Книга Пир попрошаек - Дэниел Худ

Лайам облизнул пересохшие губы.

— Это не так. Я уже говорил вам.

— О да, да! Конечно, вы говорили, — усмехнулся харкоутский маг. — Но я далеко не всегда верю словам!

— Вор очень боялся этого человека! — воскликнул Окхэм, и мозг Лайама озарила догадка. Белея от ярости, он зарычал:

— Поэтому вы убили его?!

— Он требовал вернуть камень на место! — Лорд подскочил к Лайаму и горячо, словно оправдываясь, заговорил: — Этот малый все твердил, что вы — дьявольски проницательны, Ренфорд, и умеете читать в душах людей…

— Но он этого не умеет, — заявил Дезидерий, явно наслаждаясь своим превосходством. — Я был лучшего мнения о мастере Танаквиле.

Лайам мысленно послал магу сабельный удар в поясницу и взмолился: «О боги! Сделайте так, чтобы Кессиас не опоздал!»

— Но вот ведь что интересно, — продолжал Дезидерий. Он больше не улыбался. — Я не поверил, что вы — не чародей, и поверил, что вы не встречались с Грантайре. Возможно, я совершил двойную ошибку? — Маг шевельнул рукой, и белесый кокон, сжимающий Лайама, пришел в движение, вминая его руки в бока. — Мог ли я ошибиться дважды?

Лайам вскрикнул от неожиданности, но боли не ощутил.

Ему показалось, что в проеме за спиной чародея мелькнула какая-то тень.

Кокон стянулся еще туже, и Лайам издал душераздирающий вопль. Сжатие прекратилось, но истерика не могла прекратиться мгновенно — вопль продолжал звучать. Лицо Дезидерия перекосилось в злобной гримасе, и Окхэм торопливо зажал кричащему рот. Лайам укусил лорда за пальцы и вновь завопил. Окхэм отдернул руку и наотмашь ударил.

Голова Лайама безвольно мотнулась. Где же Фануил?

Ему показалось, что из глаз его посыпались искры. Они ярко вспыхнули и разлетелись во все стороны. Окхэм куда-то пропал, а одна искорка вонзилась в грудь чародея и засияла, словно крохотная звезда. Дезидерий в недоумении посмотрел на ужалившую его золотистую пчелку и поднес к ней руки, словно собираясь погладить. Потом посмотрел с упреком на Лайама:

— Вы все-таки меня…

Договорить он не сумел. Новые пчелки облепили весь торс чародея, зароились в руках и ногах. Дезидерий вновь открыл рот, чтобы что-то сказать, но и язык его уже был покрыт золотистыми искрами, и вскоре харкоутский маг стал походить на огромный сгусток шевелящихся золотых червячков. Спина Дезидерия изогнулась дугой, словно от невероятного напряжения, но он не издавал ни звука, и только негромкое потрескивание сопровождало странный процесс.

Белый кокон поблек и истаял, и Лайам пошатнулся, внезапно лишившись поддержки. Он отвернулся от сверкающей головни, в которую превратился маг, и нашел взглядом Окхэма. Красавец лорд, белый как полотно, стоял, прижимаясь спиной к дальней стене склепа.

Лайам не видел, как золотые мошки, внезапно вспыхнув, разлетелись в разные стороны. Он не видел, как то, что было Дезидерием, осыпалось на пол, образовав кучку серого пепла.

Он ударил Окхэма только раз — но и этого оказалось достаточно.

16

Склеп быстро заполнялся людьми — вопли Лайама перебудили спящих в обоих домах. Первой явилась вдова, суровая и решительная, из-за ее плеча выглядывала озабоченная физиономия Геллуса. Чуть позже с другой стороны приковылял Квэтвел, подталкиваемый в спину леди Окхэм. Увидев валяющегося у ног Лайама муженька, Дуэсса бросила раненого барона и, оттолкнув Кессиаса, кинулась к лорду. Грантайре, растиравшая по полу кончиком сапога оставшийся от Дезидерия пепел, одарила ее презрительным взглядом, потом вернулась к прерванному занятию.

С диким криком Дуэсса рухнула на колени и принялась судорожно ощупывать тело супруга.

— Они убили его! Убили, убили!

Но это было не так. Лайам успел убедиться, что Окхэм дышит, и потому он бестрепетно встретил взгляд госпожи Присциан. Кивком предложив вдове отойти в сторону, Лайам отвел ее к одной из решеток, перекрывающих вход в усыпальницу. Геллус, мгновенно смекнув, что его присутствие не обязательно, скрылся в темноте кладовой.

— Мне не очень-то нравится то, что вы тут натворили, но я уверена, что все это затеяно неспроста, — произнесла ледяным тоном госпожа Присциан, высоко вздергивая подбородок. Даже сейчас — в ночном халате, домашних шлепанцах и с растрепанной головой — пожилая дама напоминала Лайаму самого строгого из университетских профессоров.

— Вы совершенно правы, — поспешил подтвердить Лайам. — Обстановка сейчас не очень-то подходящая, но раз уж все так получилось, позвольте вам заявить, что мы намерены арестовать лорда Окхэма. Он обвиняется в похищении фамильной реликвии Присцианов.

Госпожа Присциан повернулась к Кессиасу, скромно стоявшему невдалеке. Эдил выглядел чрезвычайно смущенным, однако кивнул и даже заставил себя посмотреть вдове прямо в глаза.

— Да, это правда. Мы намерены арестовать супруга вашей племянницы.

Госпожа Присциан пожевала губами.

— У вас есть доказательства виновности лорда?

Кессиас искоса глянул Лайама.

— Его собственное признание.

— Что ж… В целом от него можно было ожидать чего-то подобного. Хорошо — арестуйте его. Я присмотрю за Дуэссой.

Слова вдовы изумили обоих мужчин. Лайам никак не ожидал, что крепость падет без боя, Кессиас тоже.

— Вы уверены в своих действиях? Лорд ведь ваш родственник, и на него распространяются права горожан, под защитой которых находитесь вы. Вернее, вы можете заявить, что берете его под защиту!

— Я не стану этого делать, — решительно перебила эдила госпожа Присциан. — Приступайте к своим обязанностям и позвольте мне вернуться к моим. — Она церемонно кивнула и скорым шагом отошла от мужчин.

Лайам и Кессиас переглянулись. Вдова уже склонилась к племяннице, обнимая ее за плечи.

— Пойдем отсюда, Дуэсса. У этих господ имеется дело к лорду.

— Ему так плохо! Я не могу его так оставить! — жалобно запричитала та. Веки Окхэма дрогнули, он слабо застонал и шевельнулся.

— С ним все будет в порядке, — сказала госпожа Присциан. — А нам надо вернуться домой. Ты слишком взволнована, возьми себя в руки.

Пожилая дама заставила племянницу встать и повела к выходу.

— Что они с ним сделают? — всхлипнув, спросила Дуэсса.

— Ему воздадут по заслугам. Идем же скорей. — Тетушка и племянница скрылись в проходе, ведущем в дом госпожи Присциан.

Кессиас по-прежнему пребывал в растерянном состоянии чувств, но Лайам не разделял его душевной сумятицы. Все шло, как надо, все складывалось как нельзя хорошо. Ему было жаль бравого стража порядка, вынужденного взять под арест дворянина, что в перспективе сулило множество неприятностей. Однако к зареванной леди Окхэм он не испытывал ни капельки жалости, хотя по натуре своей совсем не являлся бесчувственным человеком. Кому-кому, а ей поделом эта мука. Нельзя проводить жизнь только в увеселениях, потакая своим капризам. Камень до сих пор спокойно полеживал бы на своем месте, если бы не она. Лайам кивнул эдилу, они вдвоем подняли красавца аристократа и подхватили его под руки. Голова лорда безвольно повисла, он совсем не стоял на ногах. Лайам и Кессиас потащили Окхэма к выходу.