Книга Ничья длится мгновение - Ицхокас Мерас

— Хальт! Хальт!

Они не останавливались.

Пробирались вдоль стены, не подымая глаз, и слепящий луч прожектора двигался вместе с ними.

— Хальт! Хальт!

Они побежали, пытаясь вырваться из безжалостного светлого круга.

И тут забили дятлы:

— Тра-та-та-та… Тра-та-та-та-та… Та-та-та-та!

Он бы заслонил ее, но не успел.

Они упали вместе, друг подле друга.

И заколдованный круг исчез.

Полная луна — круглая, с носом, ртом и глазами — вновь была высоко-высоко, наверно, в небе.

Он с трудом оперся на руку, поднял голову.

Потрогал острое плечо девочки, но та не шелохнулась, не откликнулась. Ее глаза были влажными и поблескивали, как серые стеклышки.

Он понял, что ее уже нет и не будет больше никогда. Понял, что и сам вот-вот забудется навек, и стал поспешно рвать рукой и зубами ее теплое платье, разрисованное белыми слониками, алыми змейками и синими птицами. Он спешил изорвать его, чтобы следующая девочка не надела этого платья.

Его силы таяли, и он уже не мог шевельнуть рукой. Он положил голову на грудь своей девочки, на разодранных белых слонов и синих птиц и думал, пока еще мог думать:

«Почему нас убили? Почему? Почему?

Потому что я убил того солдата?

Почему?

Потому что хлеба не хватает?

Почему?

Потому что сегодня полнолуние?

Почему?

Потому что легко пихать в яму мертвых, потому что неживые больше никому не нужны, а если еще и живы — все равно?

Почему?

Потому что люди убивают друг друга?

Так почему?

Почему?

Потому что она нашла ножницы, я остриг ее, и мы всем-всем людям оставили талисманы?

Почему?»

Он не знал почему, и все думал, думал, пока последние силы не иссякли и он уже не мог даже думать.

И глаза его, тоже влажные, блеснули, как два круглых стеклышка, отразив луну, и звезды, и все черное небо.