Книга Укус ящерицы - Дэвид Хьюсон

Какое тихое, уютное местечко. Почему он не приходил сюда чаше? Район тот же, Кастелло, но какой разительный контрасте обветшалыми рабочими кварталами, прилегающими к виа Гарибальди, где у квестуры было несколько служебных квартир. Да, приятное место: готовят отменно, и туристы сюда не забредают. Классное. Такое обречено на популярность. Еще недавно все столики на террасе были заняты, сейчас же осталась только одна компания. Трое мужчин. Одеты по-деловому – голубые рубашки солнцезащитные очки, зализанные назад волосы. Расположились за тем самым столиком, где только что сидели его сопровождающие. Отсутствие посетителей объяснялось просто – жара. Да и поздновато.

Официант вернулся к прилавку – смахнуть хлебные крошки да вытереть пыль. Рандаццо немного неуверенно встал и поднял бутылку. Легкость, с которой та оторвалась от стола, удивила его. Он присмотрелся – за толстым темным стеклом с изящной желтой наклейкой было пусто.

– Кофе, – пробормотал Рандаццо.

Официант повернулся к нему с недовольной гримасой, не сделав даже шага навстречу клиенту.

– Что?

– Кофе, – повысил голос Рандаццо. – И граппы. Хорошей граппы. Не того дерьма, что ты обычно наливаешь. Я выпью на террасе.

В других обстоятельствах он с самого начала устроился бы там. Смотрел бы на ворота Арсенала. Размышлял бы о краденых львах. Рандаццо хорошо знал его историю. Бывали времена, когда оттуда, из-за скрывавших военную верфь зубчатых стен выходил настоящий флот. Флот достаточно мощный, чтобы держать в покорности все восточное Средиземноморье. Флот, наводивший страх на императоров. Флот, при появлении которого богатые горожане и купцы открывали сундуки с сокровищами, чтобы золотом откупиться от венецианских пиратов.

Пиратство и воровство. У местных это в крови. Не вытравишь, тот, кто это отрицает, глупец или лицемер.

Комиссар проковылял к ближайшему столику, тяжело рухнул на стул, дождался кофе и граппы, глотком осушил стаканчик я добавил в чашку шепотку тростникового сахара.

Трое сидевших неподалеку бизнесменов с интересом наблюдали за ним. Пошли вы к черту, подумал Рандаццо. До него доносились обрывки их разговора. Язык немного напоминал его родной венето.

От хорватов теперь некуда деться. Они везде, куда ни глянь в развлекательном бизнесе, в подпольной торговле наркотиками в контрабанде. И отделить законопослушных бизнесменов от преступников с каждым годом становилось все труднее.

Комиссар саркастически усмехнулся:

– Салют!

Самый здоровый из хорватов поднял стакан с пивом.

Рандаццо хотел было добавить парочку выражений покрепче, но передумал.

– Как вас называть? – спросил один. – Отец? Брат? Как?

Комиссар молча посмотрел на них. В его понимании хорваты в большинстве своем были мусором. Подонками. Приспособленцами, перебравшимися в соседнюю страну в расчете на легкую наживу и готовыми облапошить первого встречного. Он выпил еще граппы.

– Наверное, из тех молчунов, – обронил тот, что сидел к нему ближе всех. – Слишком занят общением с Господом.

Его сосед, с физиономией выдры, рассмеялся:

– Я бы сказал, что он слишком занят общением с бутылкой. И тем, что у него на тарелке. Ты за это заплатил, отец? Брат, сестра или дядя? Как там тебя?

Никакого уважения. Ни к кому и ни к чему. Еще одна причина, почему он презирал хорватов.

– Я плачу за все, – ответил Рандаццо, стараясь говорить по возможности твердо. – В том числе и за шваль вроде вас.

Теперь он видел их яснее. Один, здоровяк, постарше, другие помоложе. Комиссар окинул взглядом пустую площадь.

– Лаваши! Мальпьеро! Где вы, черт возьми? Как надо, так вас мет?

– Ну вот еще. Полегче с выражениями, – укоризненно заметя здоровяк.

– Где эти гребаные…

Комиссар не договорил и заглянул в ресторан. Никого. Не было даже наглеца-официанта. Площадь обезлюдела. Пустые окна. Закрытые двери. Только неподвижные тряпки на растянутых между домами бельевых веревках. Никого. Только он, хорваты и старые каменные львы.

Рандаццо потянул носом воздух. Воняло тухлятиной – августовский ветерок приносил запахи со стороны Арсенала, у ворот которого плескалась буро-зеленая вода канала.

Здоровяк поднялся. Стряхнул с брюк крошки. Допил пиво.

– Знаешь, по-моему, хуже ничего и быть не может служитель церкви, божий человек – и так матерится. Ест, пьет набивает брюхо, а полмира между тем голодает.

Он посмотрел на Рандаццо, потом кивнул в сторону ресторана:

– Там, откуда мы, люди только мечтают, чтобы так есть. Даже священники.

«Я не священник», – хотел возразить комиссар, но тревожная нотка, прозвучавшая в затуманенной вином голове, заставила его промолчать.

Другие двое тоже поднялись.

– Знаешь, что хуже жадного священника? – спросил один.

Рандаццо снова позвал Лавацци и Мальпьеро, обещая задать обоим по первое число, когда они вытащат наконец на свет свои жирные задницы.

– Хуже жадного священника, – продолжал хорват, подходя к нему с выражением скорее разочарования, чем ненависти, – только продажный полицейский. Тот, что берет, а места своего не знает.

– Неблагодарность, – заметил здоровяк, доставая из кармана что-то черное, тяжелое и знакомое, что-то, при виде чего по спине комиссара под провонявшей сутаной пробежал холодок, – есть эквивалент неуважения.

Он остановился перед Рандаццо с пистолетом в руке.

– Вот почему я решил, комиссар, что легко ты не отделаешься.

Туман в голове мгновенно рассеялся, как будто все выпитое вино – все до последней капли – осело где-то в глубине его.

– Я н-н-никому ничего не г-говорил, – заикаясь, пробормотал он. – И никому ничего не скажу. Передайте ему. Скажите, что я…

Они не слушали. Их глаза шарили по площади – убедиться, что посторонних нет.

– Я передам. – Хорват выстрелил в колено. Как раз в тот момент, когда Рандаццо, собрав оставшееся мужество и силы, начал вставать, чтобы попытаться спастись бегством.

Комиссар поднял разбитую ногу – он еще был уверен, что сумеет уйти, – вскрикнул от боли и понял, что падает. Падая, он почувствован, как что-то укололо его в грудь и живот… маленькие злобные стальные дьяволы вонзились в него, крутясь, ломая и разрезая… обжигающие кусочки металла сверлили его плоть… Мостовая вскинулась ему навстречу. Голова ударилась о камень, зубы хрустнули, встретившись с булыжником.

Он поднял глаза, но увидел только каменного льва с оскаленными в ухмылке клыками, как будто украденный зверь радовался, видя, что все идет своим чередом.

Потом стертые черты растаяли, и вместо них появилось лицо здоровяка хорвата. Холодный металлический предмет возник ниоткуда и уткнулся в пульсирующую на правом виске Рандаццо вену.