Он улыбнулся, сумев соединить в улыбке юмор и сочувствие. У Патрика возникло впечатление, что они с Эльсой были очень близки, и следующий комментарий Сильвио утвердил его в этой мысли. — Мы с Эльсой были добрыми друзьями на протяжении очень многих лет. Она принимала самое активное участие в деятельности прихода, и я являлся ее духовным отцом.

— Эльса была католичкой от рождения?

— Нет, отнюдь, — засмеялся Сильвио. — В Швеции таких крайне мало, если только семья не переехала сюда из какой-нибудь католической страны. Эльса пришла на одну из наших служб и, как мне думается, почувствовала, что обрела дом. Эльса была… — Сильвио поколебался. — Эльса была человеком с израненной душой. Она искала нечто… что, как ей казалось, обрела у нас.