Книга А этот пусть живет... - Валерий Ефремов

Впрочем, и их сын, встав на путь самостоятельного бытия, быстро понял, что финансовые средства в этой жизни решают чересчур многое, а актерское ремесло не приносит не только быстрого обогащения, но даже серьезных карманных денег. И, когда руководитель одного из новых, быстро развивающихся банков, приметил импозантного, внушающего всеобщую приязнь и доверие молодого человека, наделенного к тому же даром убеждения, и предложил ему в своей финансовой структуре должность начальника отдела по связям с общественностью, Финклер немедленно согласился. Да и кто бы отказался от зарплаты в пять тысяч долларов!

Сказка продолжалась недолго. Банк оказался типичной для того времени финансовой пирамидой, руководство которой, хапнув денежки клиентов, растворилось в окружающей среде. В обществе поднялся очередной большой хай, и властям потребовалось срочно кого-нибудь посадить. Крайним оказался Герман Финклер, менее всего повинный в этой афере, но более других подходивший на роль козла отпущения: ведь это он проводил все рекламные акции и являлся «лицом» лопнувшего впоследствии банка. К тому же главных мошенников надо было еще найти, а этот — вот он, под боком.

Впрочем, на зоне Гера маялся всего-то года полтора, зато успел там завести полезные связи, которые ему впоследствии пригодились. В колонии он сумел войти в близкое окружение авторитетного блатаря Прохора, а когда был переведен в другой лагерь, то свел знакомство с наркодельцом средней руки Канатом.

И тем не менее, оказавшись на свободе, Гера поначалу не помышлял о криминальной карьере. Деловая хватка и связи в театральной среде помогли ему создать собственную антрепризу, причем коммерчески довольно успешную. И у Финклера появились кое-какие деньги, но его натуре требовался более серьезный размах.

Все изменилось, когда он повстречал лагерного знакомца Прохора. Тот теперь оказался лидером мощной коммерческой структуры с криминальным уклоном, но страдал от отсутствия кадров, которым мог бы всецело доверять.

Предприимчивый, обаятельный кореш, с которым вместе довелось «хлебать лагерную баланду», пришелся Прохору ко двору. Финк быстро стал вторым лицом в группировке, главарь ее доверял ему почти безгранично.

Но, теперь уже на свою беду, в это счастливое для себя времечко он повстречал другого своего лагерного знакомца — Каната. Тот знал, что Финк стал кассиром балаковской группировки, и предложил вложить контролируемые им средства в наркобизнес. Канат просто сразил Геру, назвав сумму будущих доходов. Речь шла о многомиллионных прибылях, и Финк в конце концов не устоял. И поначалу он не был разочарован…

Александру Ликину Герман приглядел, еще когда занимался театральной антрепризой, хотя тогда так и не познакомился с ней лично. Молодая актриса уже была настоящей звездой и по тем временам немало зарабатывала. Финклер даже не пытался привлечь ее в свою антрепризу, предназначенную, по сути, для не слишком преуспевающих актеров. Да и интересовала его Александра Ликина отнюдь не с профессиональной точки зрения.

Он обычно не знал особых проблем при знакомствах с женщинами, которые ему нравились, но уж больно неприступной, несмотря на свою «свободную» профессию, выглядела актриса Ликина. Герман же терпеть не мог неудач на любовном поле и долго размышлял, как произвести на Сашу должное впечатление уже при первой встрече.

Подходящая идея пришла, когда он любопытства ради знакомился, как работает Гангут со своими пацанами на автоподставах. Но сначала он реализовал возможности этой бригады, чтобы зацепить одного лоха, которого Гера потом использовал втемную для транспортировки и хранения наркотиков.

И вот для знакомства с ослепительной Александрой Ликиной он решил применить аналогичный прием. Но, чтобы не быть чересчур обязанным Гангуту, которого Финк недолюбливал, он обратился за содействием к его заместителю Куцему, попросив никому об этом не говорить.

Куцый провел операцию в лучшем виде. Вместе с еще одним мордоворотом он ловко подставил свой дряхлый, но свежевыкрашенный японский джип под «Шкоду» Ликиной и учинил ей натуральный Страшный суд.

Бедная актриса не имела, конечно, при себе требуемых двух тысяч долларов — сразу после дефолта это были большие деньги, — да и вообще пребывала в смертельном испуге: балаковские боевики и выглядели, и вели себя, как настоящие головорезы.

И тут появился он, Герман Финклер, что называется, в ослепительно белом фраке. На глазах у изумленной актрисы он отсчитал бандитам две штуки баксов — потом Герман полторы из них забрал, оставив пятьсот за работу, — и отправил ее «Шкоду» на эвакуаторе в ремонт. После чего пригласил Сашу в свой «Лексус».

Что и говорить, он все тогда провернул на славу: роман у них завязался и пошел по восходящей. В конце концов, как ему, во всяком случае, казалось, они стали испытывать друг к другу по-настоящему глубокие и нежные чувства. Герман снял для нее шикарную квартиру в Сокольниках и уговорил Сашу уйти из театра, предложив подобрать какое-нибудь менее обременительное занятие.

Но трещина в фундаменте их практически идеальных отношений все-таки возникла.

Финклер избегал посвящать подругу в свои профессиональные дела, уж не говоря о наркобизнесе, выдавая себя за топ-менеджера по кадрам крупного коммерческого многопрофильного холдинга. И до поры до времени ему удавалось блокировать случайные контакты Саши с его блатными коллегами. Но Прохор, увидевший как-то Финка вместе с Ликиной, пришел от нее в восторг и пригласил на свой день рождения. Отказаться было невозможно, но тот банкет прошел благополучно.

Однако уже на следующей аналогичной вечеринке произошло почти непоправимое: там оказался Куцый, и Саша узнала его.

Конечно, Герман что-то ей наплел, но, видимо, не слишком убедительное — он почувствовал, что его любимая стала относиться к нему прохладнее.

Да, прохладнее, но вроде бы только и всего. Это до какой же степени ненависти надо было дойти, чтобы выдать его Гангуту, фактически на лютую смерть! Ведь он ничем, абсолютно ничем не провинился перед Сашей, разве что чересчур сильно любил ее…

А по-настоящему виноват Герман был перед Прохором, втихаря от него прокручивая балаковские денежки в чужой, хураловской, группировке и кладя навар к себе в карман. Но босс, видимо, что-то пронюхал и собрался устроить своему кассиру форменную ревизию. И как раз в тот момент Финк подписался на покупку этой рекордной партии героина, оплатив ее наличкой…

Надо было, конечно, повиниться перед Прохором, поговорить с ним по душам, откупиться будущим наваром, но он избрал другой путь — раз уж его раскрыли, хапнуть все, что можно, и свалить куда подальше.

Безумный, как выяснилось, путь…

Когда его разбудили и он увидел Гангута со своими боевиками, то подумал — кранты. Финк пытался договориться с бригадиром, чтобы тот свел его с Прохором, да где там… Геру избили, вкололи ему какую-то инъекцию, и он снова уснул.

А дальше произошло то, что Финк и сейчас объяснить не в состоянии.

Когда Герман очухался, то достаточно быстро догадался, что оказался в багажнике автомобиля, как он тогда подумал, гангутовских бойцов. Он не знал, где находится машина, и какое-то время лежал молча и не шелохнувшись. А потом Герман решил, что он, собственно, ничего не потеряет, если попробует освободиться, но попытка открыть крышку багажника закончилась неудачно — та не подалась.