Книга Последний Завет - Филипп Ле Руа

– Папа, познакомься: Джесси, Томми, Карла и ее дочь Леа. Карла, это Киоко и Сэм, мои родители.

– Входите, входите, а то тут холодно, – сказала Киоко.

Японка была в плотном шерстяном платье и фланелевой мужской рубахе. От Востока она сохранила только лицо фарфоровой куклы и семенящую походку.

Карле было не по себе, поскольку она не слишком-то понимала, во что ввязалась. Они вошли в просторное жилище и расселись у камина. Какое-то время слышно было только потрескивание поленьев. Сказать предстояло много, но никто не знал, с чего начать. Первым нарушил молчание отец:

– Хорошо, что заглянул, сынок. Чему обязаны таким удовольствием? Три года ты не давал о себе знать, а сегодня свалился как снег на голову, да еще и с целой семьей.

– Я прервал свое уединение всего недели две назад. ФБР обратилось ко мне с заданием. Клайд убит.

– Клайд! – воскликнул Сэм, помнивший друга своего сына.

– На Аляске. Я должен найти убийцу. И мне нужна ваша помощь.

Сперва он вкратце изложил ситуацию с Джесси и Томми, не скрывая, что дело незаконное и право на стороне матери детей, Шарлиз Броуден-Гаррис. Во время рассказа Киоко подсела к Джесси и обняла ее. Давно лишенная человеческой нежности, девочка позволила себя приласкать.

– Сможете приютить Джесси и Томми на несколько дней, пока я не закончу свое расследование?

– Бедняжки, – посочувствовала Киоко, угощая детей горячим шоколадом.

– Рождество уже прошло, – подхватил отец, – но ведь можно и повторить. Не беспокойся, мы позаботимся о детишках.

– Уверен, что справитесь? – спросил Натан.

– Когда большой круг замыкается, ближе всего к самым юным оказываются именно старики. Так что справимся, иначе и быть не может.

– Спасибо, папа.

– Не благодари. Нам самим будет веселее.

Киоко с интересом смотрела на Карлу и Леа. Натан вдруг понял, что еще ничего не сказал о них. Вкратце изложив причину их присутствия здесь, он в двух словах упомянул и о проекте «Лазарь».

– Перед смертью Клайд записал видеокассету. Я еще не успел ее просмотреть.

– Будь как дома, сынок. Вон телевизор с видеомагнитофоном. Хочешь остаться один?

– Да.

Сэм пригласил детей в свою мастерскую, а Киоко объявила, что ставит размораживать лосося. И еще налепит маньжус.[17]Ее сын обожал эти приготовленные на пару пирожки из красной фасоли. Через несколько минут в гостиной остались только Натан с Карлой.

– Присядьте, Карла, – предложил он, включая телевизор. – Вас это касается больше, чем меня.

70

Экран долго оставался черным. Только внизу справа светилась дата: 14 декабря. То есть за шесть дней до бойни в Фэрбэнксе.

Потом возникло лицо Клайда – крупным планом, плохо сфокусированное, в облаке табачного дыма. Налитые кровью глаза, щетина – он явно не брился несколько недель.

Натан с трудом узнал его.

Клайд представился и ровным голосом, прерываясь, лишь чтобы затянуться сигаретой, сжато изложил обстоятельства, побудившие его сделать эту видеозапись.

Боуман: «Французский исследователь Этьен Шомон пропал 24 декабря прошлого года за полярным кругом, примерно на семидесятой параллели… Этьен был моим другом. В ходе расследования, которое длилось почти год, я обнаружил его труп в пятидесяти километрах к югу от Барроу, города, до которого он, вероятно, пытался добраться, выйдя из своего базового лагеря… Его тело чудесным образом сохранилось во льду нетронутым… Не сообщив об этом властям, я доставил его сюда, в лабораторию при больнице Фэрбэнкса, где священнодействуют доктора Гровен и Флетчер. Их лабораторные опыты, результаты которых отмечены Нобелевской премией, позволили им несколько лет назад оживить мышь, сдохшую за несколько часов до этого. Оба ученых в полной тайне продолжили свои опыты на человеческих существах… с большим или меньшим успехом… Я заинтересовался подпольной деятельностью Гровена и Флетчера случайно, выслеживая Алана Броудена, который оказался одним из их подопытных. Так я обнаружил, что оба ученых набирали своих пациентов среди бедняков, соблазняя их крупным вознаграждением, а затем тайно умертвляли их, чтобы потом вернуть к жизни. В обмен на мое молчание об их незаконных занятиях и несмотря на довольно долгий срок, истекший после смерти Этьена Шомона, я предложил им попытаться оживить его, чтобы он назвал мне имя… своего убийцы… Я и в самом деле глубоко убежден, что исследователь погиб не в результате несчастного случая. Это преступление было выгодно кое-кому, чье имя я пока не назову, поскольку еще не располагаю никакими доказательствами. Таким образом, попытка воскрешения, которую я буду снимать на видеопленку, даст ему возможность назвать имя своего убийцы, прежде чем вернуться в вечный покой, поскольку и речи быть не может, чтобы надолго удержать Этьена Шомона в живых, учитывая серьезные осложнения, к которым приведет это посмертное оживление… Кстати, весьма вероятно, что таинственные существа, рыщущие в окрестностях Фэрбэнкса, – это бывшие подопытные Гровена и Флетчера, выпущенные на волю без всякого медицинского контроля».

Боуман закашлялся. Запись прервалась, потом возобновилась. На сей раз федеральный агент попал в фокус.

Боуман: «Я полностью сознаю, что покрываю преступную деятельность обоих докторов. Но Этьен Шомон был моим другом. Я хочу почтить его память и арестовать того, кто его убил, даже если мне придется продать душу дьяволу».

Боуман снова закашлялся.

Натан задался вопросом: а кому предназначено это свидетельство? ФБР? Потомкам? Неужели Клайд предчувствовал, что дело обернется плохо? Зачем было так компрометировать себя ради того, чтобы выследить какого-то жалкого убийцу?

Он нажал на кнопку «pause» и спросил Карлу, видела ли она прежде это лицо. Она уверила, что нет. Он нажал на «play».

Наезд камеры на Шомона, лежащего на операционном столе. Застывшее голое тело, белое, словно алебастровая статуя, за исключением черных рук и ног. Череп выбрит, утыкан электродами. Остальное тело щетинится какими-то трубками, зондами, электрическими проводами, тянущимися к замысловатым аппаратам. Оба доктора за кадром комментируют ход операции. Татьяна Мендес хлопочет вокруг трупа, контролируя движение жидкостей, уровень гормонов. Крупным планом лицо француза, заросшее бородой, чьи закрытые веки остаются неподвижными.

Натан услышал, как Карла всхлипнула. Взглянув искоса, заметил, что она плачет. Предложил ей остановить кассету. Она отказалась.

15 декабря. Чередование крупных планов подопытного и электрокардиограммы, слегка пульсирующей на экране. Оба хирурга наклоняются к Шомону. Боуман приказывает им отодвинуться, чтобы он мог снимать. Напрасно. Тогда камера отсоединяется от штатива. Боуман останавливает объектив всего в нескольких сантиметрах от лица Шомона. Становится видно, как глаза мертвеца двигаются под веками.