Книга Черные пески - Инна Живетьева

– Помню, влюблена в тебя, а ты любишь ее. Это же замечательно. Ты слишком честен, и не дашь моей невесте наделать глупостей.

– Бред. - Темка помотал головой. Его побратим говорит такое?! Митька рассуждает так расчетливо? Да быть того не может!

– Почему же бред? Влюбись Анна в кого другого, все было бы сложнее. Мало ли какой дурак или подлец подвернулся бы.

Может, в его словах и была правда. Но от такой правды становилось тошно.

– Анна давно меня знает, мы с ней очень дружны. Думаю, со временем она забудет свою детскую влюбленность и будет преданной женой. У вас все равно ничего бы не вышло. Оберегать твою безнадежную любовь? Зачем? Лучше уж я буду спасать себя, - добил Митька.

Да почему же быть того не может? Княжич Торн мог же ненавидеть побратима.

Митька ушел, дверь закрылась. Темка сел на лавку, уперся локтями в колени, положил подбородок на кулаки. Часы на башне Ларра пробили без четверти девять.

Что же теперь делать?

Тьфу, дерьмо шакалье, ну и воняет! Марк брезгливо шаркнул сапогом, оттирая налипшие рыбьи кишки. Чем дальше от Шари-порта, тем гаже на улицах предместья. Кажется, мундир уже насквозь провонял требухой. То-то усмехнулся оборванец, когда Лесс спросил, где Рыбачья улица. Точно, такую не пропустишь, по запаху найдешь.

Улица тянется вдоль берега. Огороды сбегают вниз, и крыши сараюшек почти вровень с нижними венцами домов. Хилые плетни цепляются за распахнутые калитки, почти у каждой сидит баба, потрошит улов, перекрикивается с соседками. Летают ножи: взмах - вспорото брюхо, долой кишки. Удар - голова в сторону. Улица кажется вымощенной чешуей, под ногами шмыгают кошки. Да, не так все представлял Марк. Сам Шари-порт оказался намного чудеснее, а припортовые трущобы, напротив, противнее. Был бы тут Митька, наверняка бы что-нибудь загнул про изнанку мечты, любит он такие штуки. А вот нюхать протухшие рыбьи потроха он любит? Марк как-то не очень, а бродит тут, шакал побери. И вообще, ему пора возвращаться в Турлин, доклад Эдвину написан. Вот уж намаялся с ним Марк! Он же не Митька - тот пишет лучше, чем фехтует. Тьфу, опять Дин!

Лесс спустился к морю, зашел в воду по щиколотку. На глянцевой коже останутся белые разводы, но лучше уж они, чем рыбьи кишки. Эх, испортит сапоги! А все из-за Дина. Что он ему - друг, брат, сват? Нет таких связей - побратим побратима. Марк накручивал себя все сильнее, и, наконец, разозлился. Давно уже хотелось сказать Дину какую гадость, но сдерживался, и только сейчас, разыскивая старика Ерша, ругался шепотом. Шатается из-за Эмитрия по трущобам, а ведь когда-то хотел пристрелить, показать Темке, что право он такое имеет: убить его побратима-предателя. Привел же шакал княжича Дина на миллредскую границу, отправил вместе с князем Лессом к Южному Зубу! Столько времени бок о бок ехали, не молчать же. Да и потом, в Турлине, в летней королевской резиденции… Честно, так Марк сам бы хотел иметь такого побратима. Только пересеклись их дорожки не под тем углом, развели, сделали врагами. Мучаясь сам, Марк хотел причинить боль и Митьке, вернуть той же монетой. Но Создатель расчел их по-другому. Одному - медяки, другому - золото.

Прибой все толкался в ноги, а Марк не уходил. Смотрел, жмурился на раздробившееся по воде солнце. Вот же оно - море! В первый день, сразу по приезде, Марк бросился в порт. Правильно хохотали над ним мальчишки, отирающиеся на причалах. Стоит такая дубина, раскрыла рот, запрокинула голову и пялится на корабли. Но Марк и не предполагал, что они такие огромные. Он тогда подошел к самому краю пристани, туда, где между сваями и крутым корабельным бортом колыхалась зеленоватая, остро пахнущая чем-то незнакомым вода. Она билась в деревянный причал, и воздух был пропитан горьковатой влагой. Корабль чуть покачивался, и казалось, он дышит, раздувая черные, в мутных наростах, бока.

Вот тогда, еще до того, как толком повидал Шари-порт, Марк влюбился в этот город. Потом уже подкараулил, как подходят корабли, становятся у причала и складывают, точно крылья, паруса. Увидел, как выгружают бочки, тюки, коробы - от некоторых пахло незнакомо-терпко, от других свербело в носу. Насмотрелся на иноземцев: смуглых, громогласных, с черными бородами, и сдержанных светловолосых великанов, маленьких раскосых торговцев и их охранников - широкоплечих бугаев с низкими лбами и широкими, вывернутыми ноздрями. Восхищался девушками: смуглянками и белокожими, брюнетками и блондинками, тоненькими и пышнобедрыми. Бродил запутанными улицами, заходил в лавки. Там можно было найти пестрые тонкие ткани и плотное сукно, пряности и поделки из незнакомого розоватого дерева. Карты - морские, дальних земель, соседних королевств. Забавных животных и птиц, экзотичные наряды, искусно выделанные кожи, тончайшие листы бумаги. Там торговали даже солнцем - его продавали кусочками, оправленными в серебро, медь или золото: медовое, темно-красное, прозрачное и матовое, с перламутровыми переливами внутри или с застывшими насекомыми. Жаль, некому было Марку везти янтарные украшения. Не для кого выбирать длинные нити жемчуга - от снежно-белого до нежно-розового. Марике наверняка бы понравились, подошли к ее смуглой коже. Еще месяц назад Марк мог быть счастлив, перебирая ожерелья и предвкушая, как сделает подарок. Представлял бы счастливую улыбку Марики, может, она разрешила бы поцеловать себя. Придумал бы, как на самом деле выдумал себе княжну Чайку. Настоящую Марику он и не знал, ту, которая могла бросить с насмешкой: «Я не танцую с незаконнорожденными». Но только все равно царапало по сердцу, стоило услышать надрывные крики белых птиц.

Зато с каким удовольствием он выбирал подарки друзьям! Ненужные, вроде огромных, закрученных спиралью раковин или засушенных морских чудищ. Ножи с костяными рукоятями. Костяные же резные пряжки и пуговицы. Кинжалы с чуть изогнутыми клинками, прячущимися в расшитых ножнах.

Марк улыбнулся, вылезая из полосы прибоя. А еще он видел живых морских зверей! Вот уж забавные создания. Морды плоские, точно они ими с разбегу о причал тормозят. Оглядел море: нет, сейчас не видно. Ладно, нужно идти.

Улица выползла на холм и, застеснявшись открытого пространства, прикрылась оградами посолиднее, в них и калитки понадежнее, и баб с рыбой не видно. На самой вершине - ладный дом, на нем вывеска: длинная рыбина с блестящей чешуей. Трактир «Наглая килька», говорят, одно из любимых мест старика Ерша.

Марк вошел, и дыхание сперло от плотного запаха рыбы жареной, соленой и копченой.

– Пожалуйте, пожалуйте! - налетел слуга в голубой рубахе, замахал расшитым полотенцем, точно гость был мухой и его следовало непременно загнать в угол.

– Ушицы не желаете? Свежий улов. Или селедочку, пряную, жирную. Нигде так не готовят, как у нас.

Марк хоть и пристрастился к рыбе, но дорога через предместье отбила всякий к ней аппетит. Разве что подсоленные икряные блинчики, которые так хорошо идут с местным пивом.

Определив по камзолу гостя, что тот не из простых, устроили недалеко от окна, под висевшей огромной деревянной рыбиной. Марк шлепнул ее по боку, и та закачалась на цепях. Заказ принесли быстро. Выкладывая хозяину монеты, князь добавил еще одну: