Книга Маяк - Филлис Дороти Джеймс

Миссис Бербридж чуть не спросила: «И ты думаешь, он повернется к тебе?», но вовремя удержалась. Она уже жалела, что вообще затеяла этот небезопасный разговор. И потухшим голосом произнесла:

— Просто тебе надо встречаться с другими людьми, Милли, жить более полной жизнью, чем ты живешь здесь. Завести друзей.

— Так у меня же есть друзья, а то нет, что ли? Вы — мой друг. У меня есть вы, а у вас есть я.

Эти слова неожиданно пронзили ее такой всепоглощающей радостью, что она потеряла дар речи. Она заставила себя взглянуть на Милли. Ладони девушки обнимали чашку с чаем, глаза она опустила. И тут миссис Бербридж увидела, как детские губы изогнулись в совершенно взрослой улыбке — улыбке насмешливой и — увы — презрительной. Эти слова, как почти все слова, что произносила Милли, были сказаны походя, за ними не было ничего, кроме минутного побуждения. Миссис Бербридж тоже опустила взгляд и, пытаясь унять дрожащие руки, обняла ладонями чашку с чаем и осторожно поднесла ее ко рту.

5

Клара Бекуит стала ближайшей подругой Эммы Лавенэм. Они познакомились, когда обе учились на первом курсе Кембриджского университета. И Клара была единственным человеком, кому Эмма рассказывала обо всем. На свете просто не могло существовать двух более разных женщин: одна — гетеросексуалка, обремененная смуглой женственной красотой, другая — коренастая, с коротко стриженными волосами над полнощеким, украшенным очками лицом и, на взгляд Эммы, наделенная доблестной стойкостью и силой горняцкой лошадки. Эмма была не вполне уверена в том, что именно привлекало в ней Клару, полуподозревая, что объяснение могло быть чисто физиологическим. Сама же она ценила в подруге честность и порядочность, ее здравый смысл и способность без сентиментальности воспринимать непредсказуемые капризы жизни, любви и страсти. Эмма знала, что Клару влекло как к мужчинам, так и к женщинам, но вот уже пять лет она жила в счастливом союзе с нежнолицей Энни, настолько же хрупкой и ранимой, насколько сама Клара была неуязвима и сильна. Раздвоенность чувств, которую вызывали у Клары отношения Эммы и Дэлглиша, могла бы повредить дружбе, если бы Эмма заподозрила, что причина этому — ревность, а не инстинктивное недоверие подруги к побудительным мотивам мужчин. Клара и Дэлглиш никогда не встречались. И никто из троих даже не предполагал, что им следует встретиться.

Клара окончила университет с наивысшей наградой по математике и теперь работала в лондонском Сити, весьма преуспевая в качестве управляющего фондом. Однако она по-прежнему жила в Патни,[21]в квартирке, которую купила, когда окончила университет, и очень мало денег тратила на одежду. Единственным излишеством, какое она себе позволяла, был ее «порше», да еще отпуска, которые они обычно проводили вместе. Эмма подозревала, что значительная часть зарабатываемых Кларой денег идет на благотворительность и что, помимо этого, она откладывает какие-то суммы на некое совместное с ее возлюбленной предприятие, пока еще конкретно не запланированное. Работа в Сити рассматривалась как временная: Клара не желала быть втянутой в соблазнительный мир сверхзависимости от предательской ненадежности больших денег.

Подруги только что побывали на вечернем концерте в Ройял-Фестивал-Холле. Концерт закончился рано, и в пятнадцать минут девятого, пробившись сквозь очередь в гардеробе, они влились в толпу, направлявшуюся по набережной Темзы к Хангерфордскому мосту. Они обычно говорили о прослушанной музыке не сразу. Сейчас, когда музыка все еще продолжала звучать в их памяти, они шли молча, глядя на яркие огни, ожерельем обнимающие противоположный берег. Немного не дойдя до моста, обе остановились и облокотились о каменный парапет — посмотреть на темную, пульсирующую реку, чья поверхность казалась мягкой и волнистой, словно шкура какого-то животного.

Эмма всей душой отдавалась Лондону. Она любила этот город не со страстной преданностью Дэлглиша, знавшего как самые лучшие, так и самые худшие стороны избранной им для себя территории, а с глубокой и прочной привязанностью, столь же сильной, как та, что она питала к Кембриджу, ее родному городу, однако иного рода. Лондон скрывал какую-то часть своей тайны даже от тех, кто его искренне любил. Лондон был сама история, отвердевшая в кирпиче и камне, иллюминованная витражами, прославленная памятниками и статуями. И все же Эмма воспринимала Лондон скорее как дух, а не как конкретное место, как постоянно меняющуюся атмосферу, дышащую в дальних аллеях парков и в переулках, владеющую тишиной опустевших городских храмов, тихо дремлющую под самыми шумными его улицами. Она смотрела за реку, на лунный циферблат Большого Бена, на украшенный огнями Вестминстерский дворец с флагштоком, на котором сейчас не развевался флаг, на башню с часами, где не горел свет. Субботний вечер: заседаний в парламенте нет. Высоко в небе заходил на посадку самолет, огни на его крыльях были словно движущиеся звезды. Пассажиры в салоне наверняка вытягивают шеи, чтобы взглянуть на черную извивающуюся реку, на ее сказочные мосты, расцвеченные яркими огнями.

Эмме хотелось бы знать, что сейчас делает Дэлглиш. Все еще работает, спит или вышел пройтись по этому не названному им острову и поглядеть на ночное небо? Звезды над Лондоном тускнеют от городских огней, но на одиноком острове тьма должна светиться под усыпанным звездам и пологом неба. Неожиданно ее охватила тоска о нем, такая сильная и такая телесная, что кровь бросилась ей в лицо. Ей хотелось сейчас снова оказаться в Куинхите, в той самой квартире высоко над Темзой, в его постели, в его объятиях. Но в этот вечер они с Кларой сядут в поезд подземки на станции «Эмбанкмент» и по линии «Дистрикт-лайн» доедут до Патни-бридж, почти до самой квартирки Клары на берегу реки. Тогда почему не к Дэлглишу? Ведь до его квартиры можно чуть ли не пешком дойти! Эмме никогда даже в голову не приходило пригласить туда Клару, да и ее подруга, казалось, вовсе на это не рассчитывала. Куинхит — это для Эммы и Адама. Впустить туда кого-то еще означало бы впустить чужого в его личную жизнь, в его и ее личную жизнь. Но сама Эмма — чувствовала ли она себя дома в его квартире?

Ей вспомнился случай, в самом начале их любви, когда, выйдя из душевой, Адам сказал:

— Я оставил запасную зубную щетку у тебя в ванной. Ты не возражаешь, если я ее заберу?

Она ответила со смехом:

— Конечно, дорогой. Я ведь теперь живу здесь — хотя бы какую-то часть времени.

Он подошел к ней сзади — она сидела на стуле, — обвил руками, наклонив к ней темноволосую голову, и сказал:

— Ты живешь здесь, любовь моя, и я не перестаю удивляться этому чуду.

Она чувствовала, что Клара уже давно смотрит на нее.

А подруга сказала:

— Я поняла, что ты думаешь о твоем коммандере. И я рада, что поэзия не подменяет действия. Как это там, у Блейка, про черты утоленной страсти? Это точно про тебя. Но я просто счастлива, что сегодня ты возвращаешься со мной в Патни. Энни будет приятно с тобой повидаться. — Клара помолчала, потом спросила: — Что-то не так?