Книга Жертва - Гарольд Карлтон

Прежде чем забраться в чистую белоснежную постель, она опустилась на колени на ковер, прижав лоб к ладоням, положив локти на край кровати. «Прости меня», — молила она. Она не знала, кого именно просила сделать это.

Молодой человек, спавший в ее кровати, лежал так тихо, так спокойно, что кто-нибудь другой мог подумать, что он мертв. Но она отлично знала, как он спит, знала, что он мог внезапно мощно заворочаться, перевернуться на другой бок, проворчать что-то невнятное, прежде чем снова провалиться в этот глубокий, глубочайший сон, которому она так завидовала. Скользнув в кровать подле своего сына, не прикасаясь к нему, глядя на его правильный профиль и слегка улыбающиеся во сне губы, Марчелла лежала на спине с открытыми глазами. Если это было непристойным, а она знала, что это было непристойным, то почему она чувствовала себя так великолепно? Если тебе хорошо — делай это! Не так ли привыкли говорить? К чему эти страхи, будто странное, восхитительное пристрастие лишает ее чего-то иного — чего-то по-настоящему ценного? «Боже милостивый, — вновь прошептала она, — Боже, в которого я не верю. Прости меня. Я ужасаюсь самой себе». Вскоре она уснула.

«Э-э-эх!» Эми положила большой кусок козьего сыра на изрядный кусок французского батона. Они завтракали в «Ультимо», новом итальянском заведении, открывшемся в верхней части Бродвея, в один из первых жарких летних дней.

— Помнишь тот кинотеатр, что я показывала тебе в клубе «Партнеры»? — спросила Эми Марчелла. — Одна моя знакомая совсем помешалась. То есть я хочу сказать, она ежедневно ходит туда вот уже несколько недель! Я понимаю, неплохо несколько раз, но…

Она подняла брови.

— Как можно привязаться к подобному месту? — спросила Марчелла, стараясь, чтобы голос звучал безразлично. И сделала небольшой глоток крепкого черного кофе.

— Может быть, это напоминает девочкам об их первом тайном свидании? — предположила Эми, набивая рот. — Знаешь, женщины моего поколения, кто вырос до так называемой сексуальной революции, мы много проказничали в темноте. Говорят, первые шаги оставляют неизгладимые впечатления. Я всегда предпочитала последние ряды! Возможно, поэтому у меня особое отношение к такси и лимузинам? — прыснула она.

Мозг Марчеллы напряженно работал. Неужели и она пристрастилась? Сладкое сексуальное уединение ее встреч уже стало важной частью ее жизни. Неужели темнота и новые партнеры заслонили, почти стерли воспоминания о том, как ее гладил отец, как прикасался к ней Гарри, темноту исповедальной кабинки и отца Кармелло, выслушивавшего и благословенно отпускавшего ее прегрешения?

— Когда-нибудь я напишу об этом месте, — произнесла Эми, принимаясь очищать большой апельсин. — Если бы кто смог поверить…

— Да… — Марчелла кивнула. — Немного трудно поверить.

Эми пристально посмотрела на нее.

— А как ты удовлетворяешь свою сексуальную потребность? — внезапно спросила она. — Ты ее удовлетворяешь, это я могу сказать наверняка. Когда женщина лишена такой возможности, у нее на лице появляется такое изголодавшееся выражение — своеобразная недостаточность. У тебя нет такого изголодавшегося взгляда, Марчелла…

Марчелла закурила сигарету, избегая удовлетворять любознательность Эми.

— Громко читаю Пятую поправку к Конституции, — рассмеялась она, сильно затягиваясь и выпуская дым.

— Скрываешь от меня, да? — Эми пыталась шутить. Марчелла видела, что она немного обеспокоена.

«Слишком плохо, — подумала она. — Эми мой агент и подруга, а не отец-исповедник».

Марчелла опять была там вчера, в самом начале вечера. Затем она неторопливо брела по Девятой авеню, высматривая Дональда и машину на Пятьдесят седьмой улице, а ноги ее вибрировали от наслаждения. Дома, после душа, она вытянулась на кровати, а Марк постучал в дверь ее комнаты.

— Хочешь послушать музыку? — спросил он.

— Да, с удовольствием, дорогой, — ответила она. Он прошел в гостиную, оставив дверь открытой, и вскоре зазвучали прекрасные и чистые аккорды Дебюсси. Она закрыла глаза и благословила свою жизнь. Нашла ли она ответ? Дебюсси парил в воздухе, и в тот момент она ощущала себя, как никогда, счастливой.

— Как насчет завтра?

Голос Эми вторгся в ее мысли.

— У тебя все имеется для парадного выхода и тому подобное?

— На завтра? Да!

Марчелла затушила свою сигарету.

— В полдень состоится надписание книг в «Даблдэе».

— Полагаю, кремовый костюм подойдет.

— Абсолютно! — одобрила Эми. — И возьми свой «роллс», хоть расстояние всего несколько кварталов. Читатели книг в мягких обложках ждут немного торжественности за свои четыре бакса!

«Только обладатели книг Марчеллы Балдуччи-Уинтон, изданных издательством «Вольюмз», будут пропущены в зал, где состоится надписывание», — гласил исполненный от руки плакат, вывешенный на следующий день в «Даблдэе» и объявлявший о личном присутствии автора романа «Во имя любви», разошедшегося миллионными тиражами и принесшего миллионные доходы.

Скотт был на месте, готовый провести ее сквозь плотную толпу женщин к столу, заваленному сотнями экземпляров ее книги и украшенному гигантской композицией из цветов. Рядом с цветами стоял графин с водой, словно Марчелле предстояло еще и говорить.

Колеблющаяся линия женщин, терпеливо прижимавших к груди экземпляры ее книг, перемещалась вперед и назад, огражденная бархатным шнуром. Когда Марчелла появилась в магазине, толпа подалась вперед. Впервые прилюдно вкушала она плоды своей славы, и ощущение было удивительно пугающим, словно все эти люди хотели от нее большего, чем она раскрыла им на страницах своей книги. Она села за стол, и толпа подалась вперед, протягивая книги.

— Настоящий ажиотаж! — счастливо улыбаясь, воскликнул Скотт. — Через две недели мы станем первыми в списке популярности!

Марчелла начала подписывать книги. Их подсовывали ей со всех сторон, ароматы всевозможных духов ударяли в нос, ей застенчиво называли имена, которые предстояло написать на обложках.

— Для Джуди, пожалуйста.

— Для Джоан.

— Не могли бы вы написать: «Моему лучшему другу Рене»?

Было множество таких, которые стеснялись вообще что-либо просить, и она благодарно писала на их книгах одно лишь свое имя. В магазине было на редкость тихо, только позванивал кассовый аппарат, сигнализируя о продаже новых экземпляров книги. Мимо нее прошли сотни женщин.

— О, миссис Уинтон, мне так нравится ваша книга! — проговорила женщина лет пятидесяти. — Этот экземпляр для моей мамы!

— Удачи тебе, моя дорогая, — подмигнула ей пожилая леди.

— Мануэлла — это я! — прошептала девушка. Марчелла старалась сохранять спокойствие. «Это же мои читатели», — подумала она. Всем она говорила несколько слов.

— Как обстоят дела с новой книгой? — поинтересовался Скотт в момент короткой передышки. Она взглянула на него.