Книга Добрый ангел смерти - Андрей Курков

Я тряхнул головой. Посмотрел на заплаканное дождем окно.

Юрий Иваныч встал из-за стола, надел пиджак.

— Пиду на пошту, можэ, пэнсию дають, — сказал он, выходя в коридор.

Дождь, взявший нас опять под домашний арест, напомнил мне о Киеве. Мы сидели молча за столом втроем со старушкой.

— Можэ, курэй завэсты? — задумчиво спросила она и сама же пожала плечами.

У каждого человека дождь вызывает свои мысли и вопросы. Я посмотрел на Гулю.

— Пошли погуляем, — негромко предложила она. — Там, на вешалке, два зонтика висят.

— Погуляйтэ, чого там, — Ольга Мыколаивна обернулась ко мне. — А я вдома посыджу. Посыдиты — цэ тэж добрэ для здоровья!

Когда мы вернулись с прогулки, Юрий Иваныч ошарашил нас новостью, принесенной им с почты. Прошедшей ночью был убит фотограф, работавший в единственном коломыйском фотоателье. Там его, убитого, и нашли утром. А все фотоаппараты и оборудование украли.

Эта новость отняла у меня речь. Ночью я аккуратно, чтобы не разбудить Гулю, поднялся и подошел к окну. Снова увидел дежурившую на улице машину.

Связывать регулярное присутствие машины перед домом с убийством фотографа было бы нелогично. Просто время, видимо, было такое. Время было наполнено напряжением и убийствами.

Глава 73

Через день почтальон принес мне вызов на телефонные переговоры. Вызывал Киев, так что настроение у меня сразу поднялось. «Видно, Петя что-то узнал или полковник выполнил свое обещание», — думал я по дороге на почту.

Почта находилась недалеко от вокзала. Вышел я за полчаса до указанного в вызове времени переговоров. Гуля осталась дома.

Я шел вдоль нашей улицы по разбитой асфальтовой дороге, обходя лужи, напоминавшие о дождях прошлой недели. Эти лужи-долгожители доказывали импотенцию осеннего солнца. «Октябрь уж наступил», — вспомнил я строчку из Пушкина. Когда-то эта строчка вызывала у меня приступ смеха, ведь была она ответом на вопрос-анекдот: «В каком месте „Евгения Онегина“ Пушкин упоминает о Великой Октябрьской революции?» Сейчас, думая о наступившем октябре, я не ощущал ничего, кроме упрямой прохлады воздуха, также игнорировавшей присутствие солнца, как и лужи на асфальте.

Отдав телефонистке свой вызов, я присел на скамейку лицом к шеренге пустых телефонных будок. Круглые настенные часы показывали одиннадцать.

Через полчаса я подошел к телефонистке. Попросил ее проверить вызов. Она, отвлекшись от чтения какого-то женского журнала, взяла в руки мою бумажку, позвонила на телефонную станцию. «Ирочка, проверь тридцать седьмой, Киев».

Потом подняла свой безразличный взгляд на меня, сказала «Ждите!» и снова уткнулась в журнал.

Я вернулся на место.

Услышал с улицы звук остановившейся машины. Обернулся и посмотрел в окно — возле почты стояла коричневая «шестерка», из нее вышел прилично одетый мужчина в очках. Зайдя внутрь, он бросил на меня спокойный взгляд, прошел к телефонистке, негромко спросил ее о чем-то. Снова оглянулся на меня. Потом подошел.

— Николай Иванович Сотников? — спросил он, остановившись передо мной. Его умные прищуренные глаза улыбались за стеклами очков в тонкой металлической оправе.

— Да, — произнес я озадаченно.

— Пойдемте, есть о чем поговорить, — сказал мужчина.

— Я жду звонка…

— Нет смысла, это я вас вызвал, — сказал он. Пойдемте.

— Вы от Витольда Юхимовича? — спросил я.

— От кого?

— От полковника Тараненко…

— Близко, — мужчина кивнул. — Почти угадали.

Мы вышли из почты, сели в коричневую «шестерку».

— Можете меня звать — Алик, или Алексей Алексеевич, — сказал мужчина, заводя машину. — Тут красивые окрестности, вы любите дикую природу? Конечно, любите, иначе что бы вам делать в пустыне? А? — И он повернулся ко мне, спокойно улыбаясь.

Потом протер носовым платком каплевидные стекла очков, снова водрузил очки на немного курносый нос.

Мы проехали мимо вокзала, свернули на незнакомую мне улицу.

— Куда мы едем? — спросил я, видя, что мы выезжаем из Коломыи.

— Я хочу вам показать один хороший санаторий, — сказал Алик. — На будущее… Там и отдохнуть можно, и подлечиться…

«Шестерка» выехала на трассу. Пристроилась за трейлером с польскими номерами.

Алексей Алексеевич пару раз высунулся налево, пытаясь обогнать трейлер, но не решился. Мы ехали вдоль соснового леса со скоростью не больше шестидесяти километров в час. Наверно, поэтому на лице у водителя появилась кислая мина.

Его внешность, его манера говорить, четко произнося каждое слово, каждую букву, отражали исключительную самоуверенность. Его лицо изначально выражало приветливость — даже без улыбки. Человек с таким лицом не мог не вызывать доверия.

— Извините, что так медленно едем, — он бросил на меня быстрый взгляд. — Обычно трасса не так загружена…

Минут через пятнадцать мы свернули в лес и поехали по совершенно пустой, гладкой, как лед, асфальтовой дорожке шириной всего в одну машину. Въехали в открытые ворота, свернули направо и остановились у деревянного коттеджа с крыльцом и широкой застекленной верандой. Перед тем как выйти из машины, Алексей Алексеевич потянулся рукой к заднему сиденью и взял оттуда элегантный кожаный портфель.

Поднявшись на крыльцо, он открыл ключом двери и оглянулся на меня.

* * *

Мы зашли на веранду. Открыли еще одни двери и оказались внутри просторной уютной комнаты с камином.

— Присаживайтесь, Николай Иванович. — Алексей Алексеевич сел за полированный стол и выдвинул стул рядом с собой. — Тут еще не топят… На улице, кажется, теплее, — сказал он потирая руки.

Я присел. Меня уже разбирало любопытство, хотелось узнать — ради чего надо было ехать в этот санаторий? Ясно, что не для того, чтобы передать мне привет от полковника Тараненко и сказать, что можно возвращаться в Киев. Тем более, что он как-то неопределенно среагировал на упоминание о полковнике.

Алексей Алексеевич тем временем раскрыл кожаный портфель, вытащил оттуда на стол большой конверт и выжидательно посмотрел на меня.

— Я думаю, вы догадываетесь, к какой службе я имею отношение, — проговорил он, мягко улыбаясь. — Меня попросили с вами поговорить коллеги из Киева. По поводу вашего путешествия. Перед разговором хочу сказать вам, что мы, как и вся страна, работаем теперь по новым правилам, а это значит, что мы больше не рассчитываем на бесплатную помощь энтузиастов. Если в Киеве решат, что ваша информация имеет ценность — вам заплатят.

Он раскрыл конверт, вытащил оттуда несколько больших фотографий. Разложил их передо мной на столе.

К своему удивлению, на одной из фотографий я увидел Петра, сидящего в кафе за столиком с двумя незнакомцами. Еще больше я удивился, когда на другой фотографии увидел себя, следящего за шахматной баталией в университетском сквере.